Как сделать репортаж: Как сделать репортаж

кратко и понятно о главном (по учебникам Лозовского, Виноградова и Кима) —

Репортаж – один из самых распространенных жанров в современных СМИ. Повышение интерактивности журналистских материалов позволяет максимально погрузить аудиторию в описываемое явление. Также этот жанр имеет обширный потенциал для преобразования в публицистическое (очерк) или даже литературное произведение (рассказ).

Определение 

Понятие репортажа наиболее полно определил Б. Н. Лозовский, назвав его

«информационным жанром, предполагающим описание события, при котором автор выступает в роли наблюдателя или участника». 

По мнению Д. Виноградова, репортаж как жанр является одним из самых древних жанров: «Репортажные элементы есть и в Библии — и в Ветхом Завете, и в Новом». Авторским репортажем, как сообщает исследователь, можно назвать «Историю» Геродота, ведь ученый Древности присутствовал при многих знаковых событиях и описал их как очевидец.

История создания

Стоит разграничить прарепортаж и репортаж в современном понимании. Во времена Древности и Средневековья данный жанр в современном понимании развит не был. Лишь время конца XVIII века можно отметить как начало развития репортажа в Англии. Именно тогда корреспонденты газет стали допускаться на заседания парламента и публиковать записи об этом в СМИ. Главный технический фактор развития репортажа – появление телеграфа, а главный социальный – различные общественные катаклизмы (Французская революция, война за независимость, Гражданская война в США).

В России репортаж зарождался значительно медленнее, но в 1866 году было создано Российское телеграфное агентство, которое дало толчок к развитию жанра. А расцвет пришелся на рубеж XIX-XX  веков, наиболее знаковые имена –  Гиляровский, Кольцов, Рейснер, именно они стали авторами теории репортажа с его признаками и характеристиками. После Революции в России появляется фоторепортаж, к 30-м годам – радио-, а к 50-м – телерепортаж. 

Виды 

А. В. Колесниченко делит репортажи на две группы: событийные и тематические. Событийные рассказывают о мероприятиях, происшествиях. Внутри вида есть подвиды: репортаж с необычной точкой для наблюдения, «после события», о псевдособытии (например, с пресс-конференции властных структур), репортаж-новость, репортаж-комментарий. Тематические направлены на описание какого-то явления. Подвиды – трендовый, ознакомление с темой, смена профессии, по следам трагедии, специальный, путешествие, эксперимент.

М. Н. Ким выделяет несколько видов репортажа: 

1. событийный, 
2. аналитический, 
3. познавательно-тематический. 

Событийный может делиться на криминальный, производственный, военный, спортивный, светский. К последнему виду относят специальный репортаж, расследование, комментарий. 

Язык и стиль

В стиле текстов данного жанра информация соединяется с описанием. Первый компонент содержит необходимые для понимания сведения. Второй помогает погрузить читателя, сделать его участником описываемого события. В описательной части сочетаются сцены (различные интересные ситуации), детали (особенности, которые помогают раскрытию персонажа или события), цитаты (речь героев, являющаяся яркой характеристикой). 

В языке такого материала большое количество глаголов, причастий, наречий, прилагательных. Также в репортаже допустимо местоимение «я» (которое не стоит использовать, например, в заметке, зарисовке или статье).

Особенности

Главные особенности жанра «репортаж» – это:

• динамичность – он длится во времени и пространстве, причем это время представляет интерес для аудитории;
• наглядность – детали, ситуации, реплики, яркие герои создают красноречивую, образную картину; 
• документальность – несмотря на большое влияние образной составляющей, вымысел недопустим;
• образная аналитичность – через яркие образы исследуется явление, его причины и следствия;
• эмоциональность – передаются эмоции, настроение; 
• активная роль автора – событие или явление показывается через восприятие журналиста; 
• прерывистое восприятие времени – связано с динамичностью: нужно показывать наиболее интересные моменты явления.

Примеры

Отличный способ найти образец современного репортажа с использованием всех возможностей медиа – зайти на сайт «Комсомольской правды» и открыть проекты «Электричка “Москва-Владивосток”», «Вниз по матушке Волге». Также можно прочитать репортажи на «РБК», «Медузе» и других ресурсах.

Репортаж – самый частый жанр на телевидении в новостях. Чтобы проследить все особенности телерепортажа, достаточно посмотреть программу «Время», «Вести» и др. 

Автор: Мария Блинова

Tags: журналистский жанррепортажтеория журналистики

Урок 4. Написание пресс-релизов, создание репортажей, ведение колонок, интервьюирование

Уметь писать грамотные статьи, журналистские отчеты и эссе – это, конечно, хорошо и похвально, но этого далеко не достаточно для журналиста.

Исходя из популярности, мы рассмотрим еще несколько жанров журналистики, с которыми вам непременно придется столкнуться.

Содержание:

Без лишних слов приступим к делу.

Как написать пресс-релиз

Пресс-релиз – это информационное сообщение для размещения в СМИ, которое включает в себя новость о человеке или организации, выпустившей пресс-релиз, и представление его или ее позиции на тему того или иного вопроса.

Пресс-релиз – это основной PR-документ любой компании, т.к. позволяет донести до общественности важную тематическую информацию.

Пресс-релизы могут быть нескольких типов:

A	Пресс-релизы-анонсы. Информация в них сообщает о грядущих событиях. Используются для привлечения к событиям прессы. Кроме изложения особенностей самих событий, в таких пресс-релизах могут содержаться их предыстории.
B	Пресс-релизы-новости. Содержат информацию о прошедших событиях. Нередко включают в себя комментарии заинтересованных лиц и авторитетных персон.
C	Информационные пресс-релизы. Информируют о текущих, но еще не завершенных событиях. Включают в себя отчеты об актуальных изменениях или новых поворотах (предполагается, что суть событий уже известна публике).

Подготовка и писание пресс-релиза основываются на ряде правил:

• Писать пресс-релиз стоит только в том случае, если информация действительно интересная и полезная, иначе работа может оказаться бессмысленной.
• Материалы пресс-релиза должны быть профессионально ориентированы на конкретную аудиторию.
• Материалы пресс-релиза должны быть злободневными и актуальными и включать в себя новые факты и статистические данные.
• Материалы пресс-релиза должны легко восприниматься читателями и быть значимыми для них (для этого можно связать информацию с какой-то социально значимой проблемой).
• Материалы пресс-релиза должны касаться событий текущего или предшествующего ему дня, либо событий, ожидаемых в обозримом будущем.
• Приветствуется использование в пресс-релизах мнений руководителей, авторитетных личностей, экспертов или лидеров в какой-либо области.

Общие требования для написания пресс-релиза таковы:

• Писать нужно доступным каждому языком, избегая научной терминологии.
• Писать пресс-релиз нужно без употребления сленга, просторечных оборотов и большого количества эпитетов.
• Нельзя использовать в тексте троеточия, восклицательные и вопросительные знаки (все предложения заканчиваются только точкой).
• Нельзя использовать в тексте аббревиатуры, помимо общепринятых (если все-таки приходится это делать, то первый раз аббревиатура должна быть указана в скобках после названия).
• Нельзя использовать в тексте слова «вчера» и «завтра» (использовать слово «сегодня» тоже не рекомендуется, но иногда допускается).
• Имена, отчества и фамилии, упоминаемые в тексте впервые, пишутся полностью.
• Пресс-релиз не должен быть перегружен цифрами (вместо них приводится общая статистика).
• Предварительно нужно продумать содержание материала (он должен касаться только одного информационного повода, например, новости).
• Пресс-релиз выстраивается по четкому плану (заголовок – введение – основная часть – заключение).
• Заголовок следует делать емким, броским и запоминающимся.
• Заголовок должен отвечать на вопросы: «Почему?», «Когда?», «Где?», «Что?», «Кто?».
• Первый абзац (лид) раскрывает суть информационного повода.
• В лиде повторяется, дополняется и уточняется смысл заголовка (в нем должен содержаться максимум полезной информации).
• Каждый последующий абзац дополняет первый.
• Один абзац посвящен одному факту.
• Можно использовать цитаты и комментарии экспертных лиц и руководителей в форме прямой речи.
• Факты должны перечисляться в порядке убывания их значимости.
• Не допускаются преувеличения и искажение информации, наличие разночтений.
• Все сведения, содержащиеся в пресс-релизе, должны быть достоверными и проверенными (в работе нужно использовать несколько источников).
• Пресс-релиз должен быть выполнен в повествовательном и деловом стиле.
• Информации не следует придавать эмоциональную окраску.
• Пресс-релиз должен быть выполнен в стилистике издания (или ресурса), где впоследствии будет опубликован.
• Пресс-релиз нужно писать так, чтобы в любой момент его можно было сократить и составить заново.
• Если пресс-релиз отправляется в редакцию какого-то издания или сайта для публикации, можно указывать не конкретную дату публикации, а вставлять фразу «Для немедленного опубликования».
• Рекомендованный объем пресс-релиза: 1-2 страницы.

Чем больше ваш пресс-релиз будет соответствовать этим требованиям, тем больший отклик он получит как у издания, для которого подготавливается, так и у аудитории. Имейте в виду, что основная ошибка при написании подобных материалов – это низкая информативность. Поэтому очень удобно привязывать пресс-релиз к новостям, знаковым событиям, итоговым отчетам и знаменательным датам. Для примера на этой странице вы можете посмотреть примеры лучших пресс-релизов за 2017 год.

Как написать и представить репортаж

Репортаж можно охарактеризовать как материал с места событий, который отличается оперативностью и объективностью.

Репортаж по праву считается одним из самых популярных жанров журналистики, т.к. именно он чаще всего первым доходит до общественности после любого значимого события.

Репортаж бывает нескольких разновидностей:

1	Проблемный репортаж. В нем не просто освещаются происходящие события, но и изучаются ставшие их причиной социальные явления. Предполагаются размышления автора, его анализ и оценка информационного повода.
2	Событийный репортаж. Поводом для него служат яркие и запоминающиеся события, инциденты или случаи, вызвавшие общественный резонанс. Отличается хронологической последовательностью, деталями и подробностями, точной датой, временем и местом происходящего.
3	Актуальный репортаж. Является мгновенным откликом на происходящее. Требует максимальной оперативности.
4	Постановочный репортаж. Автор сам режиссирует какое-то событие (проводит полевой медиа-эксперимент, провоцирует уличную демонстрацию, моделирует курьезную ситуацию и т.п.) и становится не наблюдателем, а его главным действующим лицом.
5	Тематически познавательный репортаж. Процессы и события в этом случае не обязательно представлять оперативно. До аудитории нужно донести максимум информации, раскрывая все грани информационного повода.

Особенности любого репортажа проявляются в тонкостях подачи материала. Отсюда вытекают и основные признаки этого жанра:

• Повествование не должно быть отстраненным и сухим
• Всегда присутствует авторское мнение и активная позиция
• Информация преподносится в хронологическом порядке
• В репортаже всегда есть наглядность и описательность
• Репортаж всегда должен быть своевременным
• Репортаж всегда соответствует фактам и предельно точен
• В репортаже не допускаются никакие вымыслы

Однако структура репортажа остается достаточно простой:

• Заголовок (он должен интриговать, «цеплять», привлекать внимание)
• Вводный абзац – лид (в нем автор вводит читателя в курс дела)
• Основная часть (раскрывает суть происходящего)
• Заключение (в нем автор выражает свое отношение к происходящему)

Что касается стиля репортажа, то он должен определяться в зависимости от того, какие будут описываться события. К примеру, для описания конференции по рекламе или маркетингу подойдет деловой стиль, а если рассматривается какой-то концерт или стендап-шоу, нужно выбирать более свободную и даже несколько комичную форму. Но главное – это запомнить, что сухие репортажи, написанные протокольным языком, очень скучны и малоинтересны. Для оформления репортажа рекомендуется использовать фотографии и видео.

Также обратите внимание на несколько нюансов при написании репортажа:

• Делайте текст репортажа конкретным и структурированным (для этого необходимо предварительно составлять план).
• Не перегружайте текст ненужной бессмысленной информацией, громоздкими словесными конструкциями и нагромождением деталей (использующиеся детали должны оживлять сюжет).
• Составляйте текст на основе причинно-следственных и логических связей.
• Избегайте сленга, жаргона, нецензурных выражений.
• В повествовании стремитесь к простоте и доступности.
• Используя цитаты, переписывайте их максимально приближенно к оригиналу (цитаты нужно именно пересказывать, но делать их краткими и точно доносящими суть сказанного).
• Воздерживайтесь от использования в тексте репортажа смайликов и ограничивайтесь в применении экспрессивной пунктуации (многоточий, вопросительных и восклицательных знаков).
• Личное мнение включайте в текст методично, ненавязчиво и дозировано.
• Описывайте только достоверные и проверенные факты (приукрашивать факты не допускается).
• Используйте диалоги (они помогают превратить сухое представление информации в интересную историю).
• Старайтесь использовать глаголы (они придают повествованию динамику и более точно передают авторское видение ситуации).
• Не имея аргументации, воздерживайтесь от резких оценок и суждений.

И в завершении разговора о репортаже обращаем ваше внимание на то, что нередко молодые журналисты делают небольшие зарисовки с места событий или берут короткие интервью, считая, что этого достаточно для репортажа. На самом деле этого мало, и репортаж должен быть дополнен динамичным рассказом. Кроме того, нужно стремиться описывать происходящее, не превращая текст в рассказ о собственном отношении к ситуации. Также не следует концентрироваться на негативных сюжетах.

Как вести свою колонку

Колонка – это еще один достаточно интересный журналистский жанр, где автор представляет общественности свое мнение на какую-либо злободневную тему. Отличается тем, что регулярно публикуется в одном издании и размещается в одном и том же месте журнальной (газетной) полосы или сайта.

Вести собственную колонку – мечта множества журналистов, и если вы относитесь к их числу, то для начала рекомендуем вам составить грамотное резюме и разослать его в редакции интересующих вас журналов или сайтов. Очень важно, чтобы тематика ресурса или издания соответствовала вашим интересам (в них должен быть хотя бы раздел на подходящую вам тему). Помните, что если стиль журналиста и стиль издания или сайта расходятся, их сотрудничество вряд ли будет возможно. К резюме желательно прикрепить несколько статей или ссылок на опубликованные материалы.

Теперь о тонкостях ведения колонок:

1	В первую очередь нужно определиться с темой будущей колонки. На этом этапе следует подумать о том, о чем вы хотите писать. Тематика должна быть интересна лично вам и актуальна для окружающих. Как автор, вы должны разбираться в предмете и уметь грамотно и качественно преподносить информацию.
2	Начав вести колонку, не отходите от заданной тематики. Однако можно совмещать несколько тем: например, если в колонке о путешествиях хочется написать о кулинарии, можно раскрыть тему национальных блюд разных стран и т.д. Если тема исчерпана, колонку следует закрыть. Вместо нее можно начать вести новую колонку. Но лучше выбирать такие темы, которые можно освещать продолжительное время.
3	Чтобы поддерживать актуальность колонки на должном уровне, необходимо постоянно пополнять и обновлять свою базу знаний. Читайте литературу и смотрите видео по своему профилю, общайтесь с экспертами в выбранной области. Это позволит вам удерживать аудиторию и не надоедать ей. С практикой колонку можно будет расширить.
4	Поддерживайте контакт со своими читателями. В конце колонки всегда должны быть указаны ваши контакты. Для активизации читателей можно просить их давать вам обратную связь, оставлять комментарии, предлагать идеи. Помимо прочего, так вы сможете всегда отслеживать свои недочеты и лучше знать свою аудиторию.
5	Колонка должна быть составлена так, чтобы читатель мог получить достаточно информации, но при этом ему не нужно было много читать. Средний размер одного текста (поста) для колонки составляет от 500 до 1200 знаков без пробелов.

Чтобы грамотно вести колонку, нужно обладать аналитическими навыками и умением демонстрировать разные взгляды на одни и те же события и факты. Хороший журналист – это объективный журналист: он не склонен принимать чью-либо сторону или высказывать только свою позицию.

Поднимая какие-то проблемы, нужно предоставлять и их решения (в заключении любого текста должно предлагаться как минимум одно решение). Источники полученной для колонки информации желательно указывать всегда, но если, например, вы беседуете с человеком и он пожелал остаться неизвестным, об этом обязательно нужно упомянуть.

Категорически запрещены такие вещи, как плагиат, ложь, оскорбления, клевета. Большое внимание нужно уделять слабым местам своих текстов, построению предложений, орфографии, пунктуации и правописанию. Читатели могут быть очень умны, а это значит, что они в любом случае запомнят не только ваши сильные черты и победы, но и слабости и промахи. И никогда нельзя позволять использовать себя в качестве орудия чьей-либо пропаганды. Профессионализм в журналистике – это объективность, стремление к правде, желание помочь людям (кстати, здесь вы можете познакомиться с лучшими колонками 2015 года).

Как взять и представить интервью

Интервью можно смело назвать одним из самых сложных жанров в журналистике, тем более для начинающих журналистов. Но с помощью рекомендаций, представленных ниже, овладеть им сможет каждый.

Итак, перед тем как брать интервью требуется подготовить как можно больше интересных и оригинальных вопросов и собрать о герое интервью максимальное количество информации. После этого можно совершать звонок и договариваться о встрече или об отдельном звонке для интервью. Об официальных требованиях к визиту мы говорить не будем, т.к. пунктуальность, подходящий гардероб, ухоженный внешний вид, доброжелательное отношение и умение слушать собеседника должны быть само собой разумеющимися.

Поэтому перейдем к советам непосредственно для взятия интервью:

• Интервью лучше начинать не с прямого вопроса, а с авторских слов, содержащих ответ на первый вопрос, который будет задан. Собеседник просто должен уточнить его. Такой прием также позволяет перевести диалог в форме вопросов и ответов в интересную беседу.
• Интервью не следует делать слишком громоздким. Если собеседник – не знаменитость или важная персона, если его слова не несут в себе нечто сенсационное, пяти-шести вопросов может вполне хватить.
• Ответы не должны превосходить вопросы по объему больше чем в три раза.
• Нельзя дважды задавать одни и те же вопросы, даже если они интерпретированы в разной форме.
• Собеседника нужно всегда направлять в русло аудитории, чтобы интервью было интересно и ему и читателям.
• После интервью не должно оставаться недосказанности.
• Последние слова лучше оставить за собеседником. Но если подводить итог приходится вам, нейтральной фразы типа «Успехов вам» будет достаточно.

При оформлении интервью в текстовый материал нужно руководствоваться рядом требований:

1	Заголовок рекомендуется давать авторский, но отражающий самую «сильную» мысль собеседника или самую ценную деталь из сказанного им.
2	Иногда в заголовок интервью эффективно вставлять какую-то яркую, возможно даже провокационную фразу собеседника.
3	Если одна и та же мысль вашего собеседника повторятся, смело вырезайте ее из текста.
4	Если собеседник допустил ошибки или не точности, исправляйте их.
5	Если собеседник употребляет в речи сложные для понимания термины, заменяйте их более понятными.
6	В подписи к интервью достаточно использовать свои имя и фамилию (иногда перед ними ставится приписка «Беседовал»).

Конечно, это лишь основы интервью, и на практике вы наверняка столкнетесь с немалым количеством других моментов, на которые потребуется обратить внимание. Но с опытом вы выработаете свой индивидуальный стиль интервьюирования и научитесь находить подход практически к каждому человеку. И еще: советуем ознакомиться с нашими статьями «Глубинное интервью» и «Техника задавания вопросов», информация из которых вам пригодится на практике.

Подытоживая материал последних двух уроков, скажем о том, что важно уметь не только искать проверенную и достоверную информацию для любых журналистских материалов, но и грамотно и эффективно проверять готовые материалы перед публикацией или презентацией. От этого зависит и последующее восприятие ваших статей, отчетов, репортажей и т.д. аудиторией, и последующее восприятие вас как профессионального автора и журналиста.

Проверьте свои знания

Если вы хотите проверить свои знания по теме данного урока, можете пройти небольшой тест, состоящий из нескольких вопросов. В каждом вопросе правильным может быть только один вариант. После выбора вами одного из вариантов, система автоматически переходит к следующему вопросу. На получаемые вами баллы влияет правильность ваших ответов и затраченное на прохождение время. Обратите внимание, что вопросы каждый раз разные, а варианты перемешиваются.

В пятом уроке мы подробно рассмотрим основы методики и техники редактирования.

Сергей КрутькоКирилл Ногалес

Репортажи ВКонтакте: что это, как запустить и как вести

«Репортажи» во ВКонтакте — это текстовые трансляции от сообществ, в которых авторы смогут в режиме реального времени освещать матчи, конференции, фестивали и другие события.

Пользователи смогут следить за текстовыми трансляциями на любых платформах, а вскоре эта возможность станет доступна даже без аккаунта VK. Разберёмся, как работают Репортажи в ВК более подробно.

Получайте до 18% от расходов на контекстную и таргетированную рекламу!

Рекомендуем: Click.ru – маркетплейс рекламных платформ:

• Более 2000 рекламных агентств и фрилансеров уже работают с сервисом.
• Подключиться можно самому за 1 день.
• Зарабатывайте с первого потраченного рубля, без начальных ограничений, без входного барьера.
• Выплаты на WebMoney, на карту физическому лицу, реинвестирование в рекламу.
• У вас остаются прямые доступы в рекламные кабинеты, рай для бухгалтерии по документообороту и оплатам.

Начать зарабатывать >> Реклама

Читайте также: Как сделать прямой эфир в ВК

Как запустить и провести Репортаж во ВКонтакте

Шаг 1. Чтобы начать репортаж, откройте свою группу в мобильном приложении VK. Иконка для запуска находится на панели для новых публикаций. Запустить репортаж может владелец, администратор или редактор. Продолжить трансляцию можно и в версии ВКонтакте для компьютера.

Шаг 2. Придумайте название репортажа, подберите и поставьте для него подходящую обложку.

Шаг 3. Запускаем репортаж. Напишите первую запись, в которой расскажите читателям, о чём ваша трансляция. Затем нажмите «Запустить репортаж» — как только вы это сделаете, подписчики вашего сообщества получат уведомления и смогут присоединиться к трансляции.

Первую публикацию можно сразу отправить на стену сообщества — по кнопке читатели смогут перейти в трансляцию. А ссылку на репортаж — разместить с анонсом в вашем блоге и социальных сетях, в тематических каналах и чатах.

Это интересно: Как выйти в рекомендации ВКонтакте

Как вести репортаж

Ключевые советы по проведению репортажей в ВК:

• Описывайте хронику событий. Делайте то, что умеете лучше всего: интересно и с подробностями рассказывайте подписчикам о происходящем. В записи кроме небольшого текста (≈500 символов) можно добавлять фотографии, видеозаписи, опросы и ссылки — они отобразятся в виде сниппетов.
• Закрепляйте важное. Запись со ссылкой на видеотрансляцию события, списком спикеров, расписанием или просто важными подробностями можно закрепить над лентой репортажа. Для этого нажмите кнопку в меню публикации — за тремя точками в правом верхнем углу.
• Рассказывайте о сенсациях. Игрок забил решающий гол, глава компании показал революционное устройство, а самый интересный спикер вышел на сцену? Напишите об этом и отметьте публикацию, как «Важная запись». Уведомления о такой записи получат все пользователи — в том числе те, которые подписались только на важные публикации вашего репортажа.
  
• Поделитесь репортажем. Вы можете отправить любую публикацию из трансляции на стену вашего сообщества. Например, если хотите напомнить подписчикам об идущем репортаже или отметить особенно важную новость. Просто нажмите «Опубликовать» на записи. И вы, и ваши читатели могут поделиться записью или репортажем целиком. Их можно отправить на свою стену, в сообщества, а также в личные сообщения.

Как закончить репортаж

Чтобы завершить репортаж, нажмите на три точки в правом верхнем углу экрана и выберите «Завершить репортаж». После этого вы не сможете добавлять новые записи, а читатели — подписываться. А вот все материалы останутся доступны — вы и ваши поклонники смогут перечитывать репортаж снова и снова.

Во время репортажа читатели могут ставить отметки «Нравится» любой записи. Количество реакций и число просмотров публикаций видите только вы. Ещё вы увидите, сколько человек следили за репортажем и поделились записями из него — эта информация тоже сохраняется после трансляции.

Заключение

Репортажи — важное обновление ВКонтакте, которое можно будет использовать не только для обзора крупных событий, но и для продвижения локальных мероприятий или событий компании.

Напомним, что ранее во ВКонтакте появился раздел «Работа», а также бесплатные инструменты для проведения видеоконференций.

Современный репортаж между актуальностью и литературой – аналитический портал ПОЛИТ.РУ

Марина Ахмедова — писательница, журналистка, лауреат премии «Искра». Она сочетает в себе две функции — писателя и журналиста. Часто ее журналистские тексты трудно отличить от литературы. Некоторые критики просят определиться, писатель она или журналист.

Ахмедова же настаивает на том, что журналистика и литература — это два разных подхода. И в современном мире с его меняющимися медийными концепциями все репортажи должны стать литературными.

О современном репортаже, личном опыте и событиях на Донбассе с Мариной Ахмедовой беседовал Виталий Лейбин.

Предыдущие онлайн-лекции — разговоры с Ильей Хржановским, Александром Аузаном, Маратом Гельманом, Леонидом Вальдманом и другими — вы можете посмотреть на нашем YouTube-канале. Также за расписанием онлайн-лекций можно следить на нашем сайте.

Лейбин: Итак, Марина, расскажи, пожалуйста, где ты сейчас, что делаешь, и в чём сходство и различие репортерского мастерства и литературы.

Ахмедова: Сейчас я в Новосибирске. Приехала, чтобы выяснить, за кого Новосибирск будет голосовать на сентябрьских выборах. И, казалось бы, это тема совершенно не литературная, но сегодня вечером с одной из девушек — у нее я брала интервью — мы как раз и говорили о литературе. Она была свидетелем половины дня, который я прожила тут, в Новосибирске. И она сказала: «Могу себе представить, что сделал бы современный писатель, если бы он прошелся по всем этим местам и пережил эти даже немножко мистические случаи. И, конечно же, он бы написал какой-нибудь рассказ, по крайней мере». Но я этого делать не буду, потому что я журналист. И я думаю: как бы мог поступить писатель, который пишет литературу? Вот он зацепился бы за что-то и из этого чего-то размотал уже фантазию свою. Но я — журналист. Я тоже вижу, во что могут выливаться какие-то встречи с героями, какие-то обстоятельства, какие-то истории, какие-то нити, которые я нащупываю в том, что я сейчас делаю, но поскольку сейчас я нахожусь в костюме репортера — соответственно, все эти нити я должна очень наяву ухватить, пойти проверить, удостовериться, что это так, даже, например, если мне неприятно идти и проверять.

Вот пример: я сейчас была на улице Танковой. Это такой осколок законсервированного Советского Союза. Там еще бабушки, которые работали на заводе, производившем какие-то ядерные таблетки, засекреченное было место. Там такие палисадники красивые, там растут цветы, прямо как в Советском Союзе, прямо реально как в советский двор я попала. И от них идет такое, знаете, уютное гнездо богатых домов. Там даже люди другие, там дорогие машины, у них даже животные другие, у них даже собачки другие. И в какой-то момент на мосту, который объединяет эти две территории, появилась большая бетонная плита. И люди с улицы Танковой — те, кого люди из уютного капиталистического гнезда называют маргиналами и быдлом, — не смогли ходить по этому мосту. А им надо ходить по этому мосту, потому что там метро. И они стали возмущаться, какие-то депутаты стали за них бороться. Но тут же какая метафора — видите, да? Что два мира, в общем-то, соединены просто одним мостом через речку. Из этого и писатель-фантаст даже может что-нибудь такое сделать. 

Но я — репортер. Мне надо не только поговорить с жителями улицы Танковой, чтобы понять, как они к этой плите относятся, как они относятся к этому капиталистическому мирку. Мне нужно еще сходить в этот капиталистический мирок и, как бы мне это было ни неприятно, спросить: «А че там забор стоял? А почему вы называете тех людей «быдло»? А почему вы считаете, что они маргиналы?» То есть я как репортер должна заставить себя зайти во всякие неприятные обстоятельства и задать людям всякие неприятные вопросы.

На моем пути я встречаю разных людей, у меня тоже в голове появляются разные идеи, как это могло бы лечь в литературное произведение. Вот у меня фантазия: можно вот это связать, и вот это связать, и вот это, и как прикольно было бы написать такую историю. Но я же пишу журналистский текст — соответственно, я не могу выходить за пределы реальности, в отличие от автора. Если изобразить это какой-то метафорой, то представьте: есть какой-то такой обод, и внутри него происходит реальность. Я не могу разрывать этот обод, я не могу ничего приукрашивать, я не могу выходить за его пределы. Но как я использую литературу, почему все-таки моя журналистика — литературная? Это только исключительно в описании моих героев. Я смотрю сверху на этот обод, и я должна ухватить всю историю. которую вижу. Если я честный журналист, то она не должна противоречить тому, что происходит в реальности. А вот когда я уже сяду и буду писать текст, тогда я буду применять свои литературные, богом данные способности, для того чтобы приблизить моих героев к читателю — буду использовать эффект погружения, для того чтобы описать какие-то сценки, которым я была свидетелем.

Вот примерно так. То есть никак по-другому я литературу не использую в журналистике, и поэтому я часто не понимаю, когда мне коллеги предъявляют претензии, что моя журналистика слишком литературная. А какая она еще должна быть в современном мире, когда у нас столько информационных конкурентов, начиная от телевизора и заканчивая всякими «ТикТоками»? Почему люди должны читать мой длинный текст, на который уходит 20–25 минут? (А кто-то же еще вопит, что много букв. Я считаю, что это кричат люди, которые и «Войну и мир» не прочтут, и не все люди читали «Войну и мир», для них это тоже много букв.) Почему они должны читать мой текст, а не смотреть маленькое короткое видео? Соответственно, я должна так создать это текст (не выходя за рамки реальности, потому что я журналист), чтобы читатель его прочитывал. Я должна постараться буквально с первых абзацев так увлечь читателя, чтобы его не потерять. И, конечно, в этом я буду применять литературные способности, но, еще раз повторю, не выходя за рамки реальности.

Лейбин: У тебя был сначала репортаж про «крокодил», а потом книга. Как они соотносятся, и где ты их там различала? 

Ахмедова: Честно говоря, это плохая книга. Есть книги, которые я бы вообще не рекомендовала никому читать. Просто это был момент, когда мне очень хотелось писать книги, и я, может быть, была достаточно зрелым человеком, для того чтобы быть репортером (но недостаточно зрелым все-таки, потому что мне кажется, что хороший репортер обязательно должен быть зрелой личностью, и если ему лет 18–20, он не может быть хорошим репортером — просто потому, что пока еще не наработал опыт), но на тот момент для писателя я не была зрелым человеком. И я плохо помню эту книгу. У меня всё стерто. Потому что в 2014, 2015, 2016 и 2017 годах я переживала более драматические события — например, на Донбассе — и всё, что я написала до того, я примерно забыла. И я не думаю, что эта книга сильно отличалась от журналистского текста: просто я собрала героев, которых тогда встречала и которые не вошли в журналистский текст. И я придумала для них какой-то сюжет, что было вполне литературой. Ну, и добавила туда всякие описания: природа, то-се… В общем, книга плохая, мне даже как-то неловко про нее говорить.

Лейбин: Но мне-то она понравилась. Там, в книге, был эпизод, где главная героиня, Яга, умирала, а в реальности она, к счастью, на тот момент была жива.

Ахмедова: Да, конечно, на тот момент она была жива, но мы не знаем, жива ли она сейчас. Что маловероятно при том, какой тяжелый наркотик и как часто она принимала (каждый час). Просто есть прогнозы по людям, которые используют «крокодил», и мы знаем, что они долго не живут. Ну, может быть, это очень плохо — писать про живых людей, что они умирают. Наверное. Потому что я так больше не делаю, после того как я написала книгу «Пляски бесов». Я тогда ездила упорно на Западную Украину, изучая ведьм. И я нашла этих ведьм. Одна из них жила в карпатской деревне Волосянка, и меня интересовало всё, что там происходило, связанное с магией. И я знала, что люди, которые там живут, очень верят в эту магию. Там был староста — такой плотный человек, его звали Лука, кажется. Он мне приглянулся как герой, как староста села. И потом я поехала оттуда в Донецк, там была на войне, оттуда я вернулась в Москву на две недели, чтобы иметь возможность пописать книгу, репортажи сдать, а потом вернуться снова, во Львов поехать и оттуда в Донецк. И пока я была в этот период дома и писала, у меня одна глава начиналась с крика: «Лука умер!» И я это написала, и написала главу, как он умер. И представляете, я приезжаю в следующий раз туда, в эту Волосянку, и мне говорят, что Лука умер. Представляете? Я, когда описывала эту сцену, вложила много энергии в смерть этого Луки. И, конечно, когда я услышала, что он умер, меня прямо как будто прибило. То есть пока я писала, он реально умирал. А как он умер — это тоже… Только вы не сочтите, что я какая-то сумасшедшая, которая верит во всё это. Я просто сейчас описываю, во что верят в карпатской деревне на Западной Украине. 

У них есть такой гостиничный комплекс, и в нем работала девушка-горничная. И что-то с ней однажды случилось, и она ровно в два часа начинала закатываться плачем. И этот плач приводил к тому, что у нее становилось плохо с сердцем, она задыхалась и всякое такое. И в какой-то момент Лука решил повезти ее в больницу. Он ее посадил в машину, она ужасно плакала-плакала, и по дороге у него у самого случился инфаркт, и он умер. А потом эта девушка пошла к вот этой моей ведьме, с которой я уже познакомилась и каждый приезд проводила у нее в гостях какое-то время, и та ей сказала, что у нее под полом лежит какой-то крест с намотанными нитками и так далее, и вот она его выкопала и перестала плакать.

Очень тяжело это потом отделять в своей голове от реальности. Когда, например, я писала эту книгу, я путала потом, где реальность, а где что. То есть мне казалось, что то, что я описала в книге, на самом деле происходило. Поэтому… больше я так не делаю.

Лейбин: Как ты в своей жизни тогда это разделяла? Помнится, что в тот момент, когда ты собирала материал про бесов, ты сделала еще по крайней мере одно интервью с одним украинским деятелем по имени Ярош. Это тогда же было?

Ахмедова: Да, тогда же.

Лейбин: И одновременно делала материалы с донецкой стороны. Как это всё у тебя сочеталось тогда?

Ахмедова: А почему оно не может сочетаться? Наоборот, это всё и должно сочетаться. Потому что я тогда была даже не только в Донецке, я была на границе с Россией в селе Степановка. Я же тогда была гражданским… ну, я и сейчас остаюсь гражданским мирным человеком, но тогда у меня была вера в то, что человека нельзя убить. То есть я куда-то ехала и не боялась смерти, потому что у меня не было такого опыта, что рядом со мной кто-то может умереть. 

Я была в селе Степановка и получила такой опыт: я видела убитых мирных людей, дома, исписанные «Здесь был «Правый»», я слушала рассказы местных, потому что я туда приехала по горячим следам, и я видела черные мешки, в которых лежали тела добровольцев из украинских батальонов. И это помогло мне, когда я разговаривала с Ярошем. 

Я приехала к этой бабушке в Волосянку снова, чтобы с ней поговорить… Ну, не поговорить, она же не разговаривала по-русски, у нас с ней был барьер — я ее вообще практически не понимала. У нас больше происходило общение… мы смотрели друг другу в глаза. Более того, после нашей первой встречи, когда я ее всё пытала, а как же, как же она колдует, она мне, естественно, ничего не могла сказать, потому что у нас был действительно языковой барьер, и для нее это было очень странно, что какая-то женщина врывается к ней ночью и требует, когда ее все боятся и к ней никто не ходит, а я врываюсь и требую рассказать, что она там делает. И после этого я уснула и видела во сне то, что она делает. Это было тоже интересно. 

И вот я приехала снова с ней встретиться в Волосянку, туда же приехал Ярош отдохнуть после своих трудов праведных на войне. И наоборот, когда я с ним разговаривала, то, что я видела в Степановке (и я знаю, что он там был), оно меня поддерживало… Я не знаю, как это сказать, то есть я задавала ему вопросы исходя из реальности, свидетелем которой я была, и мне абсолютно не было страшно, хотя я знала, что рядом находится лагерь, где тренируется «Правый сектор», и я была абсолютно одна, война шла, я для них была москалькой всё равно, и, наверное, надо было бояться. Но то, что я видела, убирало этот страх, потому что я на самом деле внутри пылала праведным гневом, потому что так нельзя делать. И я понимала, что это они убийцы, они убивали мирное население, и я понимала, что всё равно правда и сила на моей стороне, что бы я ему ни сказала. Ну и, конечно, в перерывах я была у этой бабушки, и она мне показывала, что она делает с водой, что она делает со свечами, она мне давала какие-то свои заклинания, в которых я нашла высокую деревенскую поэзию, они были довольно красивы. Ну, как-то это всё сочеталось, и в тот момент это было моей жизнью. Но сердце мое тем не менее всё равно находилось в Донецке.

Лейбин: Интересно, с точки зрения журналистики, как ты тогда выстраивала свою позицию? С одной стороны, вроде бы, ты была с обеих сторон, а с другой — была вполне определенная позиция. Как вообще в позиции репортера можно и нужно, на твой взгляд, из опыта… Когда эта позиция появляется? Когда ты можешь высказывать если не мнение, то что-то более весомое?

Ахмедова: Ну, если ты всё равно так глубоко проникаешь в разные слои… душевно ты можешь быть к этому непричастен, но, в любом случае, тебя люди пускают очень глубоко. Я знаю, что у меня есть какое-то свойство, что люди меня пускают действительно глубоко, и зачастую во вред себе. Я это очень часто вижу, фильтрую и стараюсь делать всё, чтобы этим не злоупотреблять. 

Но тем не менее, когда ты находишься где-то так долго, что это не может не стать частью твоей жизни, то ты всё равно внутри себя, как бы ты ни считал, что это неправильно, вырабатываешь определенную позицию. Это человеческая твоя позиция. И ты ее можешь давить, можешь ломать, но она всё равно будет поднимать голову, потому что ты смотришь на ту сторону, на эту сторону, на третью сторону, и всё равно в тебе формируется какое-то понимание происходящего, и ты для себя выбираешь, кто прав, кто виноват. Но при всём при этом я всегда старалась (потому что я же знаю, что кто, кроме меня, лучше меня знает, что я уже сформировала внутри себя человеческую позицию?) эту позицию не допускать в тексты там, где я могла. Потому что это было бы манипуляцией. Но, конечно, я допускаю, что какие-то моменты я просто не замечала, и это была, может быть, моя неосознанная манипуляция.

С другой стороны, главным правилом всегда было относиться ко всем людям как к людям. И мне абсолютно всё равно, с какой они стороны. Если человек не совершает каких-то человеконенавистнических поступков, или если он попал в беду, этот человек, попал в плен, то для меня он уже просто человек. Да он и до этого для меня человек. То есть если я буду с ним разговаривать, то я буду разговаривать с ним как с человеком. 

Я же сумела наладить контакт, если мы говорим об этой ведьме, бабушке. Я как о ней узнала: мы пошли, по-моему, на Рождество в церковь, там же все ломятся, на Западной Украине, у них как-то очень странно сочетается их вера в Бога и при этом очень махровое язычество. Они пришли на Рождество в церковь, красиво так горели всякие огоньки на статуе Богородицы во дворе, и только зашла эта бабка, как они все ломанулись оттуда в ужасе, думая, что у их коров пропадет молоко, они заболеют и умрут и всякое такое. То есть всячески ее избегая. Я же к ней пошла, потому что я видела в ней человека. Это они перестали видеть в ней человека. А я видела в ней человека, и поэтому я ее не боялась. То есть я не боялась, что она мне что-то сделает плохое. И даже при том, что у нас был барьер в контакте, мы как люди (ну, я — человек, она — человек) друг друга поняли. И если я даже с ней смогла наладить какой-то контакт, то почему бы мне не найти точку понимания с другим человеком, даже если я поддерживаю другую сторону? Он для меня всё равно остается человеком. И это, в принципе, всегда спасало от каких-то перекосов, от необъективности (я надеюсь, по крайней мере, на это). 

Вы же помните, когда я писала репортаж… там часть была из Западной Украины про одного парня, который пограничник. Он даже не успел повоевать, его только взяли. Он зачем-то поехал в Донецк, прихватив военную форму, и его там приняли на станции, и потом он был в плену, его пытали… Ну, не пытали, просто били. И когда я приехала во Львов, приехала в его деревню, его только что обменяли, и он был просто как клочок нервов. И когда я к нему подходила, он мне просто говорил гадости, он кричал на меня, он мне говорил, что он меня не может видеть, потому что я говорю по-русски. Но через какое-то время он уже рыдал у меня на плече и говорил, что он вовсе не ненавидит никого, просто ему жаль, что с ним так произошло. Это, мне кажется, самая нормальная репортерская позиция: видеть в человеке человека. 

Лейбин: Что ты нашла человеческого в Яроше?

Ахмедова: Знаете, я не отношусь к Ярошу как к какому-то страшному лидеру какой-то страшной организации. Я к нему отношусь как к неудачнику, как к человеку, который заблудился в своих воззваниях. Я его вижу так: он принял какой-то путь националистических высказываний, полагая, что войны никогда не будет и ему никогда не надо будет доказывать свою брутальность. А тут случилась война. Я его видела трусоватым человеком, который вовсе не хотел принимать участия в том, что потом началось, но на него возлагали надежды, ему говорили: «Ты наш символ, ты уж взялся — давай, доигрывай роль». 

Я это в нем видела, я не видела в нем какой-то ненависти к России, и поэтому я его даже как-то, знаете, снисходительно жалела. За то, что он оказался настолько слабым. Я его не чувствовала сильным человеком. Я относилась к нему нормально, и по-прежнему я отношусь к нему нормально. У меня нет никакой ненависти к нему, с чего бы она была? У меня нет никакой злобы к нему. Когда я сидела напротив него, я готова была его выслушать и понять. Не принять — это две разные вещи — не принять то, что он говорит, и не принять то, что он делал, но я хотела его понять как человека. Потому что когда ты своего собеседника понимаешь как человека, это не значит, что ты в своем тексте или своем интервью, если это видеоинтервью, будешь его приукрашивать или показывать лучше, чем он есть. Напротив, если ты его поймешь, ты его покажешь именно таким, какой он есть. 

Просто люди — они же не абсолютно плохие и не абсолютно хорошие. Но тем не менее, если он «какашка», а ты его поймешь, то, что он «какашка», поймет и читатель. Просто тебе не надо будет это проговаривать прямым текстом. Ты не будешь говорить: «Дорогой читатель, посмотри, какое это говно». Нет, конечно. Если ты его будешь понимать, он сам о себе всё расскажет. Он разве что прямым текстом не скажет: «Дорогой читатель, я какашка». Вот, в принципе, это тоже во время интервью один из основных моих принципов — понять человека, не принимая то, что для меня неприемлемо.

Лейбин: Очень интересно. Если кому-то интересно, мы ссылочку дадим, это было опубликовано у «Русского репортера».

Ахмедова: На «Замполите» это было опубликовано. То интервью, о котором вы говорите. Потому что то, которое у наших киевских партнеров, — это дурацкое абсолютно интервью, первое, которое…

Лейбин: А в каком-то из них был фантастический вопрос, как сейчас помню — «Какой ваш материнский язык?»

Ахмедова: Да, был. Это было во втором. И когда я заметила, что он переводит то, что он говорит, это у него занимает какую-то паузу, — конечно, можно подумать, что он обдумывает вопрос, но нет. Я видела, что он все-таки переводит с русского на украинский. Ну, еще со мной рядом была женщина, которая, когда мы начинали, на интервью не была, она мне потом сказала, что его украинский — очень литературный, такой книжный, и что западные украинцы таким языком не говорят, и для них очень странно слышать его разговор. 

Лейбин: Ты его поймала, что ли. Вопрос был такой: «Ну вот есть же язык, на котором с тобой мама разговаривала. Вот у тебя — какой?» И он в какой-то момент задумался и сказал: «Всё равно украинский».

Ахмедова: Да, ну дурак, хотя, конечно, это был русский язык, и всё понятно было.

Лейбин: Да, но тут понятно было, что такая драма человеческая: все-таки, видимо, он вошел после опыта советской армии и перестроечных разных дискуссий в это украинство… Многие вошли, тут ничего такого нет, в принципе даже смена языка — не грандиозная новость: многие, чтобы жить в Израиле, свой язык заново учат, и это становится родной язык. Но в его ситуации был какой-то надлом.

У меня такой теоретический вопрос, чтобы мы здесь согласились, или не согласились, или что-то третье. Я-то, когда читаю лекции коллегам-журналистам, говорю: если вы вышли за объем информационного жанра в новости, то, боюсь, у вас нет шансов не занять позицию, сознательно или не сознательно. И лучше бы, говорю я, занимать ее сознательно. В том смысле, что лучше ясно дать читателям понять, в чем твоя позиция (ну, не обязательно говорить, что кто-то «какашка», но просто ясно отдавать себе отчет, в чем твоя позиция, чтобы читатель ясно отдавал себе отчет, в чем твоя позиция), чем это произойдет в результате того, что тебе придется сделать какую-то композицию. Тебе придется сделать то, чем ты начнешь и чем ты закончишь, то, кто будет главный герой, то, как выстроится вся драма, — уже в этом будет ответ. Нет?

Ахмедова: Я не могу с этим ни согласиться, ни опровергнуть, потому что, мне кажется, у меня просто другой подход работы. Я не работаю так, что я куда-то приезжаю, начинаю собирать фактуру, а потом сажусь и обдумываю эту фактуру, когда уезжаю из командировки, и думаю, как бы мне лепить историю, чтобы из того, что я собрала, что-то получилось. У меня всё кардинально иначе происходит: я не заканчиваю работу в поле до тех пор, пока не увижу историю. Она сама должна начать складываться. Я буду ее искать, и я буду искать и пробовать разных героев, которые могут стать главными. И как только я пойму, что у меня есть завязка и, возможно, даже кульминация в тексте, когда я пойму, что история сложилась, тогда я уезжаю. И когда я приезжаю домой со своим диктофоном, полным аудиозаписей, я уже прекрасно знаю, какую историю я буду писать. И эта история — не то, что я придумала, или не то, как я перетянула полотно реальности в ту сторону, где у меня бы лучше складывалось и было бы интереснее для читателя. 

Я не говорю, что это всегда так, потому что я знаю, что несколько авторов приедут в одно и то же место — и напишут разные истории. То есть их тексты будут отличаться. Тем не менее для меня самой всё должно быть по-честному. Если я видела, что история туда не поворачивает… вот мне как литератору нравится поворот, но реальность там баррикадирует меня, она говорит: «Нет, ты сюда не пойдешь, потому что это будет неправдой», — тогда я отхожу, конечно. Я уважаю реальность, я уважаю пространство, и я думаю, что и пространство, и реальность это чувствуют и дают мне увидеть историю. 

Вот небольшой пример: мой репортаж про почтальона. Там есть такая сцена: мы с ним ходим по снегу в –32 в заброшенной деревне и разносим почту отчаявшимся людям, которые живут очень одиноко и очень бедно, и к ним даже «скорая помощь» не может проехать. И вот мы заходим в один из домов, и там — женщина, которая родила много детей, они уже взрослые и они все с отклонениями. И один сын при ней. И вот я захожу в ужасно бедный дом, я вижу, что на печи сидят кошка и котята, у которых гноятся глаза, и они прямо при смерти; я чувствую этот жуткий запах бедности, я его везде могу узнать, он одинаковый; и в этот момент ко мне подходит ее взрослый сын. У него в руках топорик, он бородатый и у него какие-то такие штаны вытянутые, и, в общем, выглядит неопрятно, в глазах безумие, и подходит очень-очень близко. И у него в руках реально топор. 

Я же его вижу впервые, и я — творец этой ситуации. Только от меня зависит, как я буду ее описывать. А это уже зависит от того, что я за личность. Кто-то сказал бы: «Какой противный этот ермолаевский сын, какой он мерзкий, какой он страшный, он сумасшедший, и он подходил ко мне с топориком, и было очень страшно». Я (ну, это как пример, а не пример того, что я хороший человек, это просто пример двух разных подходов) вижу: на стене висит календарь, на нем изображен Христос, он тоже бородатый и он улыбается. И улыбается он как раз не мне, а этому ермолаевскому сыну. А Христос говорил: «Возлюби ближнего своего». То есть мой мозг работает вот так: я вижу Христа, я вспоминаю, что говорил Христос («Возлюби ближнего своего»), и я понимаю, что очень близко ко мне подошел этот ермолаевский сын. Соответственно, он — мой ближний, и так вышло, что в данный момент времени, в эту минуту никого ближе, чем он, для меня нет. Пусть я выйду минут через десять из этого дома и никогда не увижу этого человека, но в данную минуту это мой самый ближний, я его должна возлюбить. Поэтому через этого Христа на стене, которого мне пространство подкидывает как подсказку, я его люблю, я его не боюсь, и я даю ему конфеты. И он улыбается, берет, и, в общем-то, это очень добрая ситуация, несмотря на то, что он страшненький и у него в руках топорик. И мне тоже становится хорошо. 

И я описываю эту ситуацию вот так, потому что я творец, и это от меня зависит, как я буду видеть эту ситуацию. Для меня в данный момент всё по-честному. Потому что на стене висел Христос. Если бы там висела свинка какая-то, то, может быть, я как-то по-другому бы это восприняла… ну, вряд ли я бы боялась этого человека, но тем не менее когда я заговорила о Христе в этом тексте и намекнула на «Возлюби ближнего своего», то у меня для этого было оправдание и доказательство — это Христос, который висел на стене. 

Я не обманываю, вот что. Я не позволяю себе докручивать какие-то фантазии в своей голове и приукрашивать текст. Всё должно быть оправдано реальностью, теми символами, которые мне попадаются на пути и которые я могу предъявить своему читателю и сказать: да, это правда. И он, может быть, даже не замечает, почему эта история так действует на него. Он, может быть, не замечает этой конструкции, которую я сейчас проговариваю, потому что эта моя конструкция написана невидимыми чернилами. Там просто описывается, как ермолаевский сын ко мне подходил, как улыбается и перемигивается с ним Христос со стены, но этих всех выводов не делается. Однако читатель их сам проделывает, прочитывая мой текст, потому что невидимыми чернилами я там поперек строк написала именно этот посыл. 

Поэтому мне сложно говорить про позицию в данном случае. Потому что она у меня не формируется так, что я села и приложила умственное усилие, для того чтобы решить, ту позицию я занимаю или эту позицию я занимаю. Нет, я ныряю в эту реальность и выхожу… я как будто попадаю на дно какого-то озера, где я ищу эти ложки, которые рассыпаны. Но это не я их рассыпала, это кто-то рассыпал эти ложки. И я их ищу, я их собираю, и пока я не соберу эти ложки, я не вынырну из этого озера. 

А выныриваю с готовой историей. Я убеждена, что хороший репортер, в первую очередь, — это тот автор, который умеет отличать тему от истории. Это очень важное умение. Это очень редкое умение. Мне кажется, что отличать тему от истории — это легче легкого, но я знаю, что далеко не все журналисты понимают, чем тема отличается от истории, и умеют эту историю увидеть. И кому-то кажется, что хороший репортаж будет написан, если ты обладаешь литературными талантами и литературным слогом. Да ни фига он не будет написан. Сколько авторов, писателей, литераторов, сколько они к нам в «Русский репортер» присылали свои работы! Да, хорошо, слова очень складно складываются в предложения, красивые предложения получаются, а где эти невидимые чернила? Где эта конструкция журналистская, где эта история? Ее нет. Не обязательно быть писателем, для того чтобы быть хорошим репортером. Главное свойство репортера — это умение видеть историю, когда он ныряет в озеро реальности по заданной теме.

Лейбин: Давай разберемся, это очень интересно: другие репортеры часто называют то, что ты про Христа рассказала, знак такой репортерской удачи, когда история складывается сама… Она всегда складывается сама, почти все репортеры, с которыми мы тут работали и общались, говорят, что если у вас не складывается история, то вы еще не закончили собирать материал.

Единственное тут отличие от писателя, или поэта, или драматурга, к которым должно, видимо, прийти вдохновение, и как-то всё сложится каким-то мистическим образом, а у репортера всё очень просто и как на духу: просто нужно продолжать собирать материал, и тогда откуда-то возникнет поворот. Это закон жизни, иначе не бывает. 

Но я хотел рассмотреть такую ситуацию: есть штуки, есть истории, которые, казалось бы, уже беспроигрышны с самого начала, так подсказывает изначальная ситуация, так подсказывает конфликт. Но тем не менее в них тоже что-то происходит. Я помню две таких твоих больших истории. Одна — про киевскую семью, что-то вроде «Дня Турбиных», про семью, где есть политический спор времен Майдана. И вторая — где сумасшедший дом на линии фронта в Донбассе.

Ахмедова: Ну, не сумасшедший дом — хоспис. А, сумасшедший тоже ведь был!

Лейбин: Давай про хоспис, хоспис еще лучше. Там был хоспис, и, казалось бы, обе эти ситуации уже вполне литературны.

Ахмедова: Казалось бы.

Лейбин: …Но там тем не менее каждый раз происходил еще один поворот…

Ахмедова: Ну, я бы не сказала, что они были прямо литературными. Потому что хоспис на линии фронта, первая площадка, туда не едет практически ни один таксист. И, знаете ли, кажется, наверное, что какой-нибудь начинающий журналист, который приехал быстро прославиться (потому что если ты едешь на войну, понятно, что ты имеешь больше шансов оказаться в нужное время в нужном месте, и ты получаешь, соответственно, и шанс зазвучать, не потому что ты талантлив и долго выгрызал какую-то историю из обыденности — из обыденности-то историю гораздо сложнее вытащить, чем из горячей точки), и тут кажется, что просто двойное везение, потому что многие начинающие журналисты любят попасть в закрытые пространства типа хосписов, сумасшедших домов и всякое такое, потому что обывателю туда вход заказан. Соответственно, ты туда попадаешь, в эту святая святых, рассказываешь своим читателем, и они, конечно, с упоением и ужасом за этим следят, потому что сами они туда не попадут. А тут — мало того что хоспис, так он еще и на войне. Чего тут вообще желать? Красота вообще. Ну, это так, наверное, цинично звучит, но я просто…

Лейбин: Да, журналистский цинизм обычный.

Ахмедова: … Но я действительно не знала, о чем мне писать из хосписа. В свой первый день там я переговорила с заведующим, запытала всех санитарок, прошлась по палатам, у всех выудила их истории — да, хоспис на войне. Как интересно! Но мне, человеку, который уже писал про хоспис, и человеку, который уже писал про войну, это было не интересно. Ничто не возбуждало моего любопытства. А если мне неинтересно, то я вас уверяю, что и читателю моему будет неинтересно. Я ему должна передать свой интерес. И читатель это всё очень хорошо чувствует. И я ездила туда три раза, и я знала, что могу слепить для «Русского репортера» репортаж, и вы его примете, вы его опубликуете без вопросов. Но сама для себя я понимала, что это шаг назад для меня, потому что я не увидела историю. А не увидев историю, я практически не могу писать. 

И тогда я решила, что поеду туда в четвертый раз. Я не знала, зачем еду. Просто в первый же день мне сказали, что у них есть пара: Наташа, у которой рассеянный склероз, и у нее только руки уже шевелятся, и Юрий, который мирный человек, он просто подорвался на растяжке и ему там подчистую все ноги разнесло, просто нет ног, вообще. И он в инвалидном кресле. И они собираются пожениться. Туда приехала республиканская пресса, они уже там создали из этого такую малину, что мне просто плеваться хотелось. Я не хочу никого повторять. И у меня тоже эта малина должна была появиться в тексте, отчего у меня просто сразу портилось настроение, когда я об этом думала. 

Я очень трусливая, мне не нравится это всё… Кто-то сидит весь такой: «Да, я такой весь железный и нечувствительный!» А я боюсь. Я жутко боюсь. Вот в первый день я была там — прилетели два снаряда, оставили воронки во дворе. А мы там, между прочим, гуляли. И я решила ехать в четвертый раз, хотя дорога же опасная туда. И я даже не понимала, зачем еду. 

На войне, когда человек выходит из окопа под перекрестный огонь, он же себя выталкивает. Или когда в тебя летит, ты же тоже, чтобы куда-то побежать, себя выталкиваешь, ты как будто рождаешься заново, выталкиваешь себя. Так же и тут ты вынужден себя выталкивать в четвертый раз, чтобы туда поехать, непонятно зачем. И военные, когда они выталкиваются из окопа, начинают жить на подсознании. Они не имеют права и не должны думать на сознании, потому что тогда это смерть. Для репортера, который создает историю, в какой-то степени это тоже так, потому что я туда ехала на подсознании, не имея вообще никаких планов. Не имея никаких дополнительных вопросов.

Но когда я туда заехала в четвертый раз, я понеслась к санитаркам, распахнула дверь и абсолютно неосознанно, не предполагая за секунду до того, что я это скажу, задала им вопрос: «А вы думаете, Юрий любит Наталью?» И я была убеждена, что они мне скажут: «Да что ж ты за сволочь-то такая!» Они же уже это мне говорили, когда я их спросила, зачем спасать людей. И я ожидала, что сейчас в меня «тапки полетят». А они, повернувшись ко мне, говорят: «Да конечно, он ее не любит! Ему просто нужна ее квартира». И у меня сразу всё перевернулось. То есть я поняла, что у меня получается история.

Я побежала в ее палату еще раз и говорю: «Наташа, пойдем гулять». Она говорит: «Какой «гулять»? Вон пулеметный перекрестный бой за окном». Я говорю: «Пойдем гулять». Я ее сама взгромоздила в эту коляску, и мы с ней туда поехали. И действительно под стрекот этих пулеметных пуль… это был действительно перекрестный бой рядом, и летели снаряды… я ее катила по этим всем воронкам, как сумасшедшая, потому что я нащупала историю, и за нами катил Юрий, потому что он всё понял. Не знаю, как. Но пространство сразу повернулось другим углом. 

И я не могу же ее спросить: «А ты думаешь, Юрий реально тебя любит, или он за квартиру?» Я не имею права такого спрашивать. Но я завожу разговор о любви. И она мне говорит: «Ты знаешь, вот когда я сюда попала, у меня было так, что одна половина меня хотела жить, другая уже не хотела жить. И чем дольше я здесь находилась, тем половина, которая омертвела, забирала больше места. И я уже всё практически. Но тут оторвало ноги Юрию, он появился, я взглянула в его глаза — и я ожила. Всё. И я стала жива, и я сейчас так счастлива!» 

И если посмотреть на это со стороны — какая-то сумасшедшая катит ее в инвалидной коляске, идет бой, и эта женщина, у которой ноги не двигаются, только руки, — она счастлива. А я вот себя такой счастливой не чувствую. Ну, не чувствовала в тот момент. И, конечно, приходит эта старая истина: если репортаж хороший, и если он получается, то там может заново проговариваться и напоминаться абсолютно старая истина, известная человечеству несколько тысяч лет, что любовь всего сильнее. Она сильнее войны, болезней и всего остального. И это не важно уже, любит ли Юрий Наталью, — пофиг, потому что она ожила. 

И когда это всё произошло, то я поняла, что у меня история получается. И только тогда я вздохнула с облегчением и уехала. А то, что это был хоспис… И хоспис на войне, или сумасшедший дом на войне — это только кажется, что ты приедешь туда и всё само по себе сложится. Наоборот, в таких местах бывает гораздо сложнее, потому что такие истории — слишком литературные, что ли. Они слишком выпуклые. И всё должно быть все-таки правдой. Если кажется, что это неправда, то это уже плохая история.

Лейбин: По поводу острых вопросов, все-таки про технику. Я так понимаю, что вообще-то у разных репортеров разный метод расположить к себе людей. У тебя выдающийся по этому поводу талант. И у меня в какой-то момент была гипотеза, что это отчасти связано с тем, что твой метод интервью очень похож на метод провокативной психотерапии. Когда человек попадает в такую эмоциональную ситуацию, в которой ему очень некомфортно, а с другой стороны, ему почему-то это важно. 

Помнится выдающееся, может быть лучшее, интервью с Рамзаном Ахматовичем Кадыровым, когда президент, тогда глава Чечни, видимо, запаздывал и, видимо, ты уже несколько злилась, и Рамзан Ахматович, зайдя, сказал: «Марина, вам нравится Грозный?» Ты спросила: «А вам?» Честно говоря, это мощный вопрос в такой ситуации. Он говорит: «Я бы умер за Грозный!» А ты сказала: «А чего это вы сразу о смерти?» И в какой-то момент в интервью действительно герой раскрылся, начал рассказывать об отце, о своем детстве. И вопрос «А вам?» оказался еще более острый, чем если бы ты сразу начала спрашивать про что-то правозащитное.

В чем метод-то?

Ахмедова: Да это абсолютно приемы журналистские, никакого метода… Ну, в смысле, моего собственного метода в этом нет. Просто задача сделать интересное интервью, задача сделать интересную завязку, сосредоточенность абсолютная и полная на герое, то есть моя собственная психологическая установка на то, что в ближайший час, пока я буду брать интервью у героя, для меня ничего не существует, кроме него, я его люблю — любого, хоть Рамзана Кадырова, которого я терпеть не могу. Но на этот час я его люблю, это моя собственная работа с собой, я не работаю над этим героем, чтобы убедить его в том, что я хорошая и на мои вопросы надо отвечать, я работаю с самой собой, я себя убеждаю, что я этого героя люблю. 

«А вам?» — это экспромт был, не обдуманный даже, и почему он раскрылся — это же однозначно: а почему глава Татарстана согласился говорить впервые в жизни по поводу своего погибшего сына? И для Кадырова тоже был применен прием: я завязала с ним эмоциональную связь через вопрос о его родственнике, которого он любил, об отце. Когда он поговорил со мной об отце, он уже сам подсознательно, на мой взгляд, по моим ожиданиям, должен был воспринимать меня как эмоционального родственника. Это эмоциональное родство заканчивается через 15–20 минут, это зависит от героя и от того, насколько ты постарался. 

Я поговорила с ним об отце, я постаралась завязать эту связь, потому что я понимала, что потом мне надо будет задавать ему вопросы: куда пропадают люди, что происходит с людьми, че вы вообще такой варвар — ну, в смысле, я таких вопросов про варвара не задавала, но тем не менее я готовилась задать ему вопросы, которые ему бы не понравились. Естественно, для того, чтобы меня не вывели вон и захотели отвечать искренне хоть как-то на эти вопросы, я должна была себя обезопасить, расположив героя к себе. 

Я этот метод использовала, и я его довольно часто использую в своих интервью. Просто люди этого не видят, поскольку я испытываю в этот момент по отношению к ним очень искренний интерес и искреннюю любовь, и я сосредотачиваюсь на них глазами, я всегда держу контакт глазами. Всегда. И всё, человек подпадает под это влияние. И это не мои какие-то особые способности, это способности любого человека: он отвечает на какие-то мои вопросы, понимая, что, кроме него, меня в данный момент искренне ничто другое не интересует. Обмануть невозможно. Это люди чувствуют: где искренне, где неискренне. Поэтому я и говорю, что в первую очередь ты работаешь над самим собой, убеждая себя, что да, ты любишь этого человека. Не принимаешь, как я говорила, то, что он делает: например, то, что там геев убивают — я это не принимаю, но я его люблю, чтобы его понять. Через час мы выйдем из этого эмоционального «стакана», который я создала, с плотными стенками, куда не проникает ничто больше, чужим для него человеком. Но пока мы находимся там, надо делать так, чтобы запас эмоциональной связи еще длился. 

То есть это абсолютно психологические приемы, нигде мною не прочитанные, а просто наработанные с опытом. Я вообще психологические книжки не читаю и терпеть их не могу, и к психологу не хожу и никогда не собираюсь (ну, надеюсь). Ну да, то есть это приемы, и ничего такого сложного, я считаю, тут нет. Просто водишь вот так по кругу своего героя, чтобы он не замечал, где ты ему создаешь ловушки, где ты его хочешь подхватить. Это напряженная работа, это же не просто так — брать интервью.

Лейбин: «Не особо острый вопрос: как не выгореть, когда ты пишешь репортажи про хосписы на войне? Особенно на грани с литературой, в которую невозможно не вовлекаться эмоционально в процессе написания». Как не выгореть?

Ахмедова: Как не выгореть… А я не знаю. Ну, я просто не знаю, почему от этого надо выгореть. Это же…

Лейбин: Есть целая лекция, помнишь, про стресс…

Ахмедова: Это другое. Стресс — это не выгорание. Стресс — это то, что вредит твоему здоровью, потому что если ты постоянно находишься в стрессе, то ты потом будешь болеть. Ты потом можешь перестать радоваться краскам жизни. И, конечно, когда ты видишь тяжелые сцены, то ты должен себя защищать. 

Когда мы заходили с Димой Беляковым в морг в начале 2015 года, когда была самая острая фаза войны, мы видели там чудовищные вещи, просто чудовищные вещи, которые никуда не делись. Я не знаю, как с Димой, но в какой-то момент он ко мне подошел и сказал: «Мне очень тебя жалко, потому что я хотя бы смотрю на это через камеру, а ты смотришь глазами». 

Но я же хитрая очень, я же себя люблю, я себя тоже защищала. Там же самое ужасное — это не то, что ты видишь, а та энергия смерти, которая тебя обволакивает. Потому что у смерти есть энергия, и это факт. И когда смерть насильственная, это просто удесятеренная энергия. И когда перед тобой лежат несколько сотен трупов в разной степени разобранности, то энергия становится просто оглушающей. И из тебя как будто высасывают душу и заполняют ее просто кусочком ада. И ты сам просто не понимаешь, где ты находишься — здесь или уже в аду. И это самое тяжелое. 

И чтобы это ощущение в тебя так глубоко не проникло, я тоже придумывала какие-то для себя трюки, чтобы защититься. В том-то и дело, что я же должна описывать словами; при этом я понимаю, что у меня есть миссия, что я сюда не просто так пришла, чтобы тут поглазеть. Ага, еще делать мне нечего, это же живет со мной, эта картина — она никуда не ушла. И она не то что наводит на меня… я вообще об этом не думаю, я вообще никогда об этом не думаю. 

Более того, когда я вышла оттуда, я прекрасно поужинала в хорошем ресторане, и мне ничего плохого не снилось, я не боюсь спать в темноте, меня вообще кошмары никогда не мучают. Зато потом через год я иду по итальянскому городку, лето, пахнет круассанами, кофе, и я останавливаюсь, потому что меня настигает этот абсолютно говорящий запах. И там нечему так пахнуть. И я иду дальше, убегаю из этого места, и этот запах бежит за мной. То есть он со мной разговаривает. И, конечно, это проделки мозга, потому что такие вещи живой человек видеть не должен. И это очень глупо — туда ходить, от этого надо себя защищать. 

Но я же хитрый человек. Если бы я начала думать об этом, как только я вышла оттуда, может быть, мне было бы очень больно. Я сама довела бы себя до боли. Но я об этом не стала думать, мой мозг защитился. Он об этом подумал через год, когда я была в Италии. И это меня защищает.

Я же не фотожурналист, я должна нарисовать картинку словами, потому что я убеждена, что моя картинка, написанная правильно подобранными словами, войдет гораздо глубже в моего читателя, чем фотография. От фотографии читатель да, будет в шоке, он будет долго об этом думать, но моя картинка, описанная словами, зайдет в него навсегда. Поэтому я вынуждена смотреть своими собственными, родными, единственными глазами. 

Мне очень жаль людей, я в ужасе от этой энергии ада. И в тот момент, когда я смотрю, я понимаю, что оно начинает заходить в меня, мне становится больно, и я сразу же отвожу глаза на что-нибудь другое — на блокнот. Блокнот — мой помощник. У Димы — объектив, в который он смотрит, и ему кажется, что всё это в отдаленной картинке, а я смотрю на блокнот, и это тоже для меня становится переменой.

Что еще я делала (как хитрый человек, повторю): я подошла к патологоанатомам, которые в этот момент делали тоже чудовищные — для меня — вещи с телом, и я начала им задавать абсолютно тупые вопросы. Абсолютно тупые. Они даже выронили всё, что они держали, из рук, потому что я к ним подошла с вот такими глазами, я чувствовала, что у меня глаза вылезают из орбит, и говорю: «Слушайте, а зачем люди друг друга убивают?» И от такой тупости, просто детской тупости, они всё выронили, посмотрели на меня и говорят: «Ну, иди спроси у тех, кто стреляет». Конечно, в этот момент над нами еще и стреляли. 

И я не выгораю от этого. Потому что это не то, от чего можно выгореть. Выгорают, когда теряют смысл. Когда работа перестает быть интересной. Мне пока не перестало быть интересно, именно потому, что у меня не рутинная работа. Каждый раз, в каждой командировке я ищу новую историю, я встречаюсь с людьми — просто нет ничего в мире интереснее людей. У меня самая интересная работа, я работаю с людьми. Как она мне может наскучить? Она мне абсолютно не может наскучить. А со стрессом — да, просто я знаю, как себя защищать, потому что я себя люблю, и думаю, что каждый репортер должен себя любить. Но такие картинки, о которых я сейчас говорила, лучше не видеть, потому что потом это уже становится частью твоей ДНК.

Лейбин: А зачем ты туда пошла? Понятно, зачем туда Дима пошел: ему нужна была картинка. А тебе-то зачем?

Ахмедова: Потому что я… нас же туда не пускали. И там был заведующий морга, Золото его фамилия, я еще обстебывала его фамилию, пока ждала его появления посреди коридора с телами. Когда он появился, он сказал: «Никогда. Никогда вы туда не зайдете. Потому что вы сумасшедшая, вам еще жить и жить, вы не должны это видеть. Вы даже себе не представляете, куда вы хотите зайти. Там же холодильников нет, — он говорит, — вы подумайте, сколько погибло, сколько там как раз в две очереди снаряды прилетели, потом с передовой свозили, бабушки-дедушки, которые от инфарктов из-за того, что страшно, потом люди, которые просто от обстрелов погибли в домах своих… Вы вообще осознаете, куда вы хотите зайти и что увидеть?»

И он еще назвал вторую причину, по которой я не зайду: «А потом, и это главное, я не хочу, чтобы та сторона радовалась, глядя на всё это». И я применила дар убеждения. Я подошла к нему близко, посмотрела ему в глаза и сказала: «Я опишу так, что всем станет больно. Я хочу, чтобы эти люди не ушли просто так, как будто бы их не было. Я хочу описать так, чтобы люди поняли, что нельзя друг друга убивать». Он мне сказал: «Люди никогда этого не поймут». И я ему сказала: «Ну, не мешайте мне хотя бы сделать попытку». И после этого он сказал: «Идите». То есть Диму он бы не пустил, если бы не было меня. И мы тогда пошли, и это было абсолютно честно: я хотела сделать больно всем через то, что больно будет мне, и, конечно, я хотела описать это так, чтобы все поняли, что нельзя убивать друг друга.

Лейбин: А ты не помнишь, как называется репортаж?

Ахмедова: Помню. Это самый мой страшный репортаж. Он называется «Какую цену заплатил Донецк за призрак перемирия?»

Лейбин: «Если история не собирается совсем, ни со второго раза, ни с третьего, а времени больше нет, что вы делаете, как вы пишете?»

Ахмедова: Я не могу ответить на этот вопрос, потому что она собирается. Она может не собираться в первый день, но как она может не собираться во второй день, я просто не понимаю. Да, мы всегда, когда едем в командировку, не знаем, будет история или не будет истории. Но когда ты работаешь уже второй или третий день, она… С хосписом это был исключительный случай, что мне пришлось ехать четвертый раз, когда история не собиралась. 

Но для того чтобы ответить на этот вопрос, нужно понимать, что такое история и чем она отличается от темы. Если вы четко понимаете, чем история отличается от темы, то вы должны понять и то, что она не может не складываться на второй и третий день работы, потому что тогда непонятно, над чем вы вообще работаете.

Лейбин: То есть, если я правильно понял ответ, если теоретизировать (я-то в нашей компании теоретизатор), то можно сказать, что время идет достаточно быстро, чтобы за два дня реальной жизни произошел какой-то сюжет?

Ахмедова: Ну, он должен произойти. Вот что я хотела сказать: я тогда не понимаю, что вы делали эти три дня, если у вас не складывается история, что вы собирали, что вы делали, куда вы ходили, с кем вы общались. Как можно, например, работать целых три дня и не найти ничего, из чего могла бы получиться история? Сейчас Бог меня накажет и скажет: «Ну, я тебе покажу, как. Будешь знать».

Лейбин: Это, возможно, пересекается с прошлым вопросом. Когда-то я слушал лекцию нашего коллеги, тоже репортера, Игоря Найденова, и он говорит: «Наверное, в пятый раз на аварию в шахте я не поеду, потому что я не смогу ничего сделать ни за день, ни за два, ни за три, потому что мне будет казаться, что я всё знаю». 

Ахмедова: Ну да. Ну, как и в хосписе мне казалось, что «я всё знаю, и про войну я всё знаю, поэтому для какого-то новичка туда поехать, наверное, было бы подарком, он бы там — ух! — расчехлился, а мне-то че писать-то, мне вообще всё неинтересно».

Лейбин: Ну, то есть это вопрос того, что мы в журнальном репортерстве работаем, а у газетных и сайтовых репортеров существенно меньше времени, и текучка гораздо больше…

Ахмедова: А им-то история и не нужна. Если, например, человека посылают куда-то на один день написать текст на десять тысяч знаков, то явно ему история не очень нужна.

Лейбин: Ну, что-то всё равно нужно. Какой-то конфликт хотя бы.

Ахмедова: Ну, нужен какой-то репортаж, ведь это же не значит, что репортажи, в которых нет истории, не имеют права на существование. Это редкие репортажи, в которых есть история, но именно эти репортажи и читаются. Те репортажи тоже читаются, но посмотрите на репортажи современных СМИ, на то, что они называют лонгридами. Это что, это разве лонгриды? Это вообще просто те самые «многобукв», и всё. Я не хочу вообще звучать как свинья сейчас, потому что каждый человек, если ему объяснить, чем тема отличается от истории, прекрасно может понять, что такое история. Это вообще не сложно. И потом применять это на практике. И чем больше ты будешь набирать опыта в этом — вот тут историю написал, тут историю написал, — то дальше тебе будет просто легко всё это видеть, и через несколько лет ты станешь опытным. Но я и начала с того все-таки, что это редкие репортажи, в которых есть история. И редкие авторы могут ее видеть. Я думаю, что просто на журфаках этого не преподают. Но это же не значит, что все остальные репортажи не стоят того, чтобы их читали. Наверное, их читают из-за фактуры.

Лейбин: Да, очень важны репортажи с места событий…

Ахмедова: Конечно. Просто их можно сделать по-разному. Когда я еду в 2020 году в Донецк с задачей написать, как живет город, про который я всё знаю, и у меня есть возможность встретиться с десятью героями и спросить их, как живет город, и я соберу фактуру, и если кто-то из вас или из читателей интересуется конкретно, целенаправленно, как живет этот город, то мою фактуру будут читать. 

Моя фактура будет составлена из десяти монологов отдельно взятых людей. Я не люблю так сшивать тексты. Это больше похоже на доклад какого-нибудь ведомства, которое интересуется, как живет город N. А большинство, может быть, этим не интересуется. И моя первоочередная задача журналиста — собрать факты. И я туда не еду как писатель, я туда не еду как сценарист, я туда не еду для того, чтобы развлекать своего читателя. Моя первая задача — собирать факты о том, как живет Донецк. Вот такой пример. Я нахожу историю и кладу эти факты в нее. И теперь ты, хочешь не хочешь, если тебе интересна моя история, будешь ее заглатывать, и одновременно ты съешь эти факты, которые тебя не интересовали. 

Если подкладывать под это метафору, то представьте, что у меня есть баночка с горькой микстурой. Вы не хотите принимать эту микстуру, даже несколько капель. Это мои факты. Хорошо, я беру кусочек сахара — это моя история, капаю туда несколько горьких капель и даю вам сахарок. Вы съедаете этот сахарок, и вы даже не понимаете, как в вас входят факты, которые вам были не нужны. 

Я еще раз повторю, что моя первая задача — это все-таки собирать факты. Но как автор, который себя уважает и который не хочет, чтобы его тексты вот так отбрасывались за неинтересностью, который хочет писать все-таки интересно для своего читателя и понимает, что сейчас много информационной конкуренции и сложно заставить человека посвятить прочтению твоего текста двадцать минут (столько читаются 25–30 тысяч знаков), я это всё понимаю, и я ищу историю все-таки, чтобы читателю было интересно. Но это — вторая для репортера задача. 

Куча репортажей состоит просто из фактов. Если это внешний конфликт — вы приезжаете на конфликт, вы поговорили с одной стороной, поговорили с другой стороной, и понятно, что если вы второй стороне даете слово последней, то наверняка у читателя останется больше впечатлений от этой второй стороны. То есть это тоже маленькая манипуляция. Значит, надо сюда подбавить что-то третье. Это вполне себе фактологический репортаж, который не содержит историю. Имеет ли он право на существование? Безусловно, конечно. А как еще? И многие британские журналисты так и пишут свои репортажи. Но если мы говорим сейчас о хороших текстах, которые запоминаются и которые можно прочесть через год, два, три или десять, то это все-таки история, в которую завернуты факты, «накапаны».

Лейбин: Все-таки, мне кажется, нам нужно проговорить, чем отличается тема от истории, поскольку жанр лекции Полит.ру — это первая лекция какой-либо темы. А мы как раз об этом говорим — и не сказали. Может быть, кто-то не чувствует, не понимает, что именно мы имеем в виду.

Ахмедова: Я думаю, у нас все — взрослые люди, должны понимать, чем тема отличается от истории. Я могу сказать очень коротко и грубо, потому что мне не хочется читать сейчас об этом лекцию на час. Например, прихожу я в редакцию «Русского репортера», и Виталий мне говорит: «Слушай, Марина, знаешь ли, что-то актуальна стала тема домашнего насилия. Не можешь ли ты написать нам репортаж на тему домашнего насилия?» Это — тема. Я выхожу из редакции, почесывая голову: «Так-так-так, а где же мне искать историю?» И если вы представите тему — вот облако, просто такой кружочек, и внутри него двигаются герои, они что-то друг другу говорят… Ведь репортаж — это всегда «видео», которое вы можете посмотреть в своей голове. 

Вот я сижу и разговариваю, что-то вам говорю, я — одна говорящая голова. Репортаж не может состоять из одной говорящей головы. Хороший репортаж — это всегда смена картинок, которую вы рисуете своим мысленным взором. Хороший репортаж можно «посмотреть», как и хорошую художественную книгу. И вот я беру эту тему, она такой кругляшочек у меня, и внутри нее я нахожу героев, они что-то друг другу говорят, они попадают в какие-то ситуации, складываются какие-то события. И то, что происходит внутри, — это и есть история. 

Когда я получаю задание, я еще вообще понятия не имею, кого мне искать, что это будут за герои, о чем они будут вообще разговаривать, что будет происходить. И я берусь за поиск. Появляется какой-то главный герой, появляется завязка, появляется кульминация, появляется развязка. Но тем не менее тема — это вот то, что тебе выдали, это голое. История — это потом то, что ты находишь, исследуешь, создаешь, завязываешь смысловые узлы.

Лейбин: «Как научиться любить героя? Какие трудности были у вас в самом начале карьеры? Вы же не сразу научились любить героя, и не сразу вы пришли к тому, о чем сейчас говорили?»

Ахмедова: Почему не сразу? Я воспитана очень добрыми людьми, моими родителями, которые ко всем проявляли сострадание. Об этом я тоже читаю целые две лекции на эту тему: как вызывать эмоции через текст. 

Например, я пишу текст, даже в том же «Фейсбуке» вы читаете мой пост. Я вам пишу: «Мне так больно, у меня сердце разрывается от боли». Ну, разве ваше сердце разорвется от боли, когда вы будете читать эти слова? Нет, вы подумаете: какая-то притрушенная просто сидит и передает свои эмоции, нафига они нам нужны? 

А для того, чтобы вызвать эмоции, я должна передать смысл того, что вызвало эмоцию у меня. То есть я не должна говорить, что у меня сердце разрывается от боли, я должна рассказать вам, что вызвало во мне такие эмоции. Приблизить тех героев, которых я пожалела. То есть суметь так описать ситуацию и заложить в нее смысл, весь смысл, который заставил меня эмоционировать. И тогда вы тоже начинаете испытывать эмоции. 

Когда речь заходит о таких текстах, воздействующих на читателя, то тут — это правда, можете мне не верить, но для меня это правда — тут очень многое зависит не от того, каков герой, а от того, каков автор. Если в авторе не разработан механизм сострадания и если он не включается быстро, если его эмпатия спит… Эмпатию нормальный репортер должен проявлять не только к тем героям, которых он считает положительными, но и обязательно, и в первую очередь, и даже важнее всего, что он должен проявлять эту эмпатию по отношению к отрицательным героям. Знаете, почему? Потому что очень много сомнений вы можете вызвать у своего читателя, если вы нарисуете тотально отрицательного персонажа. 

Все люди живут внутри обычной жизни, и они сталкиваются с людьми, они сталкиваются с различными обстоятельствами. Жизни вы их научить не можете, они эту жизнь знают. И они знают, что в этом мире живут разные люди, в них намешано и плохое, и хорошее. В ком-то больше хорошего, в ком-то больше плохого, но не бывает людей, в которых нет совершенно ничего плохого или совершенно ничего хорошего. И когда вы начинаете рисовать абсолютно плохого отрицательного человека, читатель вам не верит. А для того чтобы понять этого человека (не принять) и найти в нем, возможно, что-то хорошее, вам нужно проявить к нему эмпатию. Так будет честнее. Всегда. И потом вы не лишаете этого человека шанса на то, что когда-нибудь он, может быть, пожертвует своей жизнью, для того чтобы спасти другого человека. Будущего вы не знаете.

И, конечно, для того чтобы включить эмпатию — не только по отношению к положительному, но и по отношению к отрицательному персонажу, — вы должны иметь внутри себя разработанный механизм сострадания. У меня с этим вообще просто никогда не было проблем. Мне не нравится то, что я вам сейчас говорю, потому что сейчас это звучит как «Ну, давай себя хвали». Но просто это правда, я всегда жалела и людей, и животных — наверное, потому, что мои родители тоже их всегда жалели, и я это унаследовала от них. 

Когда я начала работать — я помню свои первые шаги в «Русском репортере», — я всегда жалела людей. Всегда. И даже в этой ситуации, когда я в Новосибирске, и вижу эту Танковую улицу, и мне рассказывают, как люди из «капиталистического гнезда» проходят и с презрением смотрят на парней, которые ходят там в шортах, живут при бабушках на бабушкину пенсию, это действительно бедная улица, — и я когда слышу, что кто-то на них презрительно смотрит, и ухмыляется, и называет их про себя «быдло», то во мне сразу вскипает ярость, потому что мне хочется защитить этих людей. И еще во мне вскипает глубокая, очень острая жалость по отношению к вот этим, которые ходят в шортах, внуки этих бедных бабушек. И я еще больше хочу что-то делать для того, чтобы их защищать.

Поэтому никаких проблем у меня никогда не возникало с тем, чтобы любить моих героев, слава богу. И, напротив, сейчас этого стало еще больше. Тогда я включалась сразу эмоционально и, может быть, неосознанно, то есть я не могла прийти из этого эмоционального включения к каким-то осмысленным выводам. А сейчас я и включаюсь, и сразу же делаю выводы, и сразу же собираю очередной пазл для своей истории.

Лейбин: Для контраста, чтобы не было так пафосно, могу сказать (может быть, вы не согласитесь со мной), что… я бы при всем том, что у Марины фантастическая эмпатия к героям, но если вы — живой человек, который почему-то сделал что-то, что Марина считает неправильным, или, не дай бог, начнете с ней враждовать, то я бы лично не рекомендовал. Были такие случаи.

Ахмедова: Ну почему, а что я сделала? Я ничего плохого никому не сделала!

Лейбин: …Страшные последствия.

Ахмедова: Ну, я могу как-нибудь посмотреть презрительно или сказать что-нибудь, но это не то. Это не относится к таким бедным людям, которые живут той жизнью, которой она им разрешает жить и не дает иных возможностей. Всё мое неприятие относится к совершенно другим вещам. Это вообще не имеет отношения сейчас к журналистике, и люди ничем не обогатятся. Но в свою защиту (я же хитрая, я же должна себя защищать) я могу сказать, что меня реально бесит, когда люди срывают сроки и когда они плохо делают свою работу. Я этого не переношу. Я ненавижу непунктуальность, и я не люблю, когда люди делают что-то, чтобы это было сделано, чтобы им заплатили и так далее, а не потому, что у них к этому лежит душа. Не люблю плохую работу. Вот на это я действительно всегда очень сильно реагирую.

Лейбин: «Вы курите или пьете? Мне кажется, сложно не делать этого, глядя на войну».

Ахмедова: Вы знаете, когда я написала для наших киевских партнеров «Вести. Репортер» репортаж про Волосянку, то одной моей знакомой позвонил ее знакомый и спросил: «Что она принимает?!» 

Лейбин: Ну да, там про волшебство, бесов и всё такое.

Ахмедова: Да. А она говорит: «Ничего». А он говорит: «Ну, это невозможно писать, ничего не принимая!» А я ничего не принимаю. Я никогда не курила, я не пила. Не потому, что я вся такая… Кто-то думает, что это из-за религиозности, хотя я абсолютно светский человек, и это смешно — называть меня религиозным человеком. Я верующий человек, но даже близко не религиозный. Почему я не пью: потому что я с детства, с самого маленького возраста, страдаю мигренями. И как только в мой организм попадало хоть чуть-чуть алкоголя, у меня начинались дичайшие головные боли. Тогда не было специальных таблеток, триптанов от головной боли, и я просто мучилась, вы себе не представляете, как. Потому что обычные обезболивающие не помогают. А причин у мигрени нет. И я до сих пор страдаю этими мигренями, и мне пить нельзя. Но сейчас, слава богу, есть таблетки, которые сильно сокращают мои мучения. И я поэтому не пью, не курю, и слава богу, потому что надо же быть здоровым, потому что если всё это делать, то организм быстро износится, из него энергия уйдет. 

Почему такие сцены меня не могут убить? Потому что, знаете, в этот момент — да, меня окружает эта энергия смерти, и я понимаю, что всё ужасно, и всё тяжело и болезненно, но самым главным, преобладающим во мне чувством, которое пересиливает всё, является чувство любви к этим людям. Я сейчас такие жуткие вещи говорю, я знаю, это звучит так пафосно и, наверное, фальшиво! Но я просто правду говорю, свою правду. Я их люблю, даже несмотря на то, что они умерли уже. И я их так сильно жалею, что это всё поглощается именно этими чувствами, моя жалость и моя любовь меня вытягивают из этого ада, и они меня вытягивают не убитым человеком, не человеком, у которого сломана психика, не каким-то человеком, который разучился радоваться жизни. Они меня вытягивают из этого с еще большей чувствительностью, и я становлюсь почему-то сильнее от этого и крепче. И мне не надо ни пить, ни курить, потому что у меня в жизни есть смысл.

Лейбин: У меня тоже, но я пью…

Ахмедова: Просто у каждого по-разному складываются обстоятельства.

Лейбин: …Но редко. «Сейчас жанр интервью очень популярен: и текстовые, и видеоинтервью на YouTube. Как сделать свои интервью уникальными, найти свой стиль, чтобы читателю было интересно?»

Ахмедова: Во-первых — и прежде всего — понимать, что своего героя надо любить, отличая «понимать» от «принимать», искренне интересоваться своим героем, и это уже будет половина вашего успеха, потому что каждый человек очень любит рассказывать о себе. И на этом очень сильно можно играть. Любой человек любит рассказывать о себе. Ну, единицы не любят рассказывать о себе. И люди почему закрываются: если вы приходите на интервью и еще не установили никакой эмоциональной связи со своим героем, и вы хотите выпендриться перед своими подписчиками в «Фейсбуке»… Ну, например, ваши подписчики больше склоняются к такой-то идеологической линии. И вы хотите показать своим подписчикам, какая же вы крутая, как вы сейчас его «умоете», этого человека. Или вы полагаете, что принадлежите к такому-то политическому лагерю, и тоже приходите к своему герою и используете своего героя для своих личных нужд, вы хотите через свои острые вопросы показать своему лагерю, что вы своя. То есть вы подаете сигнал: свой-свой-свой. Ну, а при чем тут ваш герой? Этот человек пришел давать вам интервью.

Очень часто интервью начинаются с какой-то подковырки к герою, с какого-то вопроса, который уже содержит ответ. И, конечно, ваш герой закрывается. Это так интересно, это так забавно: приходишь открыть героя, он и так закрытый, потому что он пока тебя не знает, он тебя не чувствует, потому что ты еще ничего не сделала для того, чтобы его открыть, — и как только первый вопрос идет вот такой, который заставляет героя думать: «А, враг пришел, всё, надо с ним как-то бороться», — он закрывается, и вам теперь для того, чтобы его открыть, нужно приложить вдвое-втрое больше сил, и еще не факт, что он откроется. 

И, в принципе, знание каких-то таких элементарных вещей — это не единственное. Я просто тоже сейчас не буду читать целую лекцию на тему того, как брать интервью. Но главное — это ваша любовь к герою (не навсегда, на час интервью), ваш искренний интерес по отношению к нему, ваше любопытство и ваше понимание, что должно за чем следовать во время интервью, чтобы герой не закрылся. А это уже половина успеха. И не бояться быть собой. Потому что часто приходят журналисты, особенно начинающие, и задвигают своему герою трехэтажные вопросы, чтобы этот герой не подумал, что ты глупая. Да мне вообще всегда бывает плевать, что он подумает. Что хочу, то и спрашиваю. Я люблю задавать простые вопросы. Очень простые вопросы, потому что самые глубокие ответы герои обычно дают на самые простые, тупые вопросы.

Лейбин: Вот довольно простой вопрос, мы про это говорили, но, может быть, у тебя возникнет формулировка: «Объясните, пожалуйста, коротко и доходчиво, что такое хорошая история?»

Ахмедова: Не могу коротко и доходчиво. Могу длинно и доходчиво. Ну правда, мне надо будет это расписывать вам со стрелками, на разных примерах, брать разные репортажи, чтобы это объяснить. И это займет как минимум час. Поэтому простите, что сейчас я не буду этого делать. Я правда с удовольствием бы всё рассказала, но это невозможно сделать коротко. Это вам на факультетах журналистики несколько лекций должны на эту тему читать, а я за пять минут точно этого не смогу сделать.

Лейбин: Мы поговорили про мастерство репортера, и хотелось бы в конце чуть-чуть, хотя бы немножко про что-то писательское, про писательство. Потому что, если я правильно понимаю (может быть, я неправильно понимаю), твои книги тоже написаны чаще всего на большом количестве документального материала, как дагестанские книжки. Они не то чтобы документальные, но они на огромном количестве фактуры, репортерски созданной. Что, в общем-то, литературный тренд:  Алексиевич получила Нобелевскую премию за книгу…

Ахмедова: Нет, пожалуйста, не сравнивайте меня с этим, не надо. Потому что Алексиевич просто обрабатывает монологи, и у нее почти все герои звучат каким-то своим одним голосом. У меня — не монологи, у меня все-таки истории. Репортерство дает мне возможность собрать фактуру. Пример: я в Иркутской области, лето. Пишу о сельской библиотеке. Нахожусь в селе, прекрасном селе. Я его записываю, это село, словами. Вот я хожу, я на него смотрю, и я записываю то, что я вижу, но с моими ощущениями. И в какой-то момент мне одна из героинь рассказывает просто очень коротко про свою соседку, у которой корова была очень старая, и она ушла от нее. Соседка ходила в лес, искала ее, корова пряталась от нее, а за несколько дней до смерти пошла и утопилась. И корову вытащили рыбаки. И эта женщина побежала, упала на эту корову, и так орала: «Я б тебя никогда не зарезала!» И эта история чуть мне сердце не разорвала. 

И когда я приехала, я написала репортаж про деревню, в котором не было ни слова про эту корову. Почему: потому что очень часто журналисты собирают фактуру, приезжают. Они не знают, как ее собрать в историю, потому что с самого начала не понимают, что такое история, они ее не видят. И для них эти части — просто части, они не знают, куда что приспособить. Но я, когда собираю историю, я ее уже вижу, и в ней не должно присутствовать ни одного инородного элемента, каким бы красивым этот элемент ни был, как бы он мне ни резал сердце, каким бы он мне ни казался прекрасным — ну, не могу я прицепить к своей истории вот эту корову, не цепляется, несмотря на то, что это прекрасная история. 

Через некоторое время ко мне обращается мой друг, главный редактор литературного журнала «Октябрь» и мой литературный редактор Ирина Барметова, и она говорит: «Марина, китайцы хотят собрать сборник из рассказов наших российских писателей. Я требую, чтобы вы в течение недели написали рассказ». И я говорю: «Хорошо, мне есть о чем написать». Китайцы как раз едят собак, а я хочу им показать вот так про животных. 

И я начинаю собирать литературный рассказ. Вот о чем я буду рассказывать: об этой женщине и об этой корове внутри этого села. Село мною уже увидено, мне ничего не надо придумывать, потому что я там была, я его могу описать. Героиню я не знаю, что это за женщина была, я ее придумываю. Но я ее придумываю в контексте того, что я знаю о селе. То есть она — типичная жительница села, но так, как я увидела типичную жительницу. То есть я даже в этом стараюсь не врать, потому что я знаю, что, например, если я описываю какую-то иную женщину, то я как репортер умом понимаю, что эта женщина, вот такая, какую я придумываю, не может жить в том контексте, это невозможно. И тут эта героиня, которую я придумываю, и придумываю и ее психологию, и ее личность, и ее внешность, должна обязательно совпадать с контекстом этого места. 

Дальше я ей придумываю мужа, придумываю разные обстоятельства, придумываю, как они выглядят. Где-то я могу, конечно, списать иного героя, которого я видела там, который вовсе не имеет никакого отношения к этой истории. 

А дальше начинаешь писать, и чувствуешь (чем и отличается журналистика и репортерство от литературы — если ты долго не писал, то ты чувствуешь, как твои писательские мышцы спали, то есть это тоже дело, которое требует определенной тренировки) то, что Ирина Барметова называет «выходом черной крови». И она может из тебя выходить. Ты потом это удалишь. Но потом, когда ты начинаешь уже по-настоящему писать, ты чувствуешь, как у тебя за спиной раздувается такой капюшон, и он больше, больше, больше становится, и слова к тебе уже идут. И история — ты, например, видишь каркас, структуру, но ты не видишь детали. Ты не видишь, что этот муж скажет ей, ты не видишь, что вдруг сейчас случится эта сценка. Но когда у тебя раздувается этот капюшон и он достает до чего-то, то вдруг… тридцать секунд назад ты не знал, что у тебя будет эта сценка. Через тридцать секунд эта сценка сама пишется. 

Это писательство. В журналистике такое невозможно, и слава богу, потому что тогда это было бы враньем и неправдой. Тогда бы мы просто подгоняли реальность под наши придумки, и мы обманывали бы читателя. Поэтому я категорически против того, чтобы хоть как-то смешивать журналистику и писательство.

Лейбин: «А почему вы сказали, что плохой человек может в дальнейшем пожертвовать жизнью, чтобы кого-то спасти? Это просто допущение, или был реальный случай?»

Ахмедова: Я, знаете, так сходу не вспомню, что был какой-то реальный случай, но я думаю, что этот вывод следует из всего того, что я знаю о человеке. Я не могу сказать, что я знаю о человеке сильно много, потому что я еще по-прежнему его с интересом изучаю. Но, как я говорила, какая-то часть выпадает из историй, потому что я создаю человеческий организм, а тут — хвост павлиний, и я не могу его прицепить насильно потому, что мне очень нравится, как он выглядит (он красивый, он цветной, переливается разными красками). И хотя я не могу вспомнить человека, который вдруг пошел и пожертвовал жизнью (и слава богу, что не могу вспомнить такую историю, потому что это было бы слишком «малиново»), тем не менее из всего, что я знаю, это знание не выпадает. 

Я могу вполне допустить, что полицейский, например, участковый, снял со своего двора орлов в клетке, которых спасал мой герой, и передал это в полицию. Почему я должна не допускать, что когда-нибудь он бросится в горящий дом и вынесет оттуда ребенка? С какой радости? Если бы люди костенели в своих грехах, то я не знаю, наверное, нам было бы очень… Нет, есть люди, конечно, которые костенеют, но тем не менее что-то хорошее в них всегда остается. Или я могу встретить человека, который пнул кошку, он для меня гад последний. Ну, просто я на него нападу и буду орать на этого человека. И я никогда не захочу с этим человеком общаться, он для меня уходит в черную зону. Но на следующий день этот человек может пожертвовать своей жизнью. Может. Просто так он относится к кошкам. А человека он захочет спасти. Поэтому я так и говорю: не надо лишать другого человека права на спасение и на раскаяние. Потому что, знаете, масса была примеров преступников, которые раскаивались. Ну, Бог прощает, а мы-то чего вообще должны сидеть и просто ставить на людях крест? Я против. Ну, по крайней мере на тех, с кем я не собираюсь общаться.

Репортажная съемка | Заказать видеосъемку

Репортажная съемка сегодня является самым распространенным жанром документального видео. Чтобы заказать видеосъемку, напишите нам — и наш оператор окажется с камерой в нужном месте в нужное время. Любое событие может стать информационным поводом, и именно новостные заметки и репортажи составляют информационную ленту любой организации, работающей над своей репутацией.

Сегодня репортажная съемка происходит не так, как это было несколько лет назад и допускает рваные съемки без штатива, постоянное движение камеры, короткие планы, крупные планы спикеров, журналисты в стенд-апе с предметами в руках. Мода на провокацию, несбалансированность и примитивизм пришла с западных телеканалов и задержится еще надолго.

Основная цель репортажа: донести по возможности объективную информацию до зрителя, легко, просто и живо рассказывая о событии. А задача видеорепортажа, используемого в маркетинговых целях, сжато показать зрителю нужные моменты события и заставить его сделать правильные выводы.

Репортажная съемка позволяет зрителю преодолеть расстояние и время и оказаться свидетелем происходящего.

В процессе подготовки репортажа следует ответить на следующие вопросы:

1. О чем эта история. На данном этапе журналист изучает бэкграунд, знакомиться с людьми, предысторией, собирает факты и проверяет их.
2. Почему этот репортаж будет интересен для зрителя. Показ события зачастую не так важен, как показ процессов и событий, которые ему предшествовали. Самый рядовой информационный повод может быть представлен с разными акцентами. История должна быть представлена так, чтобы стать интересной зрителю. Будет ли она сопровождаться эпатажем, конфликтом, либо набором невероятных фактов – решается именно на стадии подготовки.
3. Кто вовлечен в работу над проектом. Спикеры обычно легко делятся фактами и с трудом вспоминают интересные моменты подготовки, трудности с которыми им пришлось столкнуться. Крайне важно выбрать заинтересованных, открытых и эмоциональных в своем рассказе людей. Именно во время подготовки репортажа решается вопрос: кто будет в кадре. И правильнее, если в кадре не будет директора компании, который сделал это событие возможным, но не умеет говорить на камеру.
4. Где все происходит. Репортер определяет, где будет происходить съемка. В интересном репортаже съемки ведутся не только из зрительного зала. В поисках места для съемок и интересного ракурса журналист может оказаться за кулисами, в гримерке, в офисе организации за день до мероприятия, в автобусе с командой организаторов или около раздевалки с приходящими людьми.
5. Когда все происходит. Обычно телевизионная съемочная группа приезжает на площадку в разгар мероприятия, проводит там полчаса, набирает видеоматериал и уезжает, не дождавшись конца. Ресурсы телекомпании ограничены, поэтому перед группой стоит жесткий план по количеству съемок: одна группа снимает несколько сюжетов в день. В случае создания полноценного репортажа оператором должны быть зафиксированы все основные ключевые кадры события.

В результате планирования журналист понимает что нужно снять.
Типичный репортаж состоит из нескольких частей:

• Введение, где вводятся основные факты и рассказывается история
• Интервью спикера, который излагает свою версию происходящего и историю о том, каким образом это его касается.
• Интервью со вторым спикером, которые может дать диаметрально противоположное мнение, и таким образом соблюсти баланс.
• Дополнительные кадры, сопровождаемые закадровым текстом, поясняющим и связующим повествование с финальной частью репортажа.
• Заключение – выводы, которые делает репортер, резюмируя вышесказанное и предполагая последствия события.

В результате съемок набирается порядка 10-15 чистового видеоматериала, из которых используется 2-3. Мы советуем использовать эти кадры не только для создания репортажа, но и для создания отчетного презентационного клипа — динамичного видеоряда, наложенного на музыку, которое имеет целью привлечь внимание молодежной аудитории, которая не склонна смотреть новости, но возможно уделит несколько минут красиво снятым и быстро сменяющимся кадрам.

Учредители компании ЭС ЭФ МЕДИА – профессиональные журналисты, долгое время проработавшие в ньюсрумах. Поэтому мы очень хорошо понимаем, как делается качественная репортажная съемка. Поручите эту работу нам.

Узнайте, сколько стоит заказать видеосъемку, позвонив нам по московскому телефону 495 1333 905, используйте форму обратной связи, или самостоятельно рассчитайте примерную стоимость, используя наш калькулятор. Обратите внимание на наши услуги по репортажной фотосъемке.

Лекция «Как написать репортаж из горячей точки?»

Российский совет по международным делам (РСМД) и Школа будущего международника НИУ ВШЭ приглашают школьников, студентов и аспирантов на лекцию «Как написать репортаж из горячей точки». Одним из самых важных и, пожалуй, незаменимых жанров международной журналистики является репортаж из места, где происходит вооруженное столкновение, мятеж, теракт или стихийное бедствие. Подготовка любого репортажа требует от журналиста высокого профессионализма, а работа репортера-международника, освещающего события из горячей точки, является не просто сложной, но и опасной. Очевидно, что журналист, работающий в таком формате, должен особенно хорошо понимать специфику своей деятельности.

Основные вопросы

• Как правильно подготовиться к работе в условиях повышенной опасности?
• Как ориентироваться на месте событий?
• С какими трудностями можно столкнуться в процессе сбора материала и как их преодолеть?
• Как сделать репортаж действительно интересным и качественным, сохранив при этом свою жизнь и здоровье?

Арслан — победитель Конкурса молодых журналистов-международников 2012 года в номинации «лучший репортаж по международной проблематике», независимой литературной премии «Дебют» в номинации «Публицистика», премии «Золотая Вышка» в номинации «Серебряный птенец». Окончил Институт стран Азии и Африки МГУ, магистратуру факультета коммуникаций, медиа и дизайна НИУ ВШЭ. В настоящее время учится в аспирантуре РАНХиГС при Президенте РФ, руководит АНО «Центр развития школьной журналистики «Школьный пресс-центр» и работает редактором отдела науки и культуры «Учительской газеты».

Информация о мероприятии

• Дата: 10 декабря (понедельник) 2018 г.
• Место: Культурный центр ЗИЛ (ул. Большая Ордынка, д.47/7)
• Аудитория: 202

Регистрация

Российский Совет по Международным Делам

«Целое поколение афганцев похоронило свои мечты». Репортаж из аэропорта Кабула

• Лиз Дусет
• Би-би-си

23 августа 2021

Автор фото, Reuters

Подпись к фото,

К каждому из военных транспортников в кабульском аэропорту — очереди беженцев

Выходишь на поле кабульского аэропорта — и вся тяжесть, вся трагичность момента обрушивается на тебя, как бетонная плита.

Повсюду, куда ни посмотри, огромные серые транспортные самолеты из США и других стран. В небе — боевые вертолеты. И нескончаемые очереди людей к каждому самолету.

Им позволено взять с собой только один чемодан. Люди бегут из Афганистана — из своей страны, которую захватили талибы («Талибан» — организация запрещена в России).

Люди бегут, оставляя за спиной свою страну, свою жизнь, свои мечты, которыми они жили последние двадцать лет.

В аэропорту, которым управляют американские военные, скопилось около 14 тыс. человек.

Среди них — журналист-фрилансер Билаль Сарвари. Он с семьей добрался до этого летного поля, бросив все, кроме пары смен одежды.

Билаль, бывший журналист Би-би-си, хотел вырастить свою дочку по имени Сола, что означает «мир, спокойствие», в родной стране, события в которой он освещал двадцать лет, начав в 2001 году как помощник и переводчик иностранных корреспондентов.

Теперь он лишь надеется, что Сола когда-нибудь поймет, почему он решил бежать.

«Целое поколение афганцев похоронило свои мечты, свои планы и свои жизни», — говорит Билаль.

По подсчетам американцев, за неделю из кабульского аэропорта было вывезено почти 30 тыс. человек. Большая часть из них — сколько точно, неизвестно — это афганцы, которые работали с иностранцами и теперь боятся мести талибов.

Многие из них — образованные профессионалы, и Билаль Сарвари боится представить, как эта утечка мозгов отразится на Афганистане. «В этой стране хорошие специалисты на деревьях не растут», — говорит он.

За воротами аэропорта — еще тысяч десять или даже больше рвущихся на летное поле, на самолет, прочь из страны. Время уходит, и людей охватывает отчаяние.

Суббота, как рассказывают очевидцы-репортеры, была самым черным днем. Несколько женщин погибли в давке, в огромной напиравшей толпе.

Всего, по данным НАТО, в аэропорту за эту неделю, что прошла с момента взятия Кабула талибами, погибли не меньше 20 человек.

В воскресенье у ворот аэропорта было уже спокойнее. Как передает агентство Рейтер, бойцы «Талибана», стреляя в воздух, палками загоняли людей в более-менее организованные очереди.

Западные страны все больше беспокоятся, что не успеют вывезти всех своих граждан и работавших с ними афганцев до 31 августа — до дня, когда американские военные планировали завершить эвакуацию.

В субботу глава внешнеполитического ведомства Евросоза Жозер Боррель сказал, что это «математически невозможно».

Билаль Сарвари говорит, что он уезжает, но не сдается.

«Наши отношения с Афганистаном — это трагический роман. Что бы ни случилось, мы от него не откажемся», — говорит Сарвари.

При участии Флоры Друри в Лондоне

Как сделать отчет

Как сделать отчет

Любой человек может сообщить (и сделать это анонимно), если он подозревает жестокое обращение с детьми или пренебрежение заботой о них. Узнайте, как сообщить на этой странице. Получите больше информации о жестоком обращении с детьми и пренебрежении им.

Для общественности
Для уполномоченных репортеров

Общественность

Позвоните по номеру 311 в Нью-Йорке или в Центральный регистр штата Нью-Йорк (SCR) напрямую по телефону 1 (800) 342-3720. Если ребенку угрожает непосредственная опасность, позвоните по номеру 911.

При составлении отчета вас попросят предоставить информацию, которая поможет идентифицировать и найти ребенка или родителей / лиц, несущих юридическую ответственность за ребенка, например:

• Имя и адрес ребенка и членов семьи.
• Возраст, пол и основной язык ребенка.
• Характер и степень травм у ребенка.
• Тип жестокого обращения или пренебрежения, включая осведомленность о предшествующем жестоком обращении или пренебрежении к ребенку или братьям и сестрам.
• Любая дополнительная информация, которая может быть полезна.

Если SCR считает, что отчет требует расследования, SCR дает указание ACS начать расследование по защите детей.

Узнайте, что происходит, когда вы сделаете отчет

Обязанные репортеры

Уполномоченные репортеры — это определенные специалисты, которым по закону штата Нью-Йорк поручено сообщать о подозрениях в жестоком обращении с детьми и пренебрежительном отношении к ним по горячей линии штата, Центральному регистру штата Нью-Йорк (SCR).

Кто такие уполномоченные репортеры? (PDF)

Уполномоченные репортеры должны позвонить по номеру 311 в Нью-Йорке или позвонить на горячую линию уполномоченного репортера SCR по телефону 1 (800) 635-1522.Если ребенку угрожает непосредственная опасность, звоните 911.

.

Если SCR считает, что отчет требует расследования, SCR дает указание ACS начать расследование по защите детей.

После вызова SCR уполномоченные репортеры также должны представить письменный отчет.

Если вы являетесь уполномоченным докладчиком, выполните следующие действия, чтобы заполнить письменный отчет: Отправьте подписанную форму уполномоченного докладчика в течение 48 часов после составления устного отчета. Отправьте заполненную форму по почте в районный офис ACS, где проживает ребенок.

Загрузите форму уполномоченного докладчика (LDSS-2221A) или посетите местное районное управление по защите детей. Найдите свой районный офис ACS.

Если у вас есть вопросы о составлении отчета или вы хотите дополнить его отчетом, посетите страницу «Уполномоченный докладчик».

Шесть советов по созданию привлекательного отчета о качестве и легкости его просмотра

Чтобы привлечь и удерживать внимание пользователей, ваш отчет о качестве должен быть разработан таким образом, чтобы: ¹

• На первый взгляд выглядит привлекательно и доступно.
• Помогает читателям заметить, какая информация доступна и важна.
• Облегчает просмотр и поиск тем, представляющих личный интерес.

Приведенные ниже советы применимы как к печатным, так и к веб-отчетам. Дополнительные рекомендации по веб-дизайну см. В разделе «Четыре совета по созданию отчетов о качестве медицинских услуг в Интернете».

Совет 1. Используйте дизайн, чтобы прояснить цель отчета

• Отформатируйте заголовок так, чтобы он выделялся и был удобочитаем.
• Рассмотрите возможность добавления строки тега или нескольких коротких предложений, чтобы пользователи знали, о чем идет речь, почему им это должно быть интересно и как они могут использовать информацию.
• Используйте особенности дизайна, такие как цветовые акценты, фотографии или другие изображения, чтобы привлечь внимание и выделить заголовок и строку тега.

Совет 2. Сделайте отчет таким, чтобы его было легко читать

Вы можете воспользоваться преимуществами различных стратегий дизайна, чтобы создать впечатление, что ваш отчет будет легко читать и понимать. Эти стратегии касаются макета, шрифтов и цвета.

Макет

: как вы распределяете контент на странице

• Разбейте текст на короткие абзацы и маркированные пункты, чтобы его было легко пролистать (никакой «стены слов», отталкивающей читателей).
• Сохраняйте макет простым и лаконичным, с большим количеством полей и белого пространства (пустые области, которые дают возможность глазам отдохнуть).
• Выровнять текст по левому краю для удобства чтения. Читатели иногда не замечают центрированных заголовков.

Размер и тип шрифта

• Сделайте текст достаточно большим для удобства чтения и выберите хорошо читаемые шрифты. Шрифты с засечками имеют маленькие штрихи на концах букв; шрифты без засечек — нет.
  • Для веб-отчетов эксперты обычно рекомендуют использовать шрифт без засечек для удобства чтения на экране.
  • Для печатных отчетов эксперты обычно рекомендуют использовать шрифт с засечками для основного текста и шрифт без засечек для заголовков, подзаголовков и меток. Выбирайте шрифты с засечками и без засечек, которые легко читаются и хорошо контрастируют друг с другом.
• Используйте жирный шрифт, чтобы выделить важные слова и фразы. Но используйте его экономно, потому что большие блоки текста, выделенные жирным шрифтом, трудно читать.

Цвет и контраст шрифта

• Сохраняйте высокий контраст между текстом и фоном.Черный текст на белом или очень светлом фоне — наиболее читаемый текст.
• Будьте осторожны с цветным текстом. Никогда не размещайте текст светлых цветов, например оранжевый или желтый, на светлом фоне.
• Сведите к минимуму использование «перевернутого» текста (светлый текст на темном фоне), который трудно читать, особенно в печатных материалах. Кроме того, если пользователи будут сами печатать отчет, перевернутый текст требует слишком много чернил, что делает печать дорогостоящей.
• Не печатайте текст на цветном фоне, если только фон не очень светлый (например, бледно-желтый).Затенение фона снижает контраст и затрудняет чтение текста.
• Для удобства чтения не помещайте текст поверх фотографий или узорчатого фона.

Совет 3. Рассмотрите возможность использования визуальных элементов для повышения привлекательности и усиления содержания

Фотографии, иллюстрации или другие элементы дизайна могут добавить тепла и визуального интереса к вашему отчету. Выбирайте ясные, лаконичные и культурно приемлемые для вашей целевой аудитории визуальные эффекты.

Визуальные элементы должны отражать предмет вашего отчета.Используйте изображения для усиления основного содержания или сообщений, а не только для украшения отчета. Например, если вы показываете показатели эффективности, связанные с операцией, вы можете показать фотографию хирургической бригады, выполняющей операцию.

Совет 4. Упростите навигацию по отчету и выделите основные моменты

Чтобы пользователям было проще разобраться в вашем отчете, используйте сочетание текста и графики, чтобы подавать четкие и последовательные навигационные сигналы. Эти сигналы помогают людям замечать, что в отчете, и находить то, что им интересно, не отвлекая и не вводя их в заблуждение.

• Используйте много информативных заголовков и подзаголовков. Сделайте их выдвигающимися для облегчения беглого просмотра, создав сильный контраст между текстом и заголовками и оставив достаточно места вокруг заголовков.
• Будьте последовательны. Единый дизайн помогает сориентировать людей, облегчает беглый просмотр и обеспечивает удобную навигацию по отчету.
  • Сохраняйте общий макет страницы и особенности дизайна от страницы к странице. Хотя каждая страница в вашем отчете может иметь разное содержание, основной дизайн должен быть согласованным.
  • Сохраняйте одинаковое форматирование заголовков, заголовков, маркированных списков, меток и другого текста во всем отчете (одинаковый шрифт, размер, цвет и т. Д.).
  • В печатном отчете храните номера страниц и другой справочный текст, например заголовки разделов, в одном и том же месте на каждой странице.
  • В веб-отчете обеспечьте постоянные навигационные ссылки для основных заголовков и держите их в одном месте на каждой странице.

Совет 5. Отформатируйте диаграммы и графики так, чтобы они были привлекательными и легкими для понимания

Таблицы сравнения и гистограммы могут быть устрашающими.Вы можете использовать функции форматирования, чтобы сделать эти данные более четкими и удобочитаемыми.

• Держите макет в чистоте и не загромождайте. Оставьте достаточно места, чтобы на экране не было тесно, а размер шрифта оставался достаточно большим для удобного чтения. Если вы создаете бумажный отчет, не сжимайте информацию до определенной длины, а делайте ее настолько длинной, насколько это необходимо.
• Поместите легенду и другой важный справочный материал на видном месте (например, в верхнем левом углу таблицы).
• Чтобы четко обозначить столбцы диаграммы строк и столбцов, использует выравнивание по левому краю и поддерживает четкое выравнивание. Затем вы можете убрать загромождение макета, удалив вертикальные линии между столбцами (они вам не понадобятся).
• Чтобы помочь читателям отслеживать по странице в диаграмме строк и столбцов, рассмотрите возможность использования мягких и тонких линий между строками (например, серых линий вместо черных). Или используйте полосы очень мягкой и тонкой штриховки на чередующихся рядах.Будьте осторожны, не используйте сильное затенение, которое может исказить внешний вид символов и затруднить просмотр каких-либо закономерностей на графике.
• Чтобы группы символов, таких как звезды, было легче читать с первого взгляда, хранит символы близко друг к другу , чтобы они создавали визуальный «блок». Кроме того, вместо того, чтобы центрировать символы, выровняйте их по левому краю, чтобы было легко увидеть, какие группы длиннее других (аналогично чтению гистограммы, обращая внимание на длину полосы).
• Старайтесь избегать использования сносок при отображении данных. Необходимость проверять содержание сноски ложится на пользователей большей познавательной нагрузкой. Более того, некоторые сноски легко пропустить, а некоторые пользователи не знают, что такое сноски и как они обычно обозначаются для читателя. Используйте цвет последовательно и осмысленно

Совет 6. Используйте цвета последовательным и осмысленным образом

Color — это мощный инструмент, помогающий людям просматривать информацию и выделять важные шаблоны, такие как лучшие и худшие образцы. Но легко переборщить или использовать цвет скорее сбивающим с толку, чем поучительным способом.

• Используйте цвет целенаправленно, чтобы привлечь внимание читателей к наиболее важным моментам. Это не должно отвлекать внимание. Для лучшего эффекта используйте цвет экономно и избегайте «цветовой перегрузки».
• Не полагайтесь только на цвет, чтобы передать сообщение. Схема цветового кодирования, которая ясна и очевидна для вас, может остаться незамеченной одними читателями и по-разному интерпретироваться другими.
  • Имейте в виду, что у некоторых читателей ограниченное восприятие цветов.Кроме того, в веб-отчете цвета могут варьироваться от одного пользователя к другому из-за различий в компьютерном оборудовании.
  • Какой бы формат вы ни использовали, черно-белая версия должна быть такой же информативной, как и цветная. Некоторые читатели могут увидеть ксерокопию распечатанного отчета или распечатать страницы из веб-отчета в черно-белом режиме.
• Чтобы не запутать читателей, используйте цвета последовательно. Например, если вы используете синий цвет для символов, которые указывают на лучшую производительность, не используйте синий цвет в другом месте отчета для обозначения чего-либо другого.
• Если вы используете символы в сравнительной таблице, используйте сильный контраст по форме, а также цвет , чтобы помочь читателям увидеть картину эффективности на вашей диаграмме.
  • Если есть нейтральная, средняя категория или категория «без рейтинга», отформатируйте ее так, чтобы она исчезла на заднем плане. Это позволит выделить более высокие и более низкие оценки.
  • Рассмотрите возможность включения слов в символы («значки слов»), чтобы сделать их понятными. Многие читатели склонны не обращать внимания на легенду или игнорировать ее.Узнайте больше об этой стратегии: используйте понятные символы.
• Обратите внимание на влияние цвета на ваш бюджет для бумажных отчетов. Хотя цвета не добавляют затрат в веб-среде, использование полноцветной печати в печатном документе может быть дорогостоящим.
  • Чтобы снизить затраты, рассмотрите возможность ограничения отчета двумя цветами (обычно черным и другим цветом).
  • Чтобы увеличить эффективность использования этих цветов, выберите цвет, который хорошо сочетается с более светлыми тонами и хорошо контрастирует с белым.Например, зеленый или синий могут хорошо работать в качестве второго цвета.

Узнайте о принципах проектирования и практическом применении

• Книга о дизайне для не дизайнеров: принципы дизайна и типографики для новичков, Второе издание, Робин Уильямс, Беркли, Калифорния: Peachpit Press, 2004. Если графический дизайн — новая тема для вас, эта книга — хорошее место для начала. Он дает четкие объяснения основных принципов дизайна (контраст, повторение, согласование и близость) и использует множество примеров, чтобы показать их влияние на письменные материалы различного типа.
• Инструментарий для того, чтобы сделать письменный материал ясным и эффективным, Часть 5, Понимание и использование «Руководства по набору инструментов для графического дизайна». Написано Джин МакГи для Центров услуг Medicare и Medicaid.
• Динамика в дизайне документов: создание текстов для читателей Карен А. Шрайвер, Джон Вили и сыновья, 1997. Эта книга представляет собой очень подробный ресурс по исследованиям, связанным с дизайном и его влиянием. Подчеркивая практическое применение результатов исследований, в этой книге приводятся примеры тестирования, которые показывают, насколько важно серьезно относиться к потребностям читателей.Также обсуждаются тонкости межкультурных аспектов дизайна документов.
• Что говорит нам когнитивная наука о дизайне отчетов для потребителей Вайана М.Э., МакГлинн Е.А. Медицинские исследования и обзор, Vol. 59, № 1, март 2002 г., стр. 3–35. В этой статье рассматриваются основные результаты исследований того, как люди обрабатывают информацию, и их применение к задаче представления сложной информации о здравоохранении таким образом, чтобы облегчить ее понимание и использование. Авторы представляют общие принципы представления информации и демонстрируют их полезность, оценивая три веб-сайта, которые предоставляют данные о производительности.

Номер ссылки

1. Частично адаптировано из McGee J. Toolkit for Making Written Material Clear and Effective, Part 5, Understanding and using the Toolkit Guidelines for Graphic Design. Центры услуг Medicare и Medicaid.

---

Также в «Советы по составлению отчета о качестве»

Access 2016: создание отчетов

Урок 11: Создание отчетов

/ ru / access2016 / more-query-design-options / content /

Введение

Если вам нужно поделиться информацией из вашей базы данных с кем-то, но вы не хотите, чтобы этот человек действительно работал с вашей базой данных, подумайте о создании отчета .Отчеты позволяют систематизировать и представлять данные в удобном для читателя визуально привлекательном формате. Access упрощает создание и настройку отчета с использованием данных из любого запроса или таблицы в вашей базе данных.

В этом уроке вы узнаете, как создавать отчеты , изменять и печатать отчеты .

В этом руководстве мы будем использовать образец базы данных. Если вы хотите продолжить, вам необходимо загрузить нашу образец базы данных Access 2016.Чтобы открыть этот пример, на вашем компьютере должен быть установлен Access 2016.

Посмотрите видео ниже, чтобы узнать больше о создании отчетов.

Для создания отчета:

Отчеты дает вам возможность представить компоненты вашей базы данных в удобном для чтения формате для печати. Access позволяет создавать отчеты как из таблиц , так и из запросов .

1. Откройте таблицу или запрос, который вы хотите использовать в своем отчете.Мы хотим распечатать список проданных файлов cookie, поэтому откроем запрос Cookies Sold .
2. Выберите вкладку Создать на ленте. Найдите группу Reports , затем щелкните команду Report .
3. Access создаст новый отчет на основе вашего объекта.
4. Вероятно, что некоторые из ваших данных будут расположены по другую сторону от разрыва страницы . Чтобы исправить это, измените размер ваших полей. Просто выберите поле, затем щелкните и перетащите его край, пока поле не станет нужного размера. Повторите с дополнительными полями, пока все поля не уместятся.
5. Чтобы сохранить отчет , щелкните команду Сохранить на панели инструментов быстрого доступа . При появлении запроса введите имя для вашего отчета, затем нажмите OK .

Так же, как таблицы и запросы, отчеты могут быть отсортированы по и отфильтрованы по . Просто щелкните правой кнопкой мыши поле, которое вы хотите отсортировать или отфильтровать, затем выберите нужный вариант в меню.

Удаление полей

Вы можете обнаружить, что ваш отчет содержит некоторые поля, которые вам действительно не нужно просматривать. Например, наш отчет содержит поле Zip Code , которое не обязательно в списке заказов. К счастью, вы можете удалить полей в отчетах, не затрагивая таблицу или запрос, из которого вы получили данные.

Чтобы удалить поле в отчете:

1. Щелкните любую ячейку в поле, которое вы хотите удалить, затем нажмите клавишу Delete на клавиатуре.
2. Поле будет удалено.

При удалении поля обязательно удалите его заголовок. Просто выберите заголовок и нажмите клавишу Удалить .

Печать и сохранение отчетов в режиме предварительного просмотра

Хотя вы можете печатать отчеты с помощью команд в представлении Backstage, вы также можете использовать Предварительный просмотр . Предварительный просмотр показывает, как ваш отчет будет выглядеть на распечатанной странице. Он также позволяет вам изменить способ отображения вашего отчета, распечатать его, и даже сохранить как другой тип файла.

Посмотрите видео ниже, чтобы узнать больше о печати отчетов.

Нажмите кнопки в интерактивном меню ниже, чтобы узнать о Предварительный просмотр .

Печать

Щелкните команду Печать , чтобы распечатать отчет.

Параметры размера страницы

Параметры размера страницы позволяют установить ширину полей в отчете.

Параметры макета страницы

Здесь вы можете изменить ориентацию вашего отчета.Выберите книжная (высокая) или альбомная (широкая). Вы также можете создать столбцов или щелкнуть команду Page Setup для получения дополнительных параметров макета.

Параметры масштабирования

Параметры масштабирования позволяют решить, какую часть отчета вы хотите видеть на экране. Вы также можете выбрать одновременный просмотр нескольких страниц.

Параметры экспорта

Параметры экспорта позволяют сохранить отчет в другом формате.Это дает возможность просматривать ваш отчет в других программах.

Закрыть предварительный просмотр

Щелкните здесь, чтобы выйти из режима предварительного просмотра .

Чтобы распечатать отчет:

1. На вкладке Home щелкните команду View , затем выберите Print Preview из раскрывающегося списка. Ваш отчет будет отображаться так же, как и на распечатанной странице.
2. При необходимости измените размер страницы , ширину поля и ориентацию страницы с помощью соответствующих команд на ленте.
3. Щелкните команду Печать .
4. Откроется диалоговое окно Печать . Задайте необходимые параметры печати, затем щелкните OK . Отчет будет распечатан.

Сохранение отчетов

Вы можете сохранять отчеты в других форматах, чтобы их можно было просматривать вне Access. Это называется , экспорт файла, и он позволяет просматривать и даже изменять отчеты в других форматах и ​​программах.

Access предлагает варианты сохранения отчета в виде файла Excel , текста файла , PDF , HTML-документов t и других.Поэкспериментируйте с различными вариантами экспорта, чтобы найти тот, который лучше всего соответствует вашим потребностям.

Для экспорта отчета:

1. На вкладке Home щелкните команду View , затем выберите Print Preview из раскрывающегося списка.
2. Найдите группу Data на ленте.
3. Выберите один из вариантов типа файла или щелкните Дополнительно , чтобы просмотреть параметры для сохранения отчета в виде файла Word или HTML .
4. Появится диалоговое окно. Выберите расположение , в котором вы хотите сохранить отчет.
5. Введите имя файла для отчета, затем щелкните Опубликовать .
6. Появится диалоговое окно, уведомляющее вас об успешном сохранении файла. Щелкните Закрыть , чтобы вернуться к отчету.

Некоторые параметры экспорта вызывают появление мастера экспорта . Просто следуйте инструкциям, чтобы экспортировать отчет.

Challenge!

1. Откройте нашу базу данных практики.
2. Откройте запрос «Клиенты, которые живут рядом» и используйте его, чтобы создать отчет с его помощью.
3. Измените размер полей, чтобы вся информация находилась в левой части разрыва страницы. Убедитесь, что столбцы по-прежнему имеют достаточную ширину для отображения всего текста.
4. Переместите номер страницы так, чтобы он находился слева от разрыва страницы.
5. Экспорт отчета как PDF .

/ ru / access2016 / advanced-report-options / content /

полицейских отчетов — отдел полиции Гонолулу

Из-за проблем со здоровьем,
все запросы на копии полицейских отчетов должны быть только по предварительной записи.

Департамент полиции Гонолулу привержен делу
, обеспечивая здоровье и безопасность всех членов нашего сообщества.

Чтобы отменить запись о записи на прием для ОТЧЕТЫ ПОЛИЦИИ , которые вы сделали,
, пожалуйста, НАПРАВИТЕ электронное письмо с подтверждением встречи на:
[адрес электронной почты защищен]

Получение доказательств / Найденное имущество / Возврат доказательств
Позвоните по телефону 723-3270 , чтобы отменить встречу с EVIDENCE

Записывайтесь только на ОДИН прием на человека.
Вы можете запросить несколько отчетов полиции одновременно.
Пожалуйста, отмените встречу, если вы не можете прийти или вам больше не нужен отчет.

Протоколы полиции

Большинство отчетов могут быть переданы отдельным лицам при соблюдении определенных условий в соответствии с Законом о единой информационной практике (UIPA) пересмотренного законодательства Гавайев (HRS), глава 92F. Подразделение документации и идентификации (R&ID) не оказывает повседневной помощи в личных исследованиях или академических исследовательских проектах.

Вы можете запросить копию отчета полиции лично в отделе документации и идентификации полиции Гонолулу, 801 S. Beretania Street, Гонолулу, Гавайи, 96813, с 7:45 до 16:30 с понедельника по пятницу. Отдел записей закрыт по выходным и государственным / федеральным праздникам. Как правило, большинство полицейских отчетов публикуется после завершения всех следственных процессов и закрытия дела.

Запросы полицейских отчетов могут занять до десяти рабочих дней для выполнения Отделом документации и идентификации.

Как я могу заплатить за отчеты полиции?

Оплата требуется наличными, чеком (выплачивается в город и округ Гонолулу) или кассовым чеком.

В настоящее время мы не принимаем платежи по дебетовым / кредитным картам / онлайн-платежам.

Почему части моего полицейского отчета затемнены?

Чтобы предотвратить необоснованное вторжение в личную жизнь в соответствии с UIPA главы 92F-13 HRS, все копии отчетов, предоставленные физическим лицам, будут содержать личную информацию, такую ​​как имена, домашний адрес, номера социального страхования, дату рождения и номера телефонов. (затемнены).

Как я могу получать отчеты из полиции?

Протоколы полиции предоставляются вам лично.
В настоящее время они не могут быть отправлены вам по факсу или электронной почте.

Отредактированные полицейские отчеты

Чтобы предотвратить необоснованное вторжение в личную жизнь в соответствии с UIPA главы 92F-13 HRS, все копии отчетов, предоставленные отдельным лицам, будут содержать личную информацию, такую ​​как имена, домашний адрес, номера социального страхования, дату рождения и номера телефонов, отредактированные ( затемнены).

Запрос отчета полиции по почте

Если вы хотите запросить копию отчета полиции по почте, вы должны отправить письменный запрос по адресу:

Полицейское управление Гонолулу
ATTN: Отдел архивов
801 S. Beretania Street
Гонолулу, Гавайи 96813

Ваш письменный запрос должен включать следующее:

• Имя (имена) и адрес (а) истца / жертвы / вовлеченной стороны.
• Номер отчета полиции.
• Тип отчета (MVC, ограбление, нападение и т. Д.).
• Дата и время возникновения.
• Письмо-запрос ДОЛЖНО БЫТЬ ПОДПИСАНО И УВЕДОМЛЕННО для подтверждения личности.
• Свидетельство о рождении или смерти от вовлеченной стороны может потребоваться, если вы запрашиваете как ближайший родственник.
• Конверт с маркой и адресом, в котором достаточно почтовых отправлений и достаточно большого конверта, чтобы отправить по почте ваш полицейский отчет (мы НЕ отправляем факс или электронную почту).
• Оплата требуется наличными, чеком (выплачивается в город и графство Гонолулу) или кассовым чеком.

Стоимость копии отчета составляет 0,50 доллара за первую страницу и 0,25 доллара за каждую дополнительную страницу. Стоимость проверочного письма составляет 1 доллар США за первую страницу и 0,25 доллара США за каждую дополнительную страницу.

Перед отправкой запроса по почте, пожалуйста, свяжитесь с Отделом документации по телефону 808-723-3258 и приготовьте номер вашего отчета для получения информации о сборах. Отчеты не будут отправляться по почте до тех пор, пока не будут получены необходимые документы и сбор (ы) за изготовление копии запрошенного (ых) отчета (ов).

Для получения копии отчета необходимо предоставить следующую информацию:

• Имя (имена) и адрес (а) истца / жертвы / вовлеченной стороны.
• Номер полицейского протокола, если известен.
• Тип сообщения (грабеж, нападение и т. Д.)
• Дата / время происшествия.
• Письмо-запрос необходимо нотариально заверить для подтверждения личности.
• Может потребоваться свидетельство о рождении или смерти от вовлеченной стороны.

Стоимость копии отчета составляет 0,50 доллара за первую страницу и 0,25 доллара за каждую дополнительную страницу.

Отчеты о дорожно-транспортных происшествиях (ДТП)

Большинство отчетов о столкновениях транспортных средств (MVC) доступны через 7 дней после аварии. Стоимость копии отчета MVC составляет 0,50 доллара за первую страницу и 0,25 доллара за каждую дополнительную страницу.

Дополнительная информация

Все медицинские заключения и отчеты о преступлениях, связанных с несовершеннолетними, считаются конфиденциальными и требуют вызова в суд или судебного постановления для освобождения.

Если отчет не подлежит разглашению, заявители, потерпевшие, свидетели или уполномоченный представитель по уголовному делу могут получить письмо с подтверждением, в котором говорится, что отчет был подан. Стоимость проверочного письма за отчет составляет 1 доллар США за первую страницу и 0,25 доллара США за каждую дополнительную страницу.

Вся тюремная корреспонденция должна проходить через законного представителя лица, подавшего запрос, или через офис государственного защитника.

Справка о несудимости и проверка криминального прошлого (аннотация)

Департамент полиции Гонолулу не выдает разрешительных писем или справок о преступлениях для физических лиц.Департамент полиции Гонолулу проверяет биографические данные только кандидатов в полицейские. Для получения официального отчета о вашем аресте, пожалуйста, свяжитесь с центром данных по уголовному правосудию Гавайев, здание Кекуанао’а (угол улицы Кинг и Панчбоул), 465 S. King Street Room 102, Гонолулу, Гавайи 96813 или позвоните по телефону (808) 587-3279.

Дополнительная информация

За дополнительной информацией обращайтесь в отдел документации и идентификации по телефону (808) 723-3258.

Центр профилактики жестокого обращения с детьми

Горячие линии для сообщений о жестоком обращении с детьми и пренебрежительном отношении к детям

В округе Сакраменто:

Служба защиты детей округа Сакраменто
916-875-KIDS
Ребенку грозит неминуемая опасность (чрезвычайная ситуация, угрожающая жизни) Наберите 9-1-1

Как сообщить о жестоком обращении с детьми в Калифорнии

• Немедленно или как можно скорее позвоните в агентство по защите детей (службы защиты детей / защиты детей, если насилие происходит в семье или дома, или в правоохранительные органы, если подозреваемым в насилии является кто-то вне семьи), чтобы устно отчет. Если ребенку угрожает непосредственная опасность, звоните 9-1-1.
• Сообщите агентству, что вы являетесь уполномоченным репортером.
• Подайте письменный отчет в течение 36 часов после устного отчета (по форме SS 8572.)

Форма сообщения о жестоком обращении с детьми — форма Министерства юстиции SS8572

• Уполномоченные докладчики и / или их работодатели должны всегда хранить пустые копии формы в файле.
• Если при составлении отчета пустая форма недоступна, Уполномоченный докладчик может попросить агентство, которому направляется отчет, немедленно отправить им пустую форму.
• Копии формы доступны в Интернете по адресу https://oag.ca.gov/sites/all/files/agweb/pdfs/childabuse/ss_8572.pdf? либо в местном агентстве по защите детей, либо написав по номеру:

Министерство юстиции Калифорнии
Бюро криминальной идентификации и информации
P.O.Box
Сакраменто, Калифорния 94203-4170

Как заполнить форму отчета о предполагаемом жестоком обращении с детьми

Заполнить форму очень просто.Требуется основная информация, такая как ваше имя и адрес. Однако есть некоторые другие вещи, которые вы должны включить в свой отчет, если они известны, но которые специально не запрашиваются в форме.

Будьте готовы к …

• Ваше имя и имя, адрес и номер телефона вашего работодателя
• Имя, дата рождения или примерный возраст и пол ребенка
• Настоящее местонахождение ребенка, если известно
• Информация о школе или детском саду, включая время увольнения
• Конкретные сведения о характере и масштабах злоупотреблений должны быть как можно более описательными — i.е., место травмы, размер, цвет, рисунок, форма и т. д.
• Где и когда произошел инцидент (ы)
• Риск дальнейшего злоупотребления или неминуемая опасность
• С кем живет ребенок
• Имя и адрес родителя или опекуна
• Имя, дата рождения или примерный возраст, адрес и номер телефона, а также родство с ребенком-жертвой лица, которое, как вы подозреваете, злоупотребляет / не заботится о ребенке. Также укажите, если возможно, настоящее местонахождение этого человека и то, есть ли у него в настоящее время доступ к ребенку.
• Имена, возраст и школы других детей в доме, а не только братьев и сестер
• Семейный язык и национальность
• Знание любой предыдущей истории CPS или участие других агентств в семье
• Любые известные предыдущие округа проживания — CPS назовет их
• Запишите, были ли сделаны фотографии или рентгеновские снимки
• Постарайтесь процитировать в точности то, что сказал ребенок или лицо, сопровождающее ребенка — используйте кавычки и укажите, кто говорил
• Уязвимость ребенка по возрасту или инвалидности
• Если в доме есть взрослый, не являющийся родственником
• Если в доме есть дети до пяти лет
• При подозрении на употребление наркотиков
• Если ребенок, родитель / опекун или другие лица в доме или подозреваемый имеют психиатрический анамнез
• Если в анамнезе было насилие (домашнее насилие, жестокое обращение с детьми или животными или другое насильственное преступление)
• Обслуживающие организации, с которыми семья связана или связана
• Любые услуги, которыми может воспользоваться семья
• Сильные стороны семьи
• Любая другая запрашиваемая информация.

Полезные советы при заполнении формы отчета

• Форма представляет собой одностраничный документ с инструкциями по заполнению формы на обратной стороне или на отдельной странице. Напечатайте отчет или напишите разборчиво синими или черными чернилами.
• Если требуется дополнительное место, вы можете продолжить свой отчет на чистом листе бумаги и приложить его. НЕ продолжайте свой отчет на другой пустой форме, так как для каждой жертвы следует использовать только одну форму. Обязательно отметьте в самой форме, что есть страница 2.«
• Агентство, получившее ваш отчет, разошлет копии отчета в соответствующие агентства. Вы можете сделать копию своего отчета и любых приложений для документации вашего агентства.
• Рекомендуется заполнить форму перед звонком в CPS, чтобы ничего не забыть.
• Спросите у приемного работника, которому вы составляете устный отчет, его имя и должность, а также номер дела, присвоенный отчету, для последующих целей.Отметьте это в форме. Также не забудьте записать дату и время вашего устного отчета.
• Обязательно получите почтовый адрес или номер факса агентства, в которое вы направили свой устный отчет (CPS или правоохранительные органы), и отправьте свой письменный отчет по почте или факсу на этот адрес. Помните, что ваш письменный отчет должен быть отправлен по тому же адресу. агентство, которому вы сделали устное сообщение (например, если вы позвонили в отдел шерифа округа Сакраменто, чтобы подать устный отчет, отправьте письменный отчет в отдел шерифа, а не в CPS).
• Если вы предпочитаете отправить отчет в режиме онлайн, вам понадобится код доступа. Обязательно попросите человека, с которым вы разговариваете, предоставить код доступа онлайн.

Внутренние процедуры

Отчетность является юридической обязанностью каждого Уполномоченного докладчика и не может быть делегирована. Тем не менее, внутренние процедуры для составления отчета могут быть установлены для облегчения отчетности и информирования надзорных органов об отчете при условии, что эта процедура соответствует требованиям закона и соблюдает их.Внутренние процедуры могут быть полезны для облегчения составления отчетов, когда более одного уполномоченного докладчика наблюдают за одним и тем же ребенком.

Например, три медсестры отделения неотложной помощи могут ухаживать за одним и тем же травмированным ребенком, или после консультации учитель и специалист по ресурсам решают, что следует составить отчет.

Внутренняя процедура может:

• Предусмотреть, чтобы отчет сделал человек, обладающий наибольшей информацией из первых рук, и / или
• Отчет составляется совместно со всеми сторонами, подписывающими отчет, и / или
• Если более целесообразно, каждая сторона составляет индивидуальный отчет.
• Если назначенное лицо не может сделать отчет, другой Уполномоченный (-ые) докладчик (-и) должен (-ны) следить и сообщить.

Внутренняя процедура НЕ МОЖЕТ:

• Предписать, чтобы администратор или руководитель одобряли отчет до того, как Уполномоченный докладчик может отправить его в CPS или правоохранительные органы или
• Наказать уполномоченного репортера любым способом (вплоть до увольнения) за подачу отчета о предполагаемом жестоком обращении с детьми и / или безнадзорности без разрешения администратора, руководителя или работодателя.

Сообщение — это не доносительство, не обвинение, не обвинение или не осуждение. Он призывает профессионалов, которые имеют подготовку, авторитет и ответственность для расследования.

После того, как вы позвонили и подали письменный отчет, ваши юридические обязательства как Уполномоченного докладчика по сообщению об этом инциденте предполагаемого жестокого обращения и / или пренебрежения будут выполнены. Обратите внимание, что сообщение руководителю НЕ заменяет устное и письменное сообщение.

Что происходит после составления отчета

Оценка рисков — Служба защиты детей (CPS) проведет оценку рисков, которая может основываться на следующем:

• Частота жестокого обращения
• Уязвимость ребенка по возрасту или инвалидности
• Когда произошло событие
• Несколько отчетов CPS, в округе и за его пределами
• Взрослые, не являющиеся родственниками в доме
• Дети до пяти лет в доме
• Заявление об употреблении наркотиков
• Психиатрический анамнез
• Криминальное прошлое
• История насилия в доме

Время ответа — округ Сакраменто

Если ребенок находится в непосредственной опасности серьезного насилия или повторного насилия, отчет требует немедленного ответа — в течение 24 часов (обратите внимание, что у CPS округа Сакраменто есть целевое время для их немедленных ответов — 2 часа).

На сообщения, отвечающие критериям личного контакта с ребенком и его родителем / опекуном, но не требующие немедленного ответа, предоставляется ответ в течение 10 дней.

Другие отчеты, которые не соответствуют критериям личного контакта (немедленного или 10-дневного), вводятся как «Только информация / оценка вне» в Центральный индекс жестокого обращения с детьми (CACI), базу данных по защите детей в масштабе штата, и может использоваться в качестве источников информации для будущих опасений по поводу этого ребенка / семьи.

Отчет о ликвидации

Уголовный кодекс штата Калифорния, раздел 11165.12

После завершения расследования, проводимого агентством по защите детей, отчеты будут помещены в одну из трех категорий:

• «Необоснованное сообщение» — признано ложным, маловероятным по своей сути, связано с несчастным случаем травмы или не представляет собой жестокое обращение с детьми в соответствии с определением закона.
• «Обоснованный отчет» — отчет основан на достоверных доказательствах и представляет собой жестокое обращение с детьми или пренебрежение заботой о них.
• «Неубедительный отчет» — выводы неубедительны и недостаточно доказательств, чтобы определить, имело ли место жестокое обращение с детьми и пренебрежение заботой.

Вы имеете право знать, как обстоят дела с вашим отчетом. CPS свяжется с вами в письменной форме, или вы можете позвонить, чтобы узнать о вашем отчете. Имейте в виду, что, в зависимости от статуса дела и любых незавершенных расследований и / или судебных исков, может пройти некоторое время, прежде чем будет доступно окончательное решение для вашего отчета, и уведомление об этом может быть отправлено вашему агентству / работодателю, а не чем вашему вниманию — спросите своего руководителя, не поступало ли какое-либо уведомление.

Уголовный кодекс для практикующих врачей

Информация об обязательном сообщении о жестоком обращении с детьми

Инструкции по заполнению формы сообщения о предполагаемом жестоком обращении с детьми

Форма сообщения о подозрении в жестоком обращении с детьми

Уголовный кодекс

за сексуальное насилие в соответствии с CANRA

Уголовный кодекс для педагогов

Уведомление сотрудников об обязанностях уполномоченного репортера и уголовных кодексах

Сообщить о нарушении

Подозреваете насилие? Доложите об этом!

Позвоните на линию ChildLine по телефону 1-800-932-0313.

Обязанные докладчики: отчеты в электронном виде

Проблемы с электронной отчетностью? Позвоните в ChildLine по телефону 1-800-932-0313.

---

Сообщение о жестоком обращении с детьми

Квалифицированные специалисты доступны круглосуточно и без выходных для получения направлений по подозрению в жестоком обращении с детьми и по общим вопросам, связанным с благополучием детей. Уполномоченные репортеры — это определенные взрослые, которые по закону обязаны сообщать о подозрениях в жестоком обращении с детьми, если у них есть разумные основания подозревать, что ребенок является жертвой жестокого обращения с детьми.Закон требует, чтобы уполномоченный репортер назвал себя и где с ним можно связаться. Помимо документации о составлении отчета, эта информация также полезна, так что, если требуется разъяснение ситуации или дополнительная информация, социальный работник по делам детей и молодежи может связаться с уполномоченным докладчиком.

Уполномоченные репортеры могут сообщать по телефону или в электронном виде через Портал защиты детей. Кроме того, снисходительные репортеры — это люди, которых поощряют сообщать о подозрениях в жестоком обращении с детьми, хотя это и не требуется по закону.Добросовестные репортеры могут сделать сообщение в любое время, когда они подозревают, что ребенок стал жертвой жестокого обращения с детьми. Добросовестные репортеры могут делать репортажи анонимно. Добросовестные репортеры могут сообщить об этом по телефону 1-800-932-0313.

Каждый отчет обрабатывается обученным специалистом, который определяет наиболее подходящий курс действий. Действия включают направление отчета:

• Окружные агентства по делам детей и молодежи или региональные отделения Управления по делам детей, молодежи и семей (OCYF) для расследования или оценки;
  
• Сотрудники правоохранительных органов для расследования; и
  
• программных офисов Департамента социальных служб для рассмотрения и возможных действий по лицензированию.
  

При сообщении о подозрении на жестокое обращение с детьми или о проблемах общего благополучия детей важно предоставить как можно больше информации. Приведенный ниже список даст вам общее представление о том, какую информацию будут запрашивать наши обученные специалисты:

• Имя и физическое описание ребенка
• Возраст или приблизительный возрастной диапазон ребенка
• Имя, домашний адрес и номер телефона законного опекуна или родителя ребенка
  
• Имя или физическое описание подозреваемого в жестоком обращении с детьми
• Домашний адрес и номер телефона подозреваемого в жестоком обращении с детьми
• Связь между подозреваемым преступником и ребенком
• Описание предполагаемого причинения вреда ребенку ребенок
• Место, где произошел инцидент
• Любые опасения по поводу непосредственной безопасности ребенка
• Ваши отношения с ребенком
• Ваша контактная информация, хотя вы можете сообщить анонимно, если являетесь уполномоченным репортером
  

Сообщение о подозреваемом ребенке Жестокое обращение и пренебрежение

Чтобы сообщить о подозрении на жестокое обращение с детьми и / или пренебрежение ими, позвоните по номеру 1-800-452-1999, если вы глухой или слабослышащий, позвоните по номеру 711 (Maine Relay).

Линия обслуживания детей и семьи работает 24 часа в сутки, 7 дней в неделю, в том числе в праздничные дни.

Ниже приведен список действий родителей и / или опекунов, о которых следует сообщить в Intake. Имейте в виду, что это не исчерпывающий список, мы призываем всех, кто беспокоит вас, сообщить:

• Нанесение физического вреда ребенку (помимо разумной порки)
• Изнасилование ребенка
• Воздействие на ребенка психоактивных веществ, насилия в семье или других небезопасных условий
• Отсутствие надлежащего питания, жилья, одежды или медицинской помощи
• Воздействие на ребенка небезопасных или антисанитарных условий жизни
• Угроза причинения вреда ребенку
• Хронически обзывает ребенка по имени или кладет его на место

Часто задаваемые вопросы по отчетности

В: Кому мне позвонить?
A: Позвоните в службу защиты детей по телефону 1-800-452-1999 или по телефону 711 для глухих или слабослышащих (Maine Relay).

В: Когда мне звонить?
A: Звоните в любое время. Приемные соцработники доступны 24 часа в сутки, 7 дней в неделю, включая праздничные дни.

В: Какую информацию следует сообщать?
A: Intake запросит информацию, включая ваше имя и контактную информацию (вы можете попросить сохранить конфиденциальность или анонимность, спросите у сотрудника службы Intake разницу между этими двумя вариантами). Intake также запросит у вас информацию о семье, которую вы вызываете, включая имена родителей или опекунов, имена и возраст всех вовлеченных детей, адрес семьи и контактную информацию, дорогу к дому семьи, если они у вас есть, и т. Д.Вам также будет предложено предоставить описание проблемы, которая вас беспокоит, ваши знания о любых факторах риска (например, домашнее насилие, употребление психоактивных веществ, проблемы с психическим здоровьем, медицинские условия и т. Д.), А также любую информацию о родственниках семья, о которой вы, возможно, знаете. Имейте в виду, что соцработники-приемники обучены собирать информацию, необходимую для составления отчета, они будут задавать вам вопросы, чтобы помочь вам в процессе составления отчета. Если у вас нет запрашиваемой информации, но вы можете ее получить, вы можете попросить перезвонить позже и предоставить дополнительную информацию.

Если во время звонка у вас возникнут вопросы, на которые сотрудник приемного отделения не может ответить, вы можете попросить поговорить с руководителем приемного отделения.

В: Что происходит после составления отчета?
A: Каждый отчет документируется и оценивается работником приемного отделения под наблюдением руководителя приемного отдела. Intake использует стандартизированный инструмент для просмотра всех отчетов в соответствии с законодательством штата и политиками OCFS. Не все отчеты передаются на рассмотрение соцработнику.Некоторые из них хранятся в файлах, а другие назначаются Программе альтернативного реагирования (ARP) для вспомогательных услуг. Если отчет считается подходящим для расследования и передается социальному работнику, контакт с семьей должен происходить в течение трех дней после отчета.

В: Как мне узнать, какие действия DHHS предпринял в ответ на мой отчет?
A: На момент составления отчета социальный работник может дать вам общее представление о том, что может произойти, на основании утверждений, содержащихся в отчете.Из-за законов, касающихся конфиденциальности, результаты отчета обычно не могут быть переданы референту.

В: Могу ли я позвонить и узнать, проводил ли DHHS расследование в отношении семьи?
A: Нет, из-за законов, касающихся конфиденциальности, OCFS не может предоставить информацию о нашем взаимодействии с семьями.

В: Что делать, если я сделал отчет, но ситуация не улучшилась?
A: Иногда семьи попадают в старые привычки, даже если OCFS завершило расследование.Если вы подали заявление, но у вас все еще есть проблемы, позвоните в Intake, чтобы сообщить о них.

No related posts.