Метаболизм архитектура: Метаболизм | Архитектура и Проектирование

Экзотические направления архитектуры: наследие дерзких

В первой из серии статей о необычных архитектурных направлениях, оказавших огромное влияние на развитие архитектуры в целом и урбанистический ландшафт многих городов, речь пойдет о метаболизме и брутализме.

Как и всякие авангардные для своего времени идеи, они вызывали не только восхищение, но и жесткую критику. Тем не менее, утопическая футуристичность первого и сурово-монументальная эстетика второго – невероятный прорыв в истории архитектуры.

За каждой новой концепцией стоит конкретный человек или группа людей. В данном случае немалые лавры (равно как и критика) достаются японскому архитектору Кисё Курокаве. В конце 50-х гг. вместе с несколькими коллегами он разработал концепцию «метаболизма» — динамичное, постоянно изменяющееся пространство, легко адаптирующееся к быстро развивающемуся городскому ландшафту будущего. Как антитеза западной концепции того времени, основывавшейся на принципах жесткой фиксации и завершенности.

«Живая клетка» vs «точно настроенный механизм» (воспеваемый Ле Корбюзье). Собственно, в этом суть «метаболизма» — он наследует способность живых организмов расти и эволюционировать – как и традиции японской архитектуры. Метаболический принцип наполнен и вполне прагматичным смыслом – так предотвращается неизбежное старение зданий.

В подтверждение своей теории, архитектор разрабатывал так называемые капсульные постройки. Это комбинация двух структур: статичной основы («хребта») и гибкой системы капсул («клеток»), которые можно трансформировать и обновлять.

Курокава распространял этот подход и на градопланирование, представляя город как разветвленную сеть с капсульными строениями, не подчиненными никакому центру и растущую согласно естественному «биологическому» циклу.

«Я называю двадцать первый век эпохой жизни, а не эпохой машин… Я сознательно выбрал термины и ключевые понятия метаболизма и метаморфоз — это вокабуляр жизненных принципов. Машины не растут, не изменяются или не метаболизируют по своему усмотрению. «Метаболизм» действительно был отличным выбором для ключевого слова, обозначающего начало эпохи жизни…»

The Nakagin Capsule Tower, Kisho Kurokawa

---

Впервые эти идеи были озвучены группой «метаболистов» в 1960 г. на Всемирной конференции по дизайну в Токио. Там же был представлен манифест «Метаболизм: предложения о новом урбанизме». Для тогдашней Японии, преодолевающей послевоенную депрессию и отчаянно стремящейся к возрождению, подобные концепты были обещанием нового, качественно другого будущего. И пусть они в массе своей остались утопиями, визионерством, «метаболизм» как смелую и талантливую попытку идеального симбиоза природы и высоких технологий из истории архитектуры уже не вычеркнешь. Чего стоят великолепные в своей дерзости проекты «колонизации» водных просторов и даже космоса – Marine City and City in the Air (нехватка земли в Японии – острейшая проблема). В какой-то степени, они были предтечей «жидкой» архитектуры — бесконечно обновляемой образом жизни тех, кто ее населяет, техническими разработками и рынком недвижимости.

Вальтер Гропиус, основатель Bauhaus, посетивший страну в 1954 году, призывал молодых архитекторов «забыть Рим и ехать в Японию!». Некоторые проекты «метаболистов» были настолько авангардны и в то же время перспективны, что выставлялись в MoMa (Нью-Йорк).

И все же «икона» метаболической архитектуры – башня Nakagin Capsule Tower в центре Токио (1972 г.), задуманная как пристанище для путешествующих бизнесменов.

Здание состоит из 140 капсул-модулей площадью 4х2,5 м, изготовленных на заводе, а затем доставленных на стройку и нанизанных в различных комбинациях на два бетонных каркаса (высотой в 11 и 13 этажей) с помощью 4 болтов – для беспроблемной замены в случае износа, а также для разворота капсул в разных направлениях. «Гибкость» конструкции позволяла создавать новые интерьерные конфигурации (расширяя, к примеру, пространство для большой семьи или офиса). Готовый же интерьер включал встроенные кровать и шкаф для одежды, откидной письменный стол, кондиционер, плиту, холодильник, санузел, телефон, телевизор.

Круглое окно создает иллюзию пребывания на борту субмарины. Построили башню, к слову, за 30 дней.

Кто-то сравнил здание со стопкой стиральных машин – очень точный образ, не отменяющий, впрочем, четкое футуристическое впечатление. Эта его устремленность в будущее до сих пор волнует умы теоретиков от архитектуры. Недаром в 1996 г. башню включили в архитектурное наследие Docomomo. Тем не менее, судьба ее печальна. В течение 33 лет никто так и не взялся за серьезную модернизацию, в итоге трубы износились и начались протечки. Постепенно жильцы съезжали, отказываясь от некомфортного существования. В 2007 г. после смерти Курокавы, оставшиеся «резиденты» проголосовали за демонтаж башни и строительство на ее месте стандартного жилья. Архитекторы и некоторые бизнес-структуры решили спасти шедевр и заявили о планах реконструкции. Однако из-за мирового финансового кризиса в 2008 году от них пришлось отказаться.

Сегодня башня все еще жива: кто-то переоборудовал капсулы под офисы, другие провели ремонт самостоятельно и не спешат покидать культовое здание (таких около 15 человек). Туристы могут снять хорошо сохранившиеся капсулы для ночевки. Но есть и обнадеживающие новости: ввиду перспективы токийской Олимпиады в 2020 году, вопрос по башне снова в топе горячих дискуссий. Будем надеяться, что власти города найдут возможности сохранить практически единственный проект, реализованный в каноническом духе метаболизма.

Блестящим образцом капсульной архитектуры являются также павильон Toshiba-IHI, построенный Курокавой для выставки Expo-70 в Осаке, и Shizuoka Press and Broadcasting Center, спроектированный архитектором Кэнзо Тангэ – еще одним идеологом метаболизма.

Можно восхищаться этими бетонными сооружениями или считать их «адским уродством» — мимо в любом случае не пройдешь. Очарование тяжеловесной вычурности форм, монументальности и неожиданной «подвешенности» – оно такое, неоднозначное. О зданиях в стиле «брутализм» спорят с очевидной пеной у рта – так они задевают. И даже пишут петиции с требованием уничтожить до основания. Это задевает еще более – если бы по требованию обывателей сносили все подряд, каков был бы облик сегодняшних городов?

Брутализм — от французского «béton brut» — необработанный бетон.

Напомним, что это направление получило свое название от французского «béton brut» (необработанный бетон). Тоже своего рода антитеза буржуазности интернационального стиля, превалирующего на Западе в 1950-х гг. Немалую долю в разжигание этого костра внес Ле Корбюзье

– он первый применил béton brut при строительстве своих объектов. Его жилой комплекс United’Habitation в Марселе (1952 г.) считается первым бруталистским строением.

Анти-буржуазный протест вкупе с «суровой урбанистической необходимостью» быстро отстраивать свои города породил в Европе замечательные образцы новой эстетики. Ее признанными пионерами и теоретиками стали британцы Элисон и Питер Смитсон. Построенная ими в 1954 г. школа в Ханстонтоне – один из самых ранних примеров «брутального» стиля. Новое поколение британских архитекторов подхватило революционное движение и получило прозвище «бруталисты» — с легкой руки архитектурного критика Рэйнера Бэнема, автора книги «Новый брутализм — этика или эстетика?».

Естественно, наибольшим количеством бруталистских объектов может похвастаться именно Британия. В частности, в одном только Лондоне насчитывался десяток строений в этом стиле.

«Никогда еще архитектура не заходила так далеко и так быстро»

В 1960-1970-е гг. брутализм распространился по всему миру: от церквей в Канаде до кондоминиумов в Амстердаме, школ в Японии и отелей в Пуэрто-Рико. Города-спутники Парижа Grands Ensembles и Villes Nouvelles – просто оазисы брутализма. Даже в Северной Корее есть – «пирамидальный» отель The Ryugyong, чьи 105 этажей, впрочем, таранят местное небо впустую (при всей своей эффектности, его так никто и не заселил). Серьезно отметились бруталисты в США и Югославии – там были целые школы этого направления.

К слову, ступенчатая пирамида, перевернутая основанием вверх и приподнятая над землей на пилонах, была общей темой для многих проектов. Визуальная хрупкость баланса зданий – уникальная «фишка» брутализма. Кажется, что все эти кубические нагромождения могут обвалиться в любой момент – только коснись.

В общем, широко шагнул стиль. Как пишет Фейдон в книге «Атлас брутализма»: «Никогда еще архитектура не заходила так далеко и так быстро».

Художники также отдали дань игрушкам с массивными объемами.

Храм Вотрубы (Вена, 1976 г.) – сплошное надругательство над привычными форматами культовых сооружений. Когда католический приход Святой Троицы заказал новое здание скульптору-авангардисту Фрицу Вотрубе, вряд ли и святые отцы, и прихожане были готовы к результату. Строение представляет собой 152 асимметрично поставленных друг на друга бетонных блока разных размеров. Зрелище впечатляющее, и своеобразная сакральность там присутствует.

Скульптор, кстати, утверждал, что вдохновлялся готикой. Такое вот переложение готических сводов на язык béton brut.

Из категории «ненависть»: самым большим гонениям до сих пор подвергается здание Ратуши в форме перевернутого зиккурата (Бостон, 1968 г. ). Его невзлюбили со дня открытия и обозвали одним из самых уродливых детищ брутализма. Зря: Ратуша оказала огромное влияние на архитектурное сообщество, породила много подражаний, эксперты настаивают на ее включении в список культурного наследия страны.

Но все в Бостоне спят и видят, как избавиться от «урода», дело за малым – найти финансирование на демонтаж.

К сожалению, власти Бирмингема в своем вандализме преуспели – все-таки снеся в 2016 г. библиотеку-зиккурат.

А вот канадцы очень ценят одно из «иконических» зданий – Habitat 67 (Монреаль, 1967 г.). Автор – архитектор Моше Сафди представил проект на Expo-67 и получил полное одобрение. В итоге в Монреале появился конгломерат из 354 бетонных кубиков, поставленных друг на друга в произвольном порядке (высотой с 12-этажный дом). В комплексе – 146 квартир с террасами. Тогда Habitat 67 назвали «архитектурным чудом». Никто пока этот вердикт не оспорил. Более того, этот комплекс считают воплощением принципа капсульной архитектуры и упоминают вместе с Nakagin Capsule Tower Курокавы.

Бывают у этих зданий проколы и функционального свойства. Меня заворожила история Erich Lindemann Mental Health Center американского архитектора Поля Рудольфа, создавшего не один бруталистский шедевр.

Он попытался привести экстерьер и интерьер психиатрического стационара в соответствие с «безумной» логикой душевно страждущих – убедив себя, что иррациональные и извилистые транзиты, сюрреалистические пространства, наслоения причудливых форм будут гораздо комфортнее для местной иррациональной же «аудитории». Это оказалось ошибкой. И без того дезориентированным пациентам пришлось нелегко в этих лабиринтах. Особенно опасными оказались выведенные наружу переходы – с них постоянно кто-то падал. Алтарь в больничной часовне своей почти языческой брутальностью настойчиво призывал к жертве и один из «резидентов», наконец, ее принес – устроив самоподжог. Некоторых до судорог пугала «лягушка» на фасаде (массивные формы балконов сложились именно в этот зловещий образ). В общем, в здании оказалось много поводов для паранойи и галлюцинаций. Восхищаясь эффектами брутализма, все же признаем, что общий антураж клиники вряд ли назовешь… терапевтическим.

Однако случаются и моменты триумфа. Макабрический «шарм» и футуристичность сделала из некоторых строений «кинозвезд».

Высотка Trellick Tower (архитектор Эрно Голдфингер, Лондон, 1972 г.) – лидер в этом списке. Здание засветилось в пяти фильмах, куче телешоу и клипов (Blur, Depeche Mode, Gorillaz, The Verve). Ну, и апофеоз movie career – место действия в фильме «Высотка» Бена Уитли (экранизация одноименного романа Джеймса Балларда). История у здания сложная – когда его передали в собственность городу, здесь быстро обосновались бездомные и наркоманы. И вообще стало небезопасно. Журналисты окрестили его «Башней террора». В 1980-е гг. некоторые арендаторы скинулись и наняли охрану. Постепенно высотка очистилась от криминала. «Киношная» слава тоже повлияла – теперь жить там даже престижно.

Впечатляющий жилой комплекс Les Espaces d’Abraxas Рикардо Бофиля привлек Терри Гиллиама, который использовал его нескучные интерьеры в фильме «Бразилия». А библиотека университета Торонто Robarts Library (1973 г.) в хорроре «Обитель Зла-4: Жизнь после смерти» превратилась в пост-апокалиптическую тюрьму. Считается, что Умберто Эко, писавший здесь «Имя Розы», перенес библиотечные лабиринты в свою книгу.

Библиотека Geisel Калифорнийского университета в Сан-Диего (архитектор – Уильям Перейра, 1970 г.) блеснула в сериалах «Как я встретил вашу маму», «Вероника Марс», «Миссия невыполнима» и других. В фильме «Начало» Нолана снежная крепость явно «списана» с этого здания.

На этой бы веселой ноте и закончить. Но, учитывая активно-жесткое неприятие брутализма, стоит опасаться невосполнимых потерь. Есть такая комиссия по историческим зданиям и памятникам Англии – English Heritage. Она-то и должна предотвращать подобные вещи. Однако по признанию ее бывшего директора Саймона Турлея, со списками наследия не все просто: «…одни и по сию пору смотрят на эти строения как на бетонных «уродов», другие считают их великолепными образцами проектирования той эпохи».   Ссылаясь на строгий отбор, комиссия включила в список наследия Barbican Estate (Лондон), жилой комплекс Park Hill и электрическую подстанцию на Moor Street (Шеффилд).

Зато позволила уничтожить ТЦ Tricorn (Портсмут), а ведь прекрасен был своей «бункерной» стилистикой. Вместо него муниципальные власти планируют реконструировать променадную зону, которая была здесь во времена королевы Виктории. Оцените иронию ситуации.

Вся надежда на инициативу #SOSBrutalism, которая проводит глобальную кампанию по спасению бетонных колоссов. В ее базе данных – более 1100 подобных объектов. Не дадут им вымереть, если что.

ТЦ Tricorn_Портсмут

Jefferson Sheard_Moore Street Electricity Substation

Jefferson Sheard_Moore Street Electricity Substation_

Les Espaces d’Abraxas Рикардо Бофиля

библиотека университета Торонто Robarts Library

Текст: Юлия Манукян

Оформление: Елена Зублевич

7 чудес современной архитектуры

Сотовый свод: мукарны в исламском зодчестве

Фантастический блобизм и места его обитания

Плоть и камень: телесность в архитектуре

Как медиа влияют на идентичность города

Уравновешенное будущее: как соларпанк противостоит деградации и отчаянию

Метаболизм в архитектуре – HiSoUR История культуры

Метаболизм (японский: 新陳代謝) был послевоенным японским архитектурным движением, которое сливало идеи об архитектурных мегаструктурах с органическим биологическим ростом. У него была первая международная экспозиция на собрании CIAM в 1959 году, и его идеи были предварительно опробованы студентами студии MIT Kenzo Tange.

Во время подготовки к Всемирной конференции дизайна Tōky the 1960 года группа молодых архитекторов и дизайнеров, включая Кийонори Кикутаке, Кишо Курокаву и Фумихико Маки, подготовила публикацию манифеста о метаболизме. На них влияли самые разнообразные источники, в том числе марксистские теории и биологические процессы. Их манифест представлял собой серию из четырех эссе, озаглавленных «Океан-Сити», «Космический город», «К группе», «Материал и человек», а также проекты для огромных городов, которые размещались на океанах и плагинах с капсулами, которые могли включать органический рост. Несмотря на то, что Всемирная конференция по дизайну дала экспоненту «Метаболисты» на международной арене, их идеи оставались в основном теоретическими.

Были построены некоторые более мелкие индивидуальные здания, в которых использовались принципы Метаболизма, и это включали в себя Центр прессы и вещания «Яманаши» Танге и башню капсул «Накагин» Куракавы. Наибольшую концентрацию их работы можно было найти на Всемирной выставке 1970 года в Осаке, где Тандж отвечал за генеральное планирование всего участка, в то время как Кикутаке и Курокава проектировали павильоны. После нефтяного кризиса 1973 года Метаболисты отвлекли свое внимание от Японии и Африки и Ближнего Востока.

Происхождение метаболизма
В 1928 году в Швейцарии была основана Международная ассоциация конгрессов (CIAM) в качестве ассоциации архитекторов, которые хотели продвинуть модернизм в международную обстановку. В начале 1930-х годов они пропагандировали идею (основанную на новых урбанистических узорах в Соединенных Штатах), согласно которой развитие городов должно руководствоваться четырьмя функциональными категориями ЦИАМ: жилищем, работой, транспортом и отдыхом. К середине 1930-х годов Ле Корбюзье и другие архитекторы сформировали ЦМР в псевдополитической партии с целью продвижения современной архитектуры ко всем. Эта точка зрения приобрела некоторую тягу в ближайший послевоенный период, когда Ле Корбюзье и его коллеги начали проектировать здания в Чандигархе. К началу 1950-х годов ощущалось, что ЦИАМ теряет свой авангардный край, поэтому в 1954 году была сформирована группа более молодых членов под названием «Команда 10». Среди них были голландские архитекторы Джейкоб Бакема и Альдо ван Эйк, итальянец Джанкарло Де Карло, греческий Жорж Кандилис, британские архитекторы Питер и Элисон Смитсон и американские Шадрах Вудс. Архитекторы Team 10 представили такие концепции, как «человеческая ассоциация», «кластер» и «мобильность», а Bakema поощряет сочетание архитектуры и планирования в градостроительном дизайне. Это было отклонением от четырехлетнего функционального механического подхода CIAM, и это в конечном итоге приведет к распаду и завершению ЦРМКО.

Кензо Танге был приглашен на собрание ассоциации CIAM ’59 в Оттерло, Нидерланды. В ходе последней встречи ЦИАМ он представил два теоретических проекта архитектора Кийонори Кикутаке: «Башни» и «Дом Кикутаке», «Дом небес». Эта презентация показала молодому движению «Метаболизм» своей первой международной аудитории. Подобно концепциям «человеческая ассоциация» в Team 10, «Метаболизм» также изучал новые концепции в градостроительстве.

Город в форме башни был башней высотой 300 метров, в которой размещалась инфраструктура для целого города. Он включал транспорт, услуги и завод по производству сборных домов. Башня была вертикальной «искусственной землей», на которую могли быть прикреплены стальные, предварительно изготовленные жилые капсулы. Кикутаке предположил, что эти капсулы будут проходить самообновление каждые пятьдесят лет, и город будет расти органично, как ветви дерева.

Sky House – это платформа, поддерживаемая на четырех бетонных панелях с гиперболической крышей из параболоидной оболочки. Это единое пространство, разделенное единицами хранения с кухней и ванной комнатой на внешнем крае. Эти последние два были спроектированы таким образом, чтобы их можно было перемещать в соответствии с использованием дома – и действительно, они были перемещены и / или отрегулированы примерно семь раз в течение пятидесяти лет. В какой-то момент маленькая детская комната была прикреплена к нижней части основного этажа с небольшой дверью для детей размером с две комнаты.

После встречи Тандж отправился в Массачусетский технологический институт, чтобы начать четырехмесячный период в качестве приглашенного профессора. Возможно, что, основываясь на приеме проектов Кикутаке в Оттерло, он решил установить проект на пятом году как проект для жилого сообщества с населением в 25 000 человек, который будет построен на воде Бостон-Бей. Тандж почувствовал естественное желание создать городские проекты, основанные на новом прототипе дизайна, который мог бы дать более человеческую связь с супермагистральными городами. Он рассмотрел идею «крупной» и «второстепенной» структуры города и как это могло расти в циклах подобно стволу и листьям дерева.

Одним из семи проектов, подготовленных студентами, был прекрасный пример его видения. Проект состоял из двух основных жилых структур, каждая из которых была треугольной в разрезе. Боковое движение было обеспечено автострадами и монорельсом, в то время как вертикальное движение с парковочных мест осуществлялось через лифты. В общественных центрах были открытые пространства, и на каждом третьем уровне были проходы, вдоль которых находились ряды семейных домов. Проект, как представляется, основывался на нереализованной конкурсной записи Танге для штаб-квартиры Всемирной организации здравоохранения в Женеве, и оба проекта проложили путь для его более позднего проекта «План для Tōkyō – 1960». Танге продолжал представлять как проект Бостон-Бей, так и План Тёки на Всемирной конференции дизайна Tōky Conference.

Всемирная конференция дизайна Tōky Conference, 1960
Конференция уходит своими корнями в Исаму Конмочи и Сори Янаги, которые были представителями Японского комитета на Международной конференции по дизайну 1956 года в Аспене, штат Колорадо. Они предположили, что вместо того, чтобы проводить четырехлетнюю конференцию в Аспене, вместо проведения четырехлетней конференции в Техасе должна быть конференция с Тьюки в качестве первой постановки в 1960 году. Три организации из числа японских организаций отвечали за организацию конференции, хотя после того, как Японская ассоциация промышленного дизайна вытащила только Японский институт архитекторов и Японской ассоциации рекламных искусств. В 1958 году они сформировали комитет по подготовке во главе с Юнзо Сакакурой, Кунио Макава и Кензо Танге. Поскольку Тандж только что принял приглашение стать приглашенным профессором Массачусетского технологического института, он рекомендовал своему младшему коллеге Такаши Асаде заменить его в организации программ конференции.

Молодой Асада пригласил двух друзей помочь ему: архитектурный критик и бывший редактор журнала Shinkenchiku, Noboru Kawazoe и Kisho Kurokawa, который был одним из учеников Танге. В свою очередь, эти двое мужчин разыскали более талантливых дизайнеров, в том числе: архитекторов Масато Отаки и Кийонори Кикутаке, а также дизайнеров Кенджи Экуана и Киёши Авазу. Курокава был выбран потому, что недавно вернулся с международной студенческой конференции в Советском Союзе и был учеником марксистского теоретика архитектуры Узо Нишияма. Ekuan спросили из-за его недавнего участия в семинаре, который дал Конрад Вахсманн (он прибыл на лекцию на мотоцикле YA-1, который он недавно разработал для Yamaha), а Отака был младшим помощником Кунио Макава и только что завершил Харуми Жилой дом в заливе Tōkyō. Фумихико Маки, бывший студент-студент Танге, также присоединился к группе, в то время как в Tōkyō в путешествующем товариществе из Фонда Грэма.

Днем Асада собрал политиков, бизнес-лидеров и журналистов за идеи, ночью он встретился со своими молодыми друзьями, чтобы развивать идеи. Асада оставался в Ryugetsu Ryokan в Асакусе, Tōkyō, и он использовал его как место встречи для прогрессивных ученых, архитекторов и художников. Он часто приглашал людей из других профессий на переговоры, и один из них был физиком-атомщиком Мицуо Такетани. Такетани был ученым, который также интересовался марксистской теорией, и он привел это вместе со своими научными теориями в группу. Трехступенчатая методология Такетани для научных исследований повлияла на собственную трехэтапную теорию Кикутаке: ка (общая система), ката (абстрактное изображение) и катачи (построенное решение), которые он использовал для подведения итогов своего собственного процесса проектирования от широкого видения до конкретная архитектурная форма.

Группа также искала архитектурные решения феноменальной городской экспансии Японии, вызванной ее экономическим ростом и тем, как это можно было бы примирить с ее нехваткой полезной земли. Они были вдохновлены примерами кругового роста и обновления, обнаруженными в традиционной японской архитектуре, такой как Храм Исе и Частный дворец Кацура. Они работали в кафе и в Международном Доме Tōkyō’s, чтобы подготовить компиляцию своих работ, которые они могли бы опубликовать в качестве манифеста для конференции.

Конференция проходила с 11 по 16 мая 1960 года и насчитывала 227 гостей, 84 из которых были международными, включая архитекторов Луи Кана, Ральфа Эрскина, Б. В. Доши, Жана Проуве, Пола Рудольфа и Питера и Элисон Смитсон. Среди японских участников были Кунио Макава, Йошинобу Ашихара и Кадзуо Шинохара.

После его лекции 13 мая Луи Кан был приглашен в Небесный дом Кикутаке и долго беседовал с рядом японских архитекторов, включая Метаболистов. Он отвечал на вопросы до полуночи, когда Маки выступал в роли переводчика. Кан говорил о своем универсальном подходе к дизайну и использовал свои собственные исследовательские лаборатории Ричардса в качестве примера того, как можно достичь новых дизайнерских решений с новым мышлением о пространстве и движении. Некоторые из Метаболистов были вдохновлены этим [расплывчатым]

Название метаболизма
Обсуждая органическую природу теоретического проекта морского города Кикутаке, Кавазо использовал японское слово shinchintaisha как символ существенного обмена материалами и энергией между организмами и внешним миром (буквально метаболизм в биологическом смысле). Японский смысл слова имеет ощущение замены старого новым, и группа далее интерпретировала это как эквивалентное непрерывному обновлению и органическому росту города. Поскольку конференция должна была стать всемирной конференцией, Кавазо считал, что следует использовать более универсальное слово, и Кикутаке в своем японско-английском словаре подытожил определение shinchintaisha. В переводе он нашел слово «Метаболизм».

Метаболизм манифест
Манифест группы «Метаболизм: предложения о новом урбанизме» был опубликован на Всемирной конференции по дизайну. Две тысячи копий 90-страничной книги были напечатаны и были проданы за 500 иен Курокава и Авадзу у входа в место проведения. Манифест открылся следующим утверждением:

Метаболизм – это название группы, в которой каждый член предлагает дальнейшие проекты нашего грядущего мира через его конкретные проекты и иллюстрации. Мы рассматриваем человеческое общество как жизненно важный процесс – непрерывное развитие от атома до туманности. Причина, по которой мы используем такое биологическое слово, метаболизм, заключается в том, что мы считаем, что дизайн и технология должны быть символом человеческого общества. Мы не собираемся принимать обмен веществ как естественный процесс, но стараемся поощрять активное метаболическое развитие нашего общества посредством наших предложений.

Публикация включала проекты каждого члена, но треть документа была посвящена работе Кикутаке, который внес эссе и иллюстрации в «Океан-Сити». Курокава внес свой вклад в «Космический город», Каважо внес вклад «Материал и человек», а Отака и Маки написал «К групповой форме». Awazu разработал буклет и жену Кавазо, Ясуко отредактировал макет.

Некоторые из проектов, включенных в манифест, впоследствии были показаны на выставке «Музей современного искусства» 1960 года под названием «Архитектура видения» и разоблачили работу японских архитекторов гораздо более широкой международной аудитории.

В отличие от более жесткой структуры членства в Группе 10, Метаболисты видели, как их движение носило органическую форму, и члены были свободны приходить и уходить, хотя у группы была сплоченность, которую они видели как личности, и их архитектура отражала это. Это особенно верно для Танге, который оставался наставником для группы, а не «официальным» членом.

Ocean City
Океан-Сити Кикутаке – первое эссе в брошюре. Он освещает два ранее опубликованных проекта «Город в форме башни» и «Морской город» и включает в себя новый проект «Океан-Сити», который был комбинацией первых двух. Первые два из этих проектов ввели идею Метаболиста о «искусственной земле», а также о «большой» и «незначительной» структуре. В апреле 1960 года Кавазое упомянул «искусственную землю» в статье в журнале «Киндай Кенчику». Отвечая на нехватку земли в крупных и расширяющихся городах, он предложил создать «искусственную землю», состоящую из бетонных плит, океанов или стен ( на которые можно было бы закупорить капсулы). Он сказал, что создание этой «искусственной земли» позволит людям использовать другие земли более естественным образом.

Для Морского города Кикутаке предложил город, который свободно плавал в океане и был бы свободен от связей с определенной нацией и, следовательно, свободен от угрозы войны. Искусственная земля города будет содержать сельское хозяйство, промышленность и развлечения, а жилые башни спускаются в океан на глубину до 200 метров. Сам город не был привязан к земле и был свободен плавать через океан и органично расти как организм. Как только он стал слишком старым для жилья, он утонет сам.

Океан-Сити был сочетанием как города Башни, так и города морской пехоты. Он состоял из двух колец, которые касались друг друга, с корпусом на внутреннем кольце и производством на внешнем. Административные здания были найдены в касательной точке. Население было бы жестко контролироваться на верхнем пределе в 500 000 человек. Кикутаке предполагал, что город будет расширяться, умножившись, как будто он подвергается клеточному разделению. Это навязало Метаболистской идее, что расширение городов может быть биологическим процессом.

Космический город
В своем эссе «Космический город» Курокава представил четыре проекта: «План Нео-Теньки», «Уолл-Сити», «Сельскохозяйственный город» и «Грибовидный дом». В отличие от линейного проекта Tanyky City Bay проекта Танге, План Нео-Тёки Курокавы предложил, чтобы Tōkyō был децентрализован и организован в крестообразные узоры. Он расположил бамбуковые города вдоль этих крестообразных, но в отличие от Кикутаке он хранил городские башни ниже 31 метра, чтобы соответствовать строительному кодеку Тёки (эти пределы высоты не были пересмотрены до 1968 года).

Wall City рассматривал проблему постоянно расширяющегося расстояния между домом и рабочим местом. Он предложил настенный город, который может длиться бесконечно. Жилища были бы с одной стороны стены и рабочих мест, с другой. Сама стена будет содержать транспорт и услуги.

Выживание Ise Bay Typhoon в 1959 году вдохновило Курокаву на проектирование Сельскохозяйственного города. Он состоял из сетчатого города, который поддерживался на 4-метровых сваях над землей. Квадрат площадью 500 метров сидел на бетонной плите, которая размещала промышленность и инфраструктуру над сельским хозяйством и являлась попыткой объединить сельскую землю и город в единое целое. Он предусмотрел, что его грибные дома прорастут через плиту Сельскохозяйственного города. Эти дома были окутаны грибной крышкой, которая не была ни стенкой, ни крышей, которая закрывала чайную комнату и жилое пространство.

К форме группы
В эссе Маки и Отаки о групповой форме меньше внимания уделяется мегаструктурам других Метаболистов и вместо этого сосредоточена на более гибкой форме городского планирования, которая могла бы лучше учитывать быстрые и непредсказуемые требования города.

Отака впервые подумал о взаимосвязи между инфраструктурой и архитектурой в своем тезисе с декретом 1949 года, и он продолжал изучать идеи о «искусственной почве» во время своей работы в офисе Maekawa. Аналогичным образом, во время своих поездок за границу Маки был впечатлен группировкой и формами народных зданий. Проект, который они включили, чтобы проиллюстрировать их идеи, был схемой для реконструкции станции Синдзюку, которая включала в себя магазины, офисы и развлечения на искусственной почве над вокзалом. Хотя формы Отаки были тяжелыми и скульптурными, а Маки были легкими с большими пролетами, оба содержали однородные кластеры, которые были связаны с групповой формой.

Материал и человек
Кавазое внес краткий эссе, озаглавленный «Я хочу быть морской раковиной, я хочу быть плесенью, я хочу быть духом. Эссе отразило культурную тоску Японии после Второй мировой войны и предложило единство человека и природы.

План для Tōkyō, 1960-2025
1 января 1961 года Кензо Танге представил свой новый план для залива Tōkyō (1960) в 45-минутной телевизионной программе NHK. Проект был радикальным планом реорганизации и расширения капитала, чтобы обслуживать население более 10 миллионов человек. Дизайн был для линейного города, который использовал серию из девятикилометровых модулей, которые простирались на 80 км через бухту Tōkyō от Икебукуро на северо-западе до Кисаразу на юго-востоке. По периметру каждого из модулей был организован три уровня петлевых автомагистралей, поскольку Тандж был непреклонен, что эффективная система связи станет ключом к современной жизни. Сами модули были организованы в строительные зоны и транспортные узлы и включали офисные, правительственные администрации и торговые районы, а также новый железнодорожный вокзал Тёкё и автомагистраль с другими районами Тёки. Жилые районы должны были размещаться на параллельных улицах, которые проходили перпендикулярно основной линейной оси и, как и проект в Бостон-Бей, люди строили бы свои собственные дома в гигантских структурах A-frame.

Проект был разработан Танге и другими членами его студии в Университете Tōkyō, включая Курокаву и Арату Исозаки. Первоначально планировалось опубликовать этот план на Всемирной конференции по дизайну (отсюда и название «1960»), но оно было отложено, поскольку одни и те же члены работали над организацией Конференции. Тандж получил интерес и поддержку со стороны ряда правительственных учреждений, но проект так и не был построен. Танге продолжил расширять идею линейного города в 1964 году с помощью Плана Мекалополиса Тёкайдо. Это было амбициозное предложение о расширении линейного города Тьюки по всему региону Тёкайдо в Японии для перераспределения населения.

И Кикутаке, и Курокава воспользовались интересом к плану Танге в 1960 году, выпустив собственные схемы для Тёки. План Кикутаке включал три элемента как на суше, так и на море и включал петлевую магистраль, которая соединяла все префектуры вокруг залива. В отличие от Tange, однако его простая презентационная графика вытеснила многих людей. План Курокавы состоял из спиральных мегаструктур, плавающих внутри клеток, которые простирались через залив. Хотя более убедительная графика схемы была представлена ​​в рамках фильма, проект не был построен.

В 1980-х годах, когда в Японии произошел спад в сфере недвижимости, как Танге, так и Курокава пересмотрели свои предыдущие идеи: Танге с его Планом Теньки 1986 года и Курокавой с его Новым планом Tōkyō 2025. Оба проекта использовали землю, которая была возвращена с моря с 1960-х годов в сочетании с плавающей структур.

Выбранные проекты

Центр прессы и трансляции Яманаши
В 1961 году Кензо Танге получил комиссию от группы новостей Yamanashi для разработки нового офиса в Kōfu. Как и две новостные фирмы и полиграфическая компания, здание должно было включать кафетерий и магазины на уровне первого этажа для взаимодействия с прилегающим городом. Также необходимо было быть гибким в своем дизайне, чтобы обеспечить дальнейшее расширение.

Танге организовал помещения трех фирм по функциям, чтобы позволить им обмениваться общими объектами. Он укладывал эти функции вертикально в соответствии с потребностями, например, типография находится на первом этаже, чтобы облегчить доступ к улице для погрузки и транспортировки. Затем он выполнил все служебные функции, включая лифты, туалеты и трубы, и сгруппировал их в 16 железобетонных цилиндрических башен, каждый с равным диаметром 5 метров. Они разместили на сетке, в которую он вставил функциональные группы и офисы. Эти вставленные элементы были задуманы как контейнеры, которые были независимы от конструкции и могли быть гибко установлены по мере необходимости. Эта задуманная гибкость отличала дизайн Танге от проектов других архитекторов с открытыми офисными помещениями и сервисными ядрами, такими как исследовательские лаборатории Ричардса Кана. Тандж сознательно закончил цилиндрические башни на разных высотах, чтобы предположить, что есть место для вертикального расширения.

Несмотря на то, что здание было расширено в 1974 году, как первоначально предполагал Танге, оно не стало катализатором расширения здания в мегаструктуру по всей остальной части города. Здание подверглось критике за отказ от использования человеком здания, предпочитая структуру и приспособляемость.

Сидзуока Пресса и вещательная башня
В 1966 году Танге спроектировал Сидзуокускую Пресса и Радиовещательную Башню в районе Гиндзы в Тёки. На этот раз с использованием только одного сердечника Tange расположили офисы в виде консольных стальных и стеклянных коробок. Кантилевер подчеркивается путем акцентирования трехэтажных блоков одноэтажным застекленным балконом. Бетонные формы здания были отлиты с использованием алюминиевой опалубки, а алюминий оставлен в качестве облицовки. Будучи задуманной как система «основного типа», которая была включена в другие предложения города Танге, башня стоит одна и лишена других связей.

Накагинская капсульная башня
Икона «Метаболизм», «Какалуальная башня» Накагина Курокавы была возведена в районе Гиндзы в Тёки в 1972 году и закончена всего за 30 дней. Готовая в префектуре Сига на фабрике, которая обычно строила транспортировочные контейнеры, она состоит из 140 капсул, забитых в два ядра высотой 11 и 13 этажей. Капсулы содержали последние гаджеты того дня и были построены для размещения небольших офисов и пейс-а-terre для зарплатов Tōkymen.

Капсулы изготовлены из сварных ферм из легкой стали, покрытых стальным листом, установленным на железобетонных стержнях. Капсулы шириной 2,5 метра и длиной четыре метра с окном диаметром 1,3 метра на одном конце. Первоначально в блоках были кровати, шкафы для хранения вещей, ванная комната, цветной телевизор, часы, холодильник и кондиционер, хотя были доступны дополнительные принадлежности, такие как стерео. Хотя капсулы были спроектированы с массовым производством, у них никогда не было спроса. Nobuo Abe, был старшим менеджером, управляющим одним из проектных подразделений по строительству Nakagin Capsule Tower

С 1996 года башня была включена в архитектурное наследие DoCoMoMo. Однако в 2007 году жители проголосовали за то, чтобы оторвать башню и построить новую 14-этажную башню. Башня все еще стоит сегодня и живет примерно 15 человек. Также с контейнерами, которые по-прежнему безопасны для жизни и не разваливаются внутри, снова стал гостиницей за 30 долларов США в среднем за ночь.

Hillside Terrace, Tōkyō
После Всемирной конференции по дизайну Маки начал дистанцироваться от метаболического движения, хотя его исследования в форме группы по-прежнему представляли интерес для Метаболистов. В 1964 году он опубликовал брошюру под названием «Исследования в коллективной форме», в которой он исследовал три городских формы: композиционную форму, мегаструктуру и групповую форму. Hillside Terrace – это серия проектов, заказанных семьей Асакура и проводимых в семи фазах с 1967 по 1992 год. Она включает жилые, офисные и культурные здания, а также Королевское датское посольство и расположена по обе стороны проспекта Кью-Ямате в район Дайканьяма в Тёкё.

Исполнение конструкций эволюционирует через фазы с внешними формами, становящимися более независимыми от внутренних функций и новых используемых материалов. Например, на первом этапе есть поднятая пешеходная палуба, которая дает доступ к магазинам и ресторану, и это было разработано для расширения на последующих этапах, но идея, вместе с первоначальным генеральным планом, была отброшена на более поздних этапах. На третьем этапе Маки отошел от Модернистской максимы формы, после чего начал функционировать и начал проектировать экстерьеры здания, чтобы лучше соответствовать непосредственной окружающей среде. Проект послужил катализатором реконструкции всей территории вокруг станции Дайкеняма.

Метаболизм в контексте
Метаболизм развился в послевоенный период в Японии, которая подвергла сомнению ее культурную самобытность. Первоначально группа выбрала название Burnt Ash School, чтобы отразить разрушенное состояние жарких японских городов и возможность, которую они представили для радикального восстановления. Идеи ядерной физики и биологического роста были связаны с буддийскими концепциями регенерации. Хотя Метаболизм отвергал визуальные ссылки из прошлого, они охватывали концепции изготовления и обновления традиционной японской архитектуры, особенно двадцатилетний цикл восстановления храма Исе (к которому Танге и Кавазо были приглашены в 1953 году). Священные скалы, на которых строится святыня, были замечены Метаболистами как символизирующие японский дух, который предшествовал имперским устремлениям и модернизирующим влияниям Запада.

В своих исследованиях в коллективной форме Маки придумал термин «мегаструктура» для обозначения структур, в которых находится вся или часть города в единой структуре. Он породил идею из народных форм деревенской архитектуры, которые были спроектированы в обширные структуры с помощью современных технологий. Рейнер Банхэм заимствовал Megastructure за титул своей книги 1976 года, в которой содержалось множество построенных и незастроенных проектов. Он определил Megastructures как модульные единицы (с коротким сроком службы), которые привязаны к структурной структуре (с более длительным сроком службы). Маки позже критиковал подход Megastructure к дизайну, выступая за его идею групповой формы, которая, по его мнению, лучше учитывала бы беспорядок в городе.

Архитектор Робин Бойд легко меняет слово «Метаболизм» с Archigram в своей книге «Новые направления в японской архитектуре» 1968 года. Действительно, обе группы возникли в 1960-х годах и распались в 1970-х годах и использовали образы с мегаструктурами и камерами, но их архитектурные и архитектурные предложения были совершенно разными. Хотя утописты в своих идеалах, Метаболисты были заинтересованы в улучшении социальной структуры общества с их биологически вдохновленной архитектурой, в то время как Archigram находились под влиянием механики, информации и электронных средств массовой информации, и их архитектура была более утопичной и менее социальной.

Osaka Expo, 1970
Япония была выбрана в качестве площадки для Всемирной выставки 1970 года и 330 гектаров в холмах Сеньри в префектуре Осака были отложены в качестве места. Япония первоначально хотела провести Всемирную выставку в 1940 году, но она была отменена с эскалацией войны. Один миллион человек, которые купили билеты на 1940 год, получили право использовать их в 1970 году.

Кензо Танге присоединился к тематическому комитету выставки, а вместе с Усо Нишиямой он отвечал за генеральное планирование сайта. Тема выставки стала «Прогресс и гармония для человечества». Тандж пригласил двенадцать архитекторов, в том числе Арату Исозаки, Отаку и Кикутаке, чтобы разработать отдельные элементы. Он также попросил Ekuan наблюдать за дизайном мебели и транспорта и Kawazoe, чтобы курировать выставку Mid-Air, которая была размещена на огромной крышке космической рамы.

Kawazoe, Maki и Kurokawa пригласили множество мировых архитекторов для разработки дисплеев для выставки Mid-Air, которая должна была быть встроена в крышу. Среди архитекторов были Моше Сафди, Йона Фридман, Ханс Холлейн и Джанкарло Де Карло. Несмотря на то, что Тандж был одержим теорией гибкости, которую создавало пространство, он признал, что на самом деле это было не так практично для фактической фиксации дисплеев. Сама крыша была спроектирована Коджи Камая и Мамору Кавагути, которые задумали ее как огромную космическую рамку. Кавагучи изобрел шаровое соединение без сварки для безопасного распределения нагрузки и разработал метод сборки рамы на земле, прежде чем поднимать ее с помощью гнезд.

Экспо-Башня Kikutake была расположена на самом высоком холме на территории и служила ориентиром для посетителей. Он был построен из вертикального шара и сустава, на котором была прикреплена серия кабин. Дизайн должен был стать основой для гибкой вертикальной жизни, основанной на стандартной кабине конструкции 360 м3 с оболочкой из литого алюминия и стекла, которые можно было бы гибко расположить в любом месте на башне. Это было продемонстрировано с различными кабинами, которые были смотровыми площадками и VIP-комнатами, и одной кабиной на уровне земли, которая стала информационным стендом.

Kurokawa выиграл комиссионные за два корпоративных павильона: Takara Beautillion и павильон Toshiba IHI. Первый из них состоял из капсул, вставленных в шеститочечные рамы и собранных всего за шесть дней; последний был пространственной рамкой, состоящей из тетраэдрических модулей, основанной на его Helix-Сити, который мог расти в 14 разных направлениях и напоминал органический рост.

«Экспо-70» описывается как апофеоз Метаболистского движения. Но даже до того, как японский период быстрого экономического роста закончился мировым энергетическим кризисом, критики назвали выставку дистопией, которая была удалена из реальности. Энергетический кризис продемонстрировал зависимость Японии от импортной нефти и привел к переоценке дизайна и планирования с архитекторами, отодвигающимися от утопических проектов в сторону небольших городских интервенций.

Позднее
После выставки 1970 года Танге и Метаболисты отворачивали свое внимание от Японии к Ближнему Востоку и Африке. Эти страны расширялись на фоне доходов от нефти и были очарованы как японской культурой, так и опытом, который Метаболисты принесли в городское планирование. Танге и Курокава капитализировались в большинстве комиссий, но Кикутаке и Маки тоже были задействованы.

Проекты Танге включали в себя стадион и спортивный центр на 57 000 мест в Эр-Рияде для короля Фейсала и спортивный город для Кувейта для запланированных 1974 игр Arab Arab. Однако оба они были приостановлены в начале четвертой арабо-израильской войны в 1973 году. Аналогичным образом, план нового центра города в Тегеране был отменен после революции 1979 года. Однако он выполнил кувейтское посольство в Тёки в 1970 году и Международный аэропорт Кувейта.

Kurokawa’s work included a competition win for Abu Dhabi’s National Theatre (1977), capsule-tower designs for a hotel in Baghdad (1975) and a city in the desert in Libya (1979–1984).

Kikutake’s vision for floating towers was partly realised in 1975 when he designed and built the Aquapolis for the Okinawa Ocean Expo. The 100 x 100 meter floating city block contained accommodation that included a banquet hall, offices and residences for 40 staff and it was built in Hiroshima and then towed to Okinawa. Further unbuilt floating city projects were undertaken, including a floating city in Hawaii for ocean research and a plug-in floating A-frame unit containing housing and offices that could have been used to provide mobile homes in the event of a natural disaster.

Поделиться ссылкой:

• Нажмите, чтобы поделиться на Twitter (Открывается в новом окне)
• Нажмите здесь, чтобы поделиться контентом на Facebook. (Открывается в новом окне)
• Нажмите, чтобы поделиться записями на Pinterest (Открывается в новом окне)
• Нажмите, чтобы поделиться записями на Tumblr (Открывается в новом окне)
• Нажмите, чтобы поделиться на LinkedIn (Открывается в новом окне)
• Нажмите, чтобы поделиться в WhatsApp (Открывается в новом окне)
• Нажмите, чтобы поделиться в Skype (Открывается в новом окне)
• Нажмите, чтобы поделиться в Telegram (Открывается в новом окне)
• Нажмите, чтобы поделиться на Reddit (Открывается в новом окне)
• Нажмите, чтобы поделиться записями на Pocket (Открывается в новом окне)

Метаболизм (в архитектуре) — это.

.. Что такое Метаболизм (в архитектуре)?

Метаболизм (в архитектуре)

Метаболи́зм (фр. métabolisme от греч. μεταβολή, «превращение, изменение») — течение в архитектуре и градостроительстве середины XX в., представлявшее альтернативу господствовавшей в то время в архитектуре идеологии функционализма. Зародилось в Японии в конце 50-х годов XX века. В основу теории метаболизма лёг принцип индивидуального развития живого организма (онтогенеза) и коэволюции. Метаболизм не сто́ит, однако, путать с органической архитектурой и эко-теком, в которых подражание живой природе не развёрнуто во времени и затрагивает, главным образом, принципы формообразования.

Вот как определял концепцию метаболизма один из её главных идеологов, Кионори Кикутаке:

Башня «Накагин»

Японцы привыкли к неразрывности традиции, одной из основ устойчивости нашей цивилизации. Поэтому и концепция метаболистической архитектуры восходит к истокам японской строительной традиции, предлагая алгоритм ее изменения. Безусловно, непросто кратко определить все то, о чем я размышлял,создавая эту теорию. Для меня в понятии «метаболизм» самым важным была возможность перестройки сооружения и замены его составляющих в соответствии с требованиями, которые предъявляет наш быстроизменяющийся мир. Движение метаболистов не было данью моде и не создавалось мною для того, чтобы стать ее законодателем. В Европе это движение превратилось в модное течение, а в нашей стране, основанной на древних традициях, оно получило иное развитие. Для Японии это был вопрос будущего нашей цивилизации. Поэтому необходимо было учитывать, будет ли нужна Японии наша концепция. При этом мы верили, что такой подход к архитектуре и вообще к построению нового мирного общества будет полезен для развития и других стран. Вообще, в Японии всегда уделялось особое внимание законам эволюции животного и растительного мира. Поэтому природные закономерности стали одной из основ архитектурного метаболизма. Возможно, по похожим биологическим законам должна развиваться и архитектура. Современные технологии позволяют реализовывать самые смелые проекты, поэтому есть надежда, что опыт метаболистов найдет свое применение и в XXI веке.[1]

Особенностями архитектурного языка метаболистов стали незавершенность, «недосказанность», открытость структуры зданий для «диалога» с изменяющимся архитектурным, культурным и технологическим контекстом городской среды. Распространён приём акцентирования внимания на пустоте, с целью создания эффекта «материализации внимания», визуальное закрепление незастроенных и неосвоенных пространств при помощи символических пространственных структур. При этом создаётся некое промежуточное пространство (иначе — мезопространство), которое согласно теории метаболизма являет собой недостоющее звено между архитектурой (как в высшей степени упорядоченной средой обитания) и окружающим хаосом изменчивой городской среды или «вакуумом» природного ландшафта. В структуре как отдельных зданий, так и их комплексов и даже целых городов, разработанных под влиянием идей метаболизма, всегда чётко прослеживается вре́менная и постоянная составляющие. Ещё один признак такой архитектуры — её модульность, ячеистость, нагляднее всего иллюстрируемый на примере башни «Накагин» (Nakagin Capsule Tower) (архитектор К. Курокава).

Следует, однако, заметить, что алгоритмы, заложенные в проектах метаболистов, на практике не всегда воспроизводятся и срабатывают должным образом. Тем не менее, эти заранее разработанные «сценарии» жизни зданий и городов играют существенную роль в обосновании проектных решений, а их наглядное представление в виде видеороликов и т.п. служит эффектным дополнением к архитектурной визуализации проекта.

Родственные концепции

• В СССР единомышленниками в области архитектуры и градостроительства японских метаболистов фактически являлись участники проектной группы «НЭР» — А.Гутнов, И.Лежава, И.Смоляр и др.

В отличие от идей японских коллег, концепции вышеназванных групп в реальном проектировании успеха не имели.

Ссылки

Источники

Wikimedia Foundation. 2010.

• Метаб
• Метаболит

Смотреть что такое «Метаболизм (в архитектуре)» в других словарях:

• МЕТАБОЛИЗМ (в архитектуре) — МЕТАБОЛИЗМ, направление в архитектуре и градостроительстве, развивающееся с 1960 х гг. (японские архитекторы Кензо Танге (см. ТАНГЕ Кензо), Кийонори Кикутаке (см. КИКУТАКЕ Кийонори) и др.). Стремясь преодолеть кризис современных городов,… …   Энциклопедический словарь

• Метаболизм (значения) — Метаболизм: Метаболизм (биология) обмен веществ и энергии в живых организмах. Метаболизм (архитектура) направление в архитектуре, зародившееся в Японии …   Википедия

• МЕТАБОЛИЗМ — направление в архитектуре и градостроительстве, развивающееся с 1960 х гг. (японские архитекторы Кэндзо Тангэ, Киенори Кикутакэ и др. ). Стремясь преодолеть кризис современных городов, метаболизм выдвигает принцип динамической изменчивости,… …   Большой Энциклопедический словарь

• метаболизм — а, м. métabolisme m. <гр. metabole перемена. 1. Обмен веществ в организмах, совокупность процессов, составляющих анаболизм и катаболизм. СИС 1954. 2. Течение в архитектуре сер. 20 в., пришедшее на смену отсюда название функционализму… …   Исторический словарь галлицизмов русского языка

• метаболизм — Концепция, возникшая в японской архитектуре в 50 х гг. XX века, использующая биологические закономерности развития живого организма: зарождение (анаболизм) и распад (катаболизм), придающая особое значение структурным связям между элементами… …   Справочник технического переводчика

• Метаболизм (архитектура) — У этого термина существуют и другие значения, см. Метаболизм (значения). Метаболизм (фр. métabolisme от греч. μεταβολή «превращение, изменение»)  течение в архитектуре и градостроительстве середины XX в. , представлявшее… …   Википедия

• МЕТАБОЛИЗМ — концепция, возникшая в японской архитектуре в 50 х гг. XX века, использующая биологические закономерности развития живого организма: зарождение (анаболизм) и распад (катаболизм), придающая особое значение структурным связям между элементами… …   Строительный словарь

• метаболизм — а; м. [от греч. metabolē перемена, превращение] Биол. Совокупность химических превращений веществ и энергии в организме; обмен веществ. * * * метаболизм I (от греч. metabolē  перемена, превращение), 1) то же, что обмен веществ. 2) В более узком… …   Энциклопедический словарь

• Метаболизм —    направление в архитектуре и градостроительстве, развивающееся с 1960 х гг. (японские архитекторы Кензо Танге, Кийонори Кикутаке и др.). Стремясь преодолеть кризис современных городов, метаболизм выдвигает принцип динамической изменчивости,… …   Архитектурный словарь

• метаболизм — I м. Обмен веществ и энергии, совокупность процессов химических превращений веществ и энергии в живых организмах и обмен веществами и энергией между организмами и окружающей средой. II м. Направление в архитектуре и градостроительстве, возникшее… …   Современный толковый словарь русского языка Ефремовой

Архитектура метаболизма — Лабодина Валентина

В начале 70-х годов группа японских архитекторов организовала рационалистическое направление в архитектуре под названием «метаболизм».

После роспуска в 1959 году Международной архитектурной ассоциация (CIAM), основанной в 1928 году Ле Корбюзье и другими европейцами, нужно было заполнить пустоту. И на Всемирной конференции дизайнеров в Токио в 1960 году группа молодых японских архитекторов-метаболистов оспаривала старые европейские идеи статического урбанизма, продвигая идеи постоянного изменения архитектурной композиции. Японские архитекторы под началом Кендзо Танге, составили манифест метаболизма, где было прописано их основное архитектурное правило — здание построено по принципу живого организма с множеством клеток, каждую из которых можно заменить или усовершенствовать.

На фоне общей изменчивости, неподвижные и стабильные элементы у метаболистов – это структурный каркас, транспортные узлы и коммуникации. Другими словами, предполагалось, что статичная коммуникационная структура является «скелетом» и со временем обрастает индивидуальными капсулами, которые переезжают на новое место вместе с человеком. Капсулы – готовые легкозаменяемые части, которые легко устанавливаются и легко снимаются после окончания срока их службы.

Символ метаболизма — Капсульная башня Накагин в Токио.

В 1970 году архитектор Курокава Кисё предложил на всемирной выставке «ЭКСПО-70» экспозицию «Будущие жилые дома капсульного типа» и со временем реализовал эту концепцию — в 1972 году были завершены работы по строительству Капсульной башни Накагин. Капсулы – это блоки здания одинаковых размеров: длина 2,3 м., ширина 3,8м., высота 2,1 м., а в центре – большое круглое окно. Изготовленные на заводе блоки-капсулы устанавливались при помощи кранов.

Почти 50 лет прошло с момента постройки башни, и то, что здание устаревает – это неизбежный факт, но ни одна капсула так и не была заменена:)

Своеобразным манифестом метаболизма можно считать Центр коммуникаций в городе Кофу (1962-1967 гг. ), автором которого является архитектор Кэндзо Танге. Центр в Кофу словно специально не закончен и транслирует готовность к трансформации с учетом изменения окружающей среды или собственной программы.

Эти же идеи возможности изменения в будущем нашли свое отражение и в здании пресс-центра и телецентра Сидзуоки, который был построен в 1967 году по проекту архитектора Кэндзо Тангэ.

Здание построено на земле площадью всего 189 кв. метров, и представляет собой цилиндрический ствол, высотой 57 метров и диаметром 7,7 метра, который со временем мог бы обрастать всё большим количеством модулей. Как и в случае с башней Никагин, изменений с момента постройки так и не было:)

Если рассматривать здания архитекторов метаболизма как дерево, то ячейки это листья, которые отмирают, чтобы выросли новые. Здание, согласно идее метаболистов, развивается, как живой организм, и если ячейка приходит в непригодность, то ее без проблем можно заменить такой же, сделанной на заводе, без ущерба конструкции здания.

Мастер архитектуры метаболизма

Технологии и материалы

Дайте ванной право быть главной! Mix&Match – простой и понятный инструмент для создания «журнального» дизайна ванной комнаты. Воспользуйтесь концепцией от Cersanit с десятками комбинаций плитки и керамогранита разного формата, цвета и фактуры для трендовых интерьеров в разных стилях. Идеально подобранные миксы гармонично дополнят вашу идею и помогут сократить время на создание проекта. Современная архитектура управления освещением В понимании большинства людей управлять освещением – это включать, выключать свет и менять яркость светильников с помощью настенных выключателей или дистанционных пультов. Но управление освещением гораздо глубже и масштабнее, чем вы могли себе представить. Чистота по-австрийски Самоочищающаяся штукатурка на силиконовой основе Baumit StarTop – новое поколение штукатурок, сохраняющих фасады чистыми. Кто самый зеленый 14 небоскребов из разных частей света, которые достраиваются или планируются к реализации: уже не такие высокие, но непременно энергоэффективные и поражающие воображение. Материализация формы Три проекта, реализованные с применением объемных металлических панелей Gradas. Советы проектировщику: как выбрать плоттер в 2021 году Совместно с компанией HP, лидером рынка широкоформатной печати, рассматриваем тенденции, новые программные и технические решения и формулируем современные рекомендации архитекторам и проектировщикам, которым требуется выбрать плоттер. Energy Ice – стекло, прозрачное как лед Energy Ice – новое мультифункциональное стекло, отличающееся максимальным светопропусканием. Попробуем разобраться, в чем преимущество новинки от компании AGC Стать прозрачнее Zabor modern предлагает ограждения европейского типа: из тонких металлических профилей, функциональные, эстетичные и в достаточной степени открытые. Блестящая начинка для первого здания Нормана Фостера. .. В штаб-квартире компании РМК – первой постройке бюро Нормана Фостера в России – установлена дизайнерская сантехника Duravit. Башня превращается Совместно с нашими партнерами, компанией «АЛЮТЕХ», начинаем серию обзоров актуальных тенденций высотного строительства. В первой подборке – 11 реализованных высоток со всего мира, демонстрирующих завидную приспособляемость к характерной для нашего времени быстрой смене жизненных стандартов и ценностей. Baumit Life Challenge: семь лучших фасадов Европы Рассказываем об итогах премии Baumit Life Challenge – за лучший фасад, выполненный с использованием продукции Baumit. Прочность без границ Инновационный фибробетон Ductal^®, превосходящий по прочности и долговечности большинство строительных материалов, позволяет создавать как тончайшие кружевные узоры перфорированных фасадов, так и бархатистые идеальные поверхности большеформатной облицовки. Обновление коллекции декоров ALUCOBOND^® Design Коллекция декоров ALUCOBOND^® Design от компании 3A Composites пополнилась несколькими новыми образцами – все они находятся в русле тренда на натуральность и отвечают самым актуальным тенденциям в дизайне. В единстве и гармонии с природой. Глазурованный керамогранит… Молодой, активно развивающийся керамический завод «Грани Таганая» дополнил ассортимент выпускаемой продукции новыми актуальными коллекциями глазурованного керамогранита GRESSE. Любовь к геометрии Французское сантехническое оборудование DELABIE для крупных общественных сооружений выбирают выдающиеся архитекторы Жан Нувель, Норман Фостер, SANAA, Руди Ричотти и другие. Представляем новую модель бесконтактных смесителей TEMPOMATIC 4, сочетающих безопасность, мега-экологичность и стильный дизайн. Строительство в историческом центре Санкт-Петербурга:… На вопросы о работе в среде Archicad ответил заслуженный архитектор России, академик архитектуры, Михаил Александрович Мамошин. Шведский концерн SSAB и компания «ОДИН» приглашают. .. Вы сможете узнать все о стали SSAB у экспертов отрасли, а также продегустировать экологически чистое шведское рапсовое масло, которое входит в состав продукции GreenCoat® Урбан-домик на дереве Современное игровое пространство Halo Cubic от финского производителя Lappset: множество сценариев игры и безупречный дизайн, способный украсить современный жилой комплекс любого класса. В имении Ле-Шато-де-Пер растет необычное дерево-отель На ветвях этого дерева растут золотые «яблоки», обернутые в металлическую оболочку BEMO – MONRO. Как подчеркнуть оригинальный характер инвестиции? Архитектурные сетки и решетки – как ультрамодный тренд современной архитектуры.

Сейчас на главной

Общественное дело Новое здание Амстердамского суда по проекту KAAN Architecten. Стратегия преображения Публикуем 8 проектов реконструкции построек послевоенного модернизма, реализованных за последние 15 лет Tchoban Voss Architekten и показанных в галерее AEDES на недавней выставке Re-Use. Попутно размышляя о продемонстрированных подходах к сохранению того, что закон сохранять не требует. Ажурные узоры Манчестерский Еврейский музей приобрел после реконструкции по проекту Citizens Design Bureau новый корпус с орнаментом на фасаде: он напоминает о культуре сефардов. Ар-деко венской архитектурной школы К юбилею великого Отто Вагнера. Дворцовый переворот Еще один ДК, который возвращает к жизни команда «Идентичность в типовом», на этот раз – в Ельце. Согласно программе, универсальные решения встречаются с локальными особенностями, благодаря чему появляется новая точка притяжения. В ритме квартальной застройки На прошедшей неделе состоялась презентация жилого комплекса «ТЫ И Я» на северо-востоке Москвы. По ряду параметров он превышает заявленный формат комфорт-класса, и, с другой стороны, полностью соответствует популярной в Москве парадигме квартальной застройки, добавляя некоторые нюансы – новый вид общественных пространств для жильцов и квартиры с высокими потолками в первых этажах. Игра в кубе В Minecraft создана виртуальная копия двух зданий Дарвиновского музея: модернистского и постмодернистского, типично-«лужковского». Можно гулять как снаружи, так и по залам. Зигзаг фасада Офисное здание в Майнце защищает новый район на Рейне от шума порта. Авторы проекта – MVRDV и morePlatz. Стальная живопись Панели из нержавеющей стали на «Башне» Фрэнка Гери в арт-центре LUMA в Арле задуманы как мазки кисти Ван Гога. Возгонка авангарда В Москве завершено строительство Tatlin apartments на Бакунинской улице. Дом включает в себя фрагмент отреставрированной АТС конца 1920-х годов, заставляя это спокойное, в сущности, здание с технической функцией стать более футуристичным, чем оно было задумано когда-то. От Соловков до Марса Завершился третий конкурс цифровой архитектурной графики ArchiDigitalArts. Представляем победившие и отмеченные работы. Лазурные награды Представлены победители 11-й международной премии журнала AZURE. Публикуем подборку лауреатов. Золотая капитель 2021: лауреаты Рассказываем об итогах юбилейного архитектурного рейтинга «Золотая капитель», показываем шесть проектов-лауреатов. Стеклянное облако На морском курорте Циньхуандао на северо-востоке Китая строится «Облачный центр» по проекту пекинского бюро MAD. Памяти Евгении Кириченко Ушла из жизни Евгения Ивановна Кириченко, человек, открывший нам ценность русской архитектуры модерна и эклектики, увлеченный и продуктивный исследователь, умный и жизнерадостный собеседник. Светлая память. Кто самый зеленый 14 небоскребов из разных частей света, которые достраиваются или планируются к реализации: уже не такие высокие, но непременно энергоэффективные и поражающие воображение. Пять нелинейных Вчера на МУФ анонсировали новый масштабный проект Zaha Hadid architects для Москвы – многофункциональный ЖК Union towers, спроектированный в 82 квартале Хорошево-Мневников по заказу концерна КРОСТ. Архитектурное наследие 2021: лауреаты Итоги фестиваля «Архитектурное наследие», который завершился в конце прошлой недели в Калининграде. Путь света В знаменитый дворец императора Нерона – «Золотой дом» в Риме – теперь ведет новый вход по проекту Stefano Boeri Architetti. Конкурсы и премии для архитекторов. Выпуск #244 Ресторан-теплица в Исландии, колумбарий в Риге, мемориал пандемии и новый сезон ArchDaily & Strelka Award. Импортная типология Комплекс доступного жилья с начальной школой по проекту бюро Henley Halebrown в лондонском районе Хакни основан на «центральноевропейском» типе жилой башни. Архсовет Москвы–70 Архсовет единодушно одобрил проект реконструкции гостиницы «Варшава» на Калужской площади, а обсуждение превратилось в деликатную дискуссию о подходах к градостроительным приоритетам: должно ли здание работать «на городской ансамбль», или решать локальные задачи в рамках заданного участка. Ответ – нельзя сказать, чтобы однозначный, прозвучали предложения создать на этом месте более заметный и высокий акцент, но были отклонены. От музы до главной героини. Путь к признанию творческой… Публикуем перевод статьи Энн Тинг. Она известна как подруга Луиса Кана, но в то же время Тинг – первая женщина с лицензией архитектора в Пенсильвании и преподаватель архитектурной морфологии Пенсильванского университета. В статье на примере девяти историй рассмотрена эволюция личностной позиции творческих женщин от интровертной «музы» до экстравертной креативной «героини». Силуэт прошлого Внутренний двор музея и библиотеки в Цзяшане на востоке Китая напоминает силуэтом традиционную печь для обжига керамики, которыми славился этот город. ADM 2006–2021 В новой книге-портфолио ADM architects, посвященной 15-летию бюро, 37 проектов, все реализованные или строящиеся. Публикуем интервью с главой бюро Андреем Романовым и сообщаем, что теперь книгу можно купить на ozon. Штрихи современности Открылся после реконструкции музей истории Парижа – Карнавале: в команде проекта архитекторы Snøhetta отвечали за новшества. Кома парка В субботу в «Арт-усадьбе Веретьево» открылся парк, спроектированный Александром Бродским. Это самый большой арт-объект автора – 7 га, и его первый ленд-арт-объект. Его сопровождает коллекция книг, подобранных Анной Наринской, коллекция смыслов, предложенных Григорием Ревзиным, и музыкальный перформанс. Предлагаем рассматривать парк как синтетическое произведение современного искусства, наделенное, в то же время, практической функцией. Обратная пропорция В Центре инноваций INES университета чилийской области Био-Био по замыслу архитекторов Pezo von Ellrichshausen пространства для совместной и индивидуальной работы обратно пропорциональны друг другу. Суперметалл в бетоне Проект пространства нового типа для работы и отдыха в здании советского НИИ с интерьерами в стиле цементного завода Рикардо Бофилла.

10 главных проектов Араты Исодзаки

Арата Исодзаки — японский архитектор, работающий в контексте города, окружающей среды и социальных изменений, лаурет 41-й Притцкеровской премии. Ему 87 лет, он родился в Японии, а его учителем был Кендзо Танге, который руководил перестройкой Хиросимы после бомбардировок. Арата начинал с метаболизма — архитектурного течения, в основе которого принцип динамической изменчивости, акцентирование внимания на «пустоте». Теперь же у Исодзаки нет своего стиля: он умеет подстраиваться под обстоятельства. Каждый его проект вписывается в ландшафт, в атмосферу, в ритм города благодаря эстетическому таланту и богатому воображению архитектора.

Портрет Арата Исодзаки

Часто для того, чтобы появилось что-то стоящее в архитектуре, ей необходим внешний толчок, и этим толчком могут стать исторические события. Таким для Исодзаки стала атомная бомбардировка Хиросимы.

«Моим первым впечатлением от архитектуры было отсутствие архитектуры»

Это слова и про последствия катастрофы, и про скучные виды города в целом. Арата хотел изменить его очертания, поэтому сначала работал для своей страны, но потом показал на что он способен и Западу. Стал первым восточным архитектором, чьи проекты стали реализовывать за пределами страны. 

Исодзаки отсылается к японской архитектуре, но при этом учитывает и западные традиции, оставаясь решительно современным. Он говорит на многих языках, иронически сомневаясь в себе, постоянно изобретая что-то новое. Архитектор иногда возвращается к своему пристрастию к метаболизму и аккуратно вписывает его в свои проекты. В основе таких построек лежит аналогия с живыми существами, поэтому они состоят из сборных модулей, которые в будущем можно обновить и достроить, «регенерировать». 

Библиотека префектуры Оита

Место: Оита, Япония
Год постройки: 1966
Материал: бетон

Библиотека в родном городе архитектора — то, с чего начинал свой путь Исодзаки. Аналогия с человеческой анатомией стала источником вдохновения для Араты, и он спроектировал здание так, будто это скелет, имеющий возможность роста и развития. 

Японский архитектор хотел подчеркнуть «растущую архитектуру» и доказать, что городское планирование не должно оставаться статичным. Он создал каркас из бетонных трубчатых балок и намеренно оставил их открытыми, чтобы в будущем можно было продолжить любую из них и проложить внутри коммуникации.

Уже здесь архитектор совмещал культуры и архитектурные направления, Японию и Запад, метаболизм и постмодернизм. Проект представляет собой постхиросимское научно-фантастическое здание и выделяется из всех остальных проектов Исодзаки.

Художественный комплекс Art Tower

Место: Мито, Япония
Год постройки: 1990
Материал: сталь, стекло, железобетон

Башня является культурным комплексом, а ее строительство приурочено к празднованию столетия города Мито. При проектировании Исодзаки вдохновлялся Бесконечной колонной Константина Бранкузи и техническими инновациям Бакминстера Фуллера. Спонтанность Исодзаки перешла в причудливость:Art Tower выглядит как гигантская декорация к фильму — спиралевидный робот-кобра, готовый поглотить город. 

Комплекс состоит из 56 треугольных панелей серебристого цвета, устремленных в разные стороны. Они отражают солнечные лучи и создают естественное освещение, а ночью благодаря подсветке башня выделяется на фоне окрестных построек. 

«Самое важное, что может сделать художник — это столкнуть общество с тем, чего оно никогда раньше не видело»

Здесь располагается театр, концертный зал и галерея современного искусства. Это популярное среди туристов и местных жителей место, где постоянно устраиваются художественные выставки местных и международных художников, концерты, театральные постановки.

Дворец спорта Палау Сант Жорди

Место: Барселона, Испания
Год постройки: 1992
Материал: кирпич, керамика, стекло

Дворец на 17 000 человек был спроектирован специально к Олимпийским играм в Барселоне. Строить начинали сверху вниз, начав с возведения куполообразной крыши из кирпича. Благодаря такому ходу строительства, перед каждым зрителем открывается хороший обзор из любой точки стадиона. 

Здание частично спрятано под землю, чтобы не мешать обзору на склон горы Монжуик. Здесь проходят не только спортивные соревнования по практически всем видам спорта, но и музыкальные концерты, художественные выставки. Стадион выглядит легким и воздушным из-за множества поддерживающих его колонн по периметру, также здесь расположился  символ Олимпийских игр в Барселоне — башня Calatrava. Дворец спорта оснащен современными аудиосистемами и спроектирован таким образом, чтобы не создавались большие столпотворения: лифты и грамотные переходы разгружают людские потоки. 

Несмотря на то, что свой стадион Исодзаки все же построил, он довольно критично относится к другим подобным проектам. Так он прокомментировал стадион Захи Хадид, построенный для токийских игр: «Он похож на черепаху, которая ждёт, пока затонет Япония, чтобы наконец уплыть из неё». Вместе с другими архитекторами, среди которых Тоёо Ито, Кэнго Кума и Соу Фудзимото он подписал открытое письмо против осуществления проекта Хадид, назвав его «монументальной ошибкой» и «унижением перед будущими поколениями».

Kyoto Concert Hall

Место: Киото, Япония
Год постройки: 1999
Материал: кирпич, стекло

Зал располагается рядом с библиотекой и Киотским ботаническим садом. Задумкой архитектора было собрать комбинацию различных геометрических форм. Цилиндрическая башня, в которой располагается круговая рампа, ведет в концертный зал. Ее держит прямоугольная призма, а фасад выходит на улицу и украшен волнообразным узором, обтянутым прозрачным стеклом. Фойе тоже наполнено фигурами: кубы, треугольники, цилиндры и круги. 

Исодзаки спрятал вход в задней части здания, расположив его подальше от узкой улицы. Цель — заставить посетителей добираться до кассы и главных дверей через северную часть здания и проходить мимо сверкающего пруда. 

«В США креативность основывается на оригинальности. Но в Японии креативным можно быть и без нее»

Влияние древних традиций на Исодзаки видно повсюду: опаленный цвет цилиндрической башни напоминает японскую технологию обработки дерева, которая использовалась в старых деревянных таунхаусах Киото; изогнутый пешеходный мост, проходящий через пруд отсылает к традиционным японским садам.

Гималаи-центр

Место: Шанхай, Китай
Год постройки: 2010
Материал: бетон, стекло

Работая над проектом, Исодзаки вдохновлялся природой и много времени проводил изучая фэншуй, что в итоге повлияло на организацию пространства. Много свободного места, бетонные конструкции и работа в контексте — любимые приемы архитектора. Располагается Гималаи-центр в современном районе Пудун в Шанхае возле центрального парка.

Многофункциональный центр называют «бетонным лесом». На фундаменте из стекла и бетона расположились две стеклянные башни разной высоты и формы. Необычные бетонные «заросли деревьев» создают необычный контраст с типично-офисными стеклянными кубами. 

Внутри находятся два отеля, торговый центр, музей современного искусства, художественный театр, офисы и концертный зал. Для того, чтобы пройти от одного пространства к другому, необходимо преодолеть скульптурный «лесной фасад», и у посетителей появляется возможность невольно почувствовать себя в пещере.

Библиотека MABIC

Место: Маранелло, Италия
Год постройки: 2011
Материал: бетон, стекло

Совместный проект бюро Исодзаки: работа самого лауреата и японского архитектора Андреа Маффеи. Это светлое и современное культурное пространство, интегрированное в историческую среду. Библиотека отделена высокими стенами, создавая уютную «закрытую» атмосферу и не вызывая ощущения посягательства на историю. 

Напольные покрытия, потолки, мебель — все белого цвета. Фасад состоит из прозрачной мембраны и открывает вид на окрестности. У его основания искусственные водоемы, выполняющие кроме эстетической функции еще и практическую: они отражают солнечный свет и все окружающие предметы. Библиотека построена из бетона, любимого материала архитектора, и имеет два этажа. В подвальном находятся два читальных зала вместе с кафе, а на первом — фонотека, видеотека, архив, учебная аудитория и еще два читальных зала.

Пространство отличается от привычных для нас библиотек с искусственным светом, навязчивым запахом старой бумаги и давящей учебной атмосферой. В этом месте хочется провести время с книгой или просто выпить чашку кофе. Оно объединяет в себе социальный и культурные центры, но в то же время своим расположением способно отделить от внешнего мира.

Офисное здание D38

Место: Барселона, Испания
Год постройки: 2011
Материал: стекло

Проект входит в состав плана застройки целого офисного района, который разработан британской студией дизайна FOA. D38 — это большое офисное пространство, около 70 тысяч квадратных метров. Архитектор предлагает людям несколько вариантов, использования офиса предоставляя возможность его модернизировать и экспериментировать со своей же задумкой.

Исодзаки снова создает очень много свободного места и делает акцент на естественном освещении. Фасады состоят из разных цветов и подобраны не случайно такими неброскими — чтобы не отвлекать, а своим расположением создают нейтральный геометрический рисунок. Стеклянные панели выполнены в синем, серебристом и зеленом цвете.

Постройка состоит из стеклянных блоков, которые своим расположением формируют открытую террасу с зеленью. Сами блоки «парят» в воздухе и пристроены к соседним зданиям. Из-за особенности строительства и отсутствия фундамента и каких-либо опор складывается ощущение воздушности.

Национальный конференц-центр в Дохе

Место: Доха, Катар
Год постройки: 2013
Материал: бетон

Снова японский архитектор создает лес из бетона, и в этот раз на фасаде постройки расположились древовидные колонны. Они повсюду: в интерьере и под крышей. Это отсылка к священному исламскому дереву Сидрат аль-Мунтаха. 

Конференц-зал вмещает до 10 000 человек и имеет сертификацию LEED Gold и является одним из самых знаковых энергоэффективных зданий в мире. Здесь используются новейшие техники экономии воды и такие элементы дизайна, как солнечные панели, датчики присутствия, светодиодное освещение. Исодзаки удалось доказать, что современная архитектура может существовать в согласии с природой.

Проект является крупнейшим на Ближнем Востоке многофункциональным конференц-центром. В нем также проводятся концерты, торжественные мероприятия и выставки. Высокотехнологичные устройства, такие как аудиовизуальные и акустические системы, располагаются в потолках с подсветкой.

Надувной концертный зал Ark Nova Concert Hall

Место: Япония
Год постройки: 2013
Материал: ПВХ

Исодзаки обращается к глобальным проблемам планеты — землетрясениям и цунами. Концертный зал спроектирован спустя два года после японских катаклизмов. Арата и художник Капур создали надувной мобильный концертный зал и отправили его в разные регионы к пострадавшим. Напоминанием о трагедии служат скамьи, выполненные из деревьев, поврежденных во время цунами. Объект является художественным жестом, который создает символ надежды на счастливую жизнь после катастрофы. 

Проект концертного зала Ark Nova — яркий представитель «флекси-архитектуры», подразумевающей перемещение объектов, изменение его отдельных частей, трансформацию в зависимости от внешней среды. Павильон из ПВХ — самый крупный надувной концертный зал в мире. Его вместимость — 500 зрителей. Он выполнен из материалов, которые быстро можно надуть и спустить, поэтому его легче перевозить.

Шанхайский симфонический концертный зал

Место: Шанхай, Китай
Год постройки: 2014
Материал: бамбук, дерево, кирпич

Открытие зала стало подарком к 135 годовщине старейшего в Азии Шанхайского Симфонического оркестра, который является хранителем западных оркестровых традиций, но в то же время проповедует современную китайскую музыку. Расположение возле Шанхайской музыкальной консерватории и многочисленных книжных и музыкальных магазинов создает своеобразный культурный квартал, подобно Линкольн-центру в Нью-Йорке.

За счет использования новейших технологий, в зале отличная акустика и выстроенный баланс звука. Освещение встроено в акустические панели, чтобы визуально расширить пространство. Здание стоит на пружинах и компенсирует вибрации от железнодорожных путей, расположенных под ним. Внутренняя часть украшена отражающими досками, покрытыми плетеным бамбуком, а сценический пол изготовлен из кипариса. Внешняя часть выполнена из терракотового кирпича, на улице множество деревьев, которые имитируют китайский классический сад. 

Концертный зал имеет два пространства: репетиционная площадка мирового уровня на 1200 мест и записывающий центр на 400. Зал открыт ежедневно, в нем располагается кафе, книжный магазин и интерактивный музыкальный салон, проходят художественные выставки, лекции по музыке и литературе.

---

Следите за нами в социальных сетях, чтобы не пропускать новые материалы: Вконтакте, Facebook, Telegram — @loskomag, Instagram. А еще, если вы цените свой и чужой труд, то всегда можете поддержать нас финансово на Patreon.

«В будущем архитектура будет простой, как облако» – ИА «Диалог»

16 ноября 2018 | 17:00| Культура

В Петербург выступить в рамках VII международного культурного форума приехал лондонский архитектор-экспериментатор Асиф Хан. В России Хан известен по проекту «Мега лица», который был представлен в одном из павильонов на Олимпиаде в Сочи. Проект позволял каждому и участников стать «лицом игр» — оно как будто бы вырастало на огромном 3D экране. Корреспондент «Диалога» записал размышления Хана о метаболизме, космосе и архитектуре будущего.

Шуховская башня

Владимир Шухов был не просто инженером, но также химиком и математиком, он размышлял о конструкциях как о едином целом. Его первая в мире гиперболоидная башня, созданная в 1896 году в Нижнем Новгороде, представляет из себя переплетение сеток. Она вдохновила многих инженеров и архитекторов — в частности, архитектора Мюнхенского стадиона. Она же вдохновляет людей в XX веке, которые создавали компьютерную архитектуру и работали на основе идей Шухова. Конечно, он экспериментировал и далее, создавая купола на российской выставке, использовал новые технологии, натяжные стальные конструкции, что было инновационным в то время. Вы знаете Шуховскую башню в Москве (металлическая радио- и телебашня, памятник архитектуры советского конструктивизма. Расположена в Москве на улице Шухова рядом с телецентром на Шаболовке. Построена в 1920-1922 годах – ИА «Диалог»). Долгое время она была под угрозой уничтожения, но сейчас принято решение её реконструировать. Этот человек значительно опередил своё время.

Метаболизм в архитектуре

В Японии в 1960-е годы прошла конференция по дизайну и проектированию. Тогда в стране уже много всего произошло: Вторая мировая война, атомная бомбардировка. Архитекторов занимали поиски национальной идентичности, они много размышляли о том, что же такое современная Япония в шестидесятых годах. На конференцию были приглашены 150 художников и дизайнеров со всего мира, целая плеяда. Этот форум стал площадкой для дискуссии, заложившей основу того, как Япония будет развиваться. Движение метаболизма возникло в результате совместных действий архитекторов и дизайнеров, которые хотели создать новое направление, в сторону которого будет двигаться человечество. Они рассматривали человеческое общество как важный процесс, непрерывное развитие, начиная с атома. И почему бы не использовать это слово из биологии – метаболизм [для названия нового направления]? Дизайн и технологии должны развивать «жизненность» человека. Мы хотим спровоцировать метаболическое развитие общества. Архитекторы говорили, что «Хотя наше движение и называется «метаболизм», но некоторые члены нашей группы рано или поздно умрут, поэтому мы должны будем привлекать новых». Предполагался масштаб от атома до галактики. Они хотели создать архитектуру, которая одновременно будет и связана с миром, и станет выходить за его пределы. Как и Шухов, они экспериментировали со стальными конструкциями. Это здание, пропускающее солнечные лучи, которое будет развиваться, как биологический организм. Спустя десять лет, в 1970-е годы, появилась возможность вытащить это направление за пределы Осаки. Заразить мир восприятием города как организма, который может расти. Речь идёт о модульной архитектуре внутри самой конструкции – как, например, этот капсульный отель в Японии (речь идёт о башне «Накагин», построенной в 1972 году в Японии. Здание фактически состоит из двух взаимосвязанных бетонных башен (11- и 13-этажных), в которых размещается 140 сборных модулей (или «капсул»). Каждый из модулей является автономной квартирой или офисом. В то же время они могут быть связаны и объединены в целях создания большего пространства – ИА «Диалог»).

Сейчас мы воспринимаем это как нечто обычное. Но здесь мы наблюдаем первый пример того, как архитекторы этого проекта нашли в себе достаточно смелости. Это здание будет невероятным и актуальным и через 50 лет – к нему подключаются новые модули по мере необходимости. Можно добавить дополнительное пространство, санузел, офис. Это невероятный пример формирования дополняемой инфраструктуры, системы подключения пространств. Дух экспериментаторства – это та вещь, которая позволяет архитекторам развиваться, а вовсе не комплексная застройка. Застройка – это то, что позволяет поддерживать штаны. А эксперименты позволяют развиваться.

Лес брокколи – волшебное место, куда все мы хотим попасть

Мои студенты занимаются моделированием, работают с масштабом, помещая туда во много раз уменьшенную фигуру человека. Это позволяет понять очень многое. Например, лист с дерева может стать целым ландшафтом. Также как и губка, плёнка, кукурузные хлопья — это даёт новые идеи для архитектуры. Кто бы мог подумать, что можно одеть себя в пузырьки? Или вот, лес брокколи — волшебное место, куда мы все должны когда-нибудь попасть. Когда мы получим возможность создавать что-то новое, свежее… какой мир, какой город мы построим? Вот что интересно. Культура экспериментирования есть во всех моих работах. Около десяти лет назад я открыл свою студию, где мы экспериментируем с новыми формами. Мы сделали навес от солнца из миллиона пенных облачков. Мы можем создавать архитектуру, использовать её, увеличивать – и полностью убирать, если она нам больше не нужна.

Возможно в будущем, архитектура будет простой, как облако – и это именно то, что мы пытались сделать. Мы пытались вернуться к нашим истокам, к биологии. Мы пытаемся стать ближе к природе за счет использования технологий.

Самоё тёмное здание в мире

На Олимпиаде в Сочи в 2014 году мы делали кинетический павильон «Мега Лица» для компании «Мегафон». Фасад здания преобразовывал лица людей, заходящих в него, превращал их в трёхмерную скульптуру. Мы проводили большое количество экспериментов для того, чтобы понять, как выглядит лицо, если оно имеет такие большие масштабы. Проект потребовал сотрудничества учёных, технологов, специалистов по 3D-сканированию. Более ста человек в течение года работали над этим проектом. Человеку нужно было зайти в будку, где его лицо снимали при помощи пяти камер – и за полсекунды оно преобразовывалось в 3D, а далее задействовались вычислительные мощности и модерация. Например, если кто-то сканировал не лицо, а другую часть тела, то модераторы могли сказать «нет», прежде чем она отразилась бы на фасаде. Мы воспринимаем это, как прототип архитектуры будущего – поверхность, которая может по-разному формироваться. Таким, кстати было и мое первое здание кафе в Англии, в основе которого лежала идея архитектуры метаболизма. Днём это было кафе, а вечером превращалось в сцену.

MegaFaces Pavilion and kinetic facade, Sochi Winter Olympics 2014 from Asif Khan on Vimeo.

Ещё один проект для Олимпийских игр – это павильон в Пхёнчхане. В детстве мне родители подарили микроскоп, и я проводил за ним часы. Потом я впервые попал в обсерваторию – и эта трансформация в перспективе от микроскопического мира до космоса потрясла меня и осталась со мной на всю жизнь. Проект предполагал использование самого темного материала в мире – он называется Vanta (матовый чёрный материал, который способен поглощать 99 процентов света, который попадает на его поверхность – ИА «Диалог»). Это нано-трубки, расположенные по вертикали. Фасад выглядит плоским, но на самом деле он покрыт триллионами нано-трубок. Это идеальный прямоугольник, и если вырезать его на небе, то он станет его частью. Куда бы вы ни посмотрели, вы увидите космос со звёздами. Вы чувствуете себя богом. И по мере того, как рассветает, конструкция становится всё темнее. Внутри павильон, напротив, белый, и он покрыт гидрофобным покрытием. Люди могли взять воду и выпустить её на поверхность, было выпущено 25 тысяч капель воды. Вода двигалась по своего рода каналам, тем самым демонстрируя мобильность города, а в итоге сливаясь в большое озеро.

фото с официального сайта Асиф Хана

При помощи этих проектов я хочу показать, что я, по мере своих сил, решаю сложные задачи, экспериментирую. Отвечая на вызовы неизвестного, мы изменяем внешний вид городов и пытаемся спрогнозировать, как будут выглядеть поселения будущего. И я верю, что любые подобные эксперименты будут той колыбелью, из которой будут создаваться будущие города. Задайтесь вопросом: будет ли важно то, что я делаю, через 150 лет? И если ответить самому себе «да» – то, что вы делаете, действительно значимо.

Подготовила Мария Осина / ИА «Диалог»

Все материалы, касающиеся Культурного форума-2018, доступны по ссылке.

Какова тенденция метаболизма в истории архитектуры?

Метаболизм — это движение в современной архитектуре, зародившееся в Японии и получившее наибольшее влияние в 1960-х годах — примерно с конца 1950-х до начала 1970-х годов.

Слово метаболизм описывает процесс поддержания живых клеток. Молодые японские архитекторы после Второй мировой войны использовали это слово, чтобы описать свои убеждения о том, как следует проектировать здания и города, подражая живым существам.

Послевоенная реконструкция городов Японии породила новые представления о будущем городского дизайна и общественных пространств. Архитекторы и дизайнеры-приверженцы метаболизма считали, что города и здания не статичны, а постоянно меняются — органические с «метаболизмом». Считалось, что послевоенные сооружения, способствовавшие росту населения, имели ограниченный срок службы и должны быть спроектированы и построены так, чтобы их можно было заменить. Метаболически спроектированная архитектура построена вокруг инфраструктуры, похожей на позвоночник, со сборными заменяемыми деталями, подобными ячейкам, которые легко прикрепляются и легко снимаются по истечении срока их службы.Эти авангардные идеи 1960-х годов стали известны как Metabolism .

Лучшие примеры архитектуры метаболизма

Хорошо известным примером метаболизма в архитектуре является Капсульная башня Накагин Кишо Курокавы в Токио. Более 100 сборных ячеек-капсул по отдельности прикреплены болтами к единому бетонному валу — как брюссельская капуста на стебле, хотя внешний вид больше похож на стебель стиральных машин с фронтальной загрузкой.

В Северной Америке лучшим примером архитектуры метаболизма, возможно, является жилой комплекс, созданный для выставки 1967 года в Монреале, Канада.Молодой студент по имени Моше Сафди ворвался в мир архитектуры со своим модульным дизайном для Habitat ’67.

История метаболизма

Движение метаболистов заполнило пустоту, образовавшуюся в 1959 году, когда был распущен Международный конгресс современной архитектуры (CIAM), основанный в 1928 году Ле Корбюзье и другими европейцами. На Всемирной конференции дизайна 1960 года в Токио старые европейские идеи о статическом урбанизме были оспорены группой молодых японских архитекторов. Метаболизм 1960: предложения по новому урбанизму задокументировал идеи и философию Фумихико Маки, Масато Отака, Киёнари Кикутакэ и Кишо Курокава.Многие метаболисты учились у Кензо Танге в лаборатории Танге Токийского университета.

Рост движения

Некоторые городские планы Metabolist, такие как космические города и подвесные городские ландшафтные капсулы, были настолько футуристичными, что никогда не были полностью реализованы. На Всемирной конференции дизайна в 1960 году авторитетный архитектор Кензо Танге представил свой теоретический план создания плавучего города в Токийском заливе. В 1961 году Хеликс-Сити был биохимическим и ДНК-метаболическим решением проблемы урбанизма Кишо Курокавы.В этот же период широко выставлялись и архитекторы-теоретики в США — американка Энн Тинг с ее дизайном City Tower и 300-этажный Vertical City австрийца Фридриха Сент-Флориана.

Эволюция метаболизма

Говорят, что на некоторые работы в Kenzo Tange Lab повлияла архитектура американца Луи Кана. Между 1957 и 1961 годами Кан и его коллеги спроектировали многоярусные модульные башни для лаборатории медицинских исследований Ричардса в Университете Пенсильвании.Эта современная геометрическая идея использования пространства стала образцом.

Мир метаболизма сам по себе был взаимосвязан и органичен — на самого Кана повлияла работа его партнерши, Анны Тинг. Точно так же Моше Сафди, который учился у Кана, включил элементы метаболизма в свой революционный проект Habitat ’67 в Монреале, Канада. Кто-то может возразить, что Фрэнк Ллойд Райт начал все с его консольной конструкции башни исследования восковых масс Джонсона 1950 года.

Конец метаболизма?

Международная выставка 1970 года в Осаке, Япония, была последней коллективной работой архитекторов-метаболистов.Кензо Танге приписывают генеральный план выставок на Expo ’70. После этого отдельные архитекторы движения стали самостоятельными и более независимыми в своей карьере. Однако идеи движения метаболистов сами по себе являются органическими — термин «органическая архитектура» использовал Фрэнк Ллойд Райт, на которого оказали влияние идеи Луи Салливана, которого часто называют первым современным архитектором Америки XIX века. Идеи XXI века об устойчивом развитии — это не новые идеи, они произошли от идей прошлого.«Конец» — это часто новое начало.

Словами Кишо Курокавы (1934–2007)

От эпохи машин к эпохе жизни — «Индустриальное общество было идеалом современной архитектуры. Паровая машина, поезд, автомобиль и самолет освободили человечество от труда и позволили ему начать свой путь в мир. неизвестного …. Век машин ценил модели, нормы и идеалы … Век машин был веком европейского духа, веком универсальности.Таким образом, мы можем сказать, что двадцатый век, век машин, был веком евроцентризма и логоцентризма. Логосцентризм утверждает, что существует только одна окончательная истина для всего мира … В отличие от эпохи машин, я называю двадцать первый век эпохой жизни … Я обнаружил движение метаболизма в 1959. Я сознательно выбрал термины и ключевые понятия метаболизма, метаморфозы, потому что они были словарём жизненных принципов. Машины не растут, не изменяются и не метаболизируются сами по себе.«Метаболизм» действительно был отличным выбором для ключевого слова, чтобы объявить начало эпохи жизни … Я выбрал метаболизм, метаморфоз и симбиоз в качестве ключевых терминов и концепций, выражающих принцип жизни »- Каждый герой: Философия симбиоза, Глава 1

«Я думал, что архитектура — это не постоянное искусство, что-то завершенное и фиксированное, а что-то, что растет в будущем, расширяется, обновляется и развивается. Это концепция метаболизма (метаболизм, циркуляция и переработка).«-« От века машин к веку жизни », L’ARCA 219 , стр. 6

«Фрэнсис Крик и Джеймс Уотсон объявили о двойной спиральной структуре ДНК между 1956 и 1958 годами. Это показало, что существует порядок в структуре жизни, а связь / связь между клетками осуществляется посредством информации. Этот факт был чем-то очень важным. шокирует меня ». -« От эпохи машин до эпохи жизни », L’ARCA 219, стр. 7

Узнать больше

• Project Japan: Metabolism Talks Рем Колхас и Ханс-Ульрих Обрист, 2011 г.
  Купить на Amazon
• Кензо Танге и движение метаболистов: городские утопии современной Японии Чжунцзе Линь, 2010 г.
  Купить на Amazon
• Метаболизм в архитектуре , Кишо Курокава, 1977
  Купить на Amazon
• Кишо Курокава: метаболизм и симбиоз , 2005
  Купить на Amazon

^{Источник цитируемого материала: Kisho Kurokawa Architect & Associates, авторское право 2006 Kisho Kurokawa Architect & Associates.Все права защищены.}

Метаболизм: японские архитекторы, которые относились к зданиям как к живым организмам

Эта статья была опубликована в партнерстве с Artsy, глобальной платформой для открытия и сбора произведений искусства. Оригинал статьи можно увидеть здесь.

В 1952 году Япония столкнулась с обретенной автономией. Американская оккупация после Второй мировой войны закончилась, и по прошествии десятилетия разрушительные последствия атомной бомбы — как физические, так и психологические — начали отходить в прошлое.

Японские архитекторы увидели новые захватывающие возможности для перестройки. Узнав о западных модернистских принципах, которые начали проникать в их школы, эти архитекторы также думали о том, как сохранить свою довоенную культуру. Из этого парадокса возникло новое движение — метаболизм.

В своем концептуальном манифесте «Метаболизм 1960: предложения для нового урбанизма» основатели Metabolist использовали биологические метафоры для призыва к зданиям, способным к регенерации.В группу входили архитекторы Киёнори Кикутакэ, Кишо Курокава, Масато Отака и Фумихико Маки, а также критик Нобору Кавадзоэ.

«Мы рассматриваем человеческое общество как жизненно важный процесс — непрерывное развитие от атома к туманности», — писали они. «Причина, по которой мы используем такое биологическое слово, метаболизм, заключается в том, что мы считаем, что дизайн и технология должны обозначать жизнеспособность человека». Они думали о различных строительных элементах как о клетках и считали ДНК своих собственных проектов.

Спиральный дом Фумихико Маки в Токио.Предоставлено: Wikimedia Commons

«С современной точки зрения, главной заботой движения была культурная устойчивость как понятие национальной идентичности», — написала в своем эссе в 2014 году ученый-архитектор Мейке Шалк. Метаболизм утверждал, что архитектура должна быть адаптируемой и способной реагировать на стихийные бедствия, как природные, так и антропогенные, будь то цунами или атомная бомба. Шалк даже называет эту группу одним из первых сторонников устойчивой архитектуры.

Архитекторы Metabolist представили свои новые идеи на Всемирной конференции дизайна 1960 года в Токио.Кензо Танге, на которого повлиял Ле Корбюзье и который руководил многими фигурами в группе, также предложил новый дизайн для расширения жилья в Токио: серию взаимосвязанных петель шоссе, которые будут проходить через Токийский залив и увеличивать мобильность.

Хотя замысел Танге так и не был реализован, ученый Хюнджунг Чо написал, что он был радикальным из-за его концепции города «не как аппаратного обеспечения, а как программного обеспечения в рамках подготовки к зарождающемуся информационному обществу». Дизайн Танге был больше ориентирован на изменчивость, а не на окончательную структуру: его децентрализованный план был лишь отправной точкой — его петли будут поддерживать будущие жилищные проекты, не перегружая центр города.

Ни один проект не был слишком большим или слишком маленьким для Metabolists. В течение 1970 года они разрабатывали идеи для отдельных домов, многоквартирных домов, выставочных павильонов и целых мегаполисов. В то время как Metabolists выполнили несколько проектов, в том числе радиовещательную башню Танге, выставка в Осаке 1970 года считалась апофеозом группы: там Кикутаке и Курокава создали павильоны, которые вызывали клетки и генетический материал.

Павильон Toshiba-IHI на выставке в Осаке в 1970 году. Предоставлено: Такато Маруи / Wikimedia Commons.

Расширяя биологическую метафору и вдохновляясь открытиями Джеймса Уотсона и Фрэнсиса Крика о ДНК, Курокава создал модель города-спирали в 1961 году. это никогда не было реализовано.Мосты должны были обеспечивать взаимосвязь, связывая спиральные конструкции.

Собственный дом Кикутаке, Sky House (1958), был включен в программу Metabolist. Возвышенный на длинных тонких колоннах угловой дом похож на коробку, идущую на сваях. Он имеет постоянное открытое жилое пространство, окруженное временными помещениями, такими как кухня и детские комнаты. Он все еще стоит, но теперь он является частью более современного района, и его стремительный характер уменьшился.

Собственный дом Киёнори Кикутакэ, Sky House.Предоставлено: Wikimedia Commons

. «Как плавучая капсула цивилизованности, этот дом олицетворял начало новой эры», — написал Флориан Иденбург, партнер нью-йоркской архитектурной фирмы SO-IL. «Это показало, что Япония может снова подняться, навстречу новой современности, вобравшей в себя национальный дух, что необходимо для запятнанной японской души».

Курокава расширил идею жилого пространства-капсулы до многоквартирного дома. Его капсульная башня Накагин (1972 г.) стала туристическим центром Токио. Архитектор создал 14-этажное центральное ядро ​​здания, затем вставил в него 140 отдельных капсул, которые транспортировали в транспортных контейнерах.Каждая из них имеет одно большое круглое окно и служит домом в минималистском стиле или альтернативным пространством — например, для хранения вещей или места для встреч. Комнаты были настолько маленькими, что архитектор изначально ориентировался на холостяков как на потенциальных покупателей. Результат выглядит как ряд кирпичей, торчащих из коричневой башни, каждый из которых выходит на город с помощью собственной линзы циклопа.

Видео по теме: Могут ли здания расти?

«Я считал бессмысленным пытаться возродить уже разрушенный город с помощью памятника, я чувствовал, что важно оставить разрушенное и создать новую Японию», — однажды написал Курокава.В его проектах была новизна, но они также отсылали к традиционной японской культуре — каждая башня имеет такие же размеры, как и комната для традиционной чайной церемонии.

Ученые и архитекторы все еще обсуждают наследие метаболизма. На веб-сайте Failed Architecture было отмечено, что материалы Nakagin Capsule Tower «не выдержали испытания временем», а «идея мутации так и не прижилась». В 1967 году это движение вдохновило израильско-канадского архитектора Моше Сафди на проект соединенных капсульных домов Habitat 67 в Монреале, но вместо того, чтобы стать социалистической утопией, проект стал настолько дорогим, что аренда стала недоступной.

Капсульная башня Накагин, состоящая из 140 единиц, в Токио, спроектированная архитектором Кишо Курокава. Предоставлено: Yoshikazu Tsuno / AFP / Getty

В следующем десятилетии архитекторы Metabolist отказались от своего собственного манифеста, чтобы создавать музеи, правительственные учреждения, стадионы и другие конструкции, которые не были основаны на теле или регенерации. Тем не менее, как пишет Шалк, «пересмотр видения метаболизма жизнеспособного мира позволяет выявить несколько актуальных актуальных проблем».

Как и Metabolists, мы сейчас сталкиваемся с многочисленными проблемами устойчивой архитектуры, включая нехватку земли и развитие, обусловленное рынком.По словам Шалка, если Metabolism не обязательно был успешным, мы можем изучить движение, чтобы понять, какие виды устойчивых проектов могут сработать в будущем.

О выставке | МЕТАБОЛИЗМ: ГОРОД БУДУЩЕГО — Мечты и видения реконструкции в Японии прошлого и настоящего

Первая ретроспектива метаболизма, движения, рожденного видением архитекторов.

В 1960-х группа японских архитекторов мечтала о городах будущего и выдвинула новые захватывающие идеи.Видения Курокавы Кишо, Кикутакэ Киёнори, Маки Фумихико и других архитекторов, попавших под влияние Танге Кэндзо, породили архитектурное движение, получившее название «метаболизм». Название, взятое из биологической концепции, произошло от образа архитектуры и городов, которые разделяли способность живых организмов продолжать расти, воспроизводиться и трансформироваться в ответ на окружающую среду. Их идеи были великолепны и удивительны, с такими концепциями, как морские города, охватывающие Токийский залив, и города, соединенные шоссе в небе, где автомобили проезжают между группами высотных зданий.

Обмен веществ возник в то время, когда Япония оправилась от разрушительной войны и вступила в период быстрого экономического роста. Люди чувствовали, что создание идеальных городов — это способ построить лучшие сообщества. Эта выставка — первая, которая всесторонне исследует метаболизм. Япония сейчас стоит перед серьезными решениями относительно своего будущего. Это идеальное время, чтобы узнать о движении «Метаболизм» и открыть для себя некоторые из его многочисленных намеков на архитектуру и города.

Выставка состоит из четырех разделов, плюс Metabolism Lounge.

Раздел 1: Рождение метаболизма

Метаболизм — архитектурное движение, начавшееся в Японии, но оказавшее влияние на весь мир. Танге Кензо, который думал об архитектуре в масштабе городов, оказал особенно сильное влияние на зарождение метаболизма. В этом разделе рассматривается план реконструкции Танге? Генеральный план Хиросимы и Хиросимского центра мира. Комплекс — явная отправная точка для послевоенной японской архитектуры и городского дизайна. Он также прослеживает изменения в японском городском дизайне военного и послевоенного времени, уделяя особое внимание идеям городов будущего, изложенным в 1960 году в манифесте «МЕТАБОЛИЗМ / 1960 — Предложения для нового урбанизма».

Раздел 2: Эра метаболизма

Идеи метаболизма развились из нереализованных планов футуристических городов, а некоторые приняли форму экспериментальной архитектуры. В этом разделе рассматривается широкий спектр мероприятий, от концептуальных планов города до общественной архитектуры и жилищного строительства, в том числе A Plan for Tokyo? 1960 , в котором излагаются новаторские идеи Танге Кензо и его коллег по морскому городу, охватывающему Токийский залив, Nakagin. Здание Capsule Tower Building , которое стало символом метаболизма, демонстрируя городское жилье в виде съемных капсул, и Syowa Station , антарктическая база, которую можно было собрать на месте без специальных навыков с использованием заводских компонентов, предшественника сегодняшнего сборный корпус.

Раздел 3: Из космоса в окружающую среду

Помимо архитектуры и городского планирования, компания Metabolism глубоко вошла в дизайн и искусство с помощью ключевого слова «окружающая среда». Одним из результатов этого участия стала выставка «От космоса к окружающей среде» в 1966 году. Другой пример — выставка Osaka Expo ’70, которая объединила множество различных жанров в мероприятиях на тему «окружающая среда». В этом разделе представлены работы художника Ямагути Кацухиро, графического дизайнера Авазу Киёси и других участников выставки «Из космоса в окружающую среду.«Он также знакомит с выставкой Expo ’70 с точки зрения городского планирования и архитектуры.

Раздел 4: Глобальный метаболизм

Примерно со времени выставки Expo ’70 Танге Кензо и другие архитекторы Metabolism начали работать на международном уровне. С тех пор они создали проекты по всему миру, которые претворяют идеи метаболизма в жизнь во многих различных формах. Здесь мы исследуем основные проекты в масштабах города, в том числе Генеральный план Танге Кензо по реконструкции центра города Скопье в Македонии и Республиканский политехнический институт Маки Фумихико .Включая нереализованные проекты и проекты, которые все еще находятся в стадии реализации, мы пытаемся проверить, в какой степени метаболизм способствовал росту городов по всему миру, и особенно в Азии.

Metabolism Lounge — актуальные идеи о моделях городов будущего

Принимая различные формы, мышление и идеи метаболизма все еще живы в архитектуре и городском дизайне сегодня. Зал Metabolism Lounge включает экспонаты, демонстрирующие подразделения по оказанию помощи при стихийных бедствиях Экуана Кенджи (временные конструкции QS72, разработанные GK Sekkei), которые использовались в больницах после землетрясения в Восточной Японии, а также исследования проекта GREEN FLOAT корпорации Shimizu, который унаследовал многие из его подходов от Metabolism .В Lounge также есть много книг, связанных с метаболизмом и городским дизайном, и будут представлены видеоролики о симпозиумах, проводимых в период выставки, что делает его идеальным местом для размышлений о будущем архитектуры и городов, созданных идеями метаболизма.

* В связи с мероприятиями салон Metabolism Lounge будет закрыт по субботам, 17 сентября /
чт, 6 октября / пн, 17 октября / чт, 27 октября — вт, 8 ноября / сб, 19 ноября / пт, 25 ноября / Чт, 1 декабря / вт, 6 декабря / сб, 10 декабря / чт, 15 декабря

Метаболизм: гид по жилым зданиям Японии

Хотя это может быть клише, поговорка «необходимость — мать изобретений» не может быть более верной, если смотреть на постоянно меняющиеся городские пейзажи Японии.

В 1950-х и 60-х годах движение, известное как метаболизм, вышло на передний план архитектурного дискурса как способ исследовать, как здания города могут расти и развиваться в буквальном смысле, как человеческие тела, населявшие его.

Хотя движение породило лишь несколько зданий во время своего пика, его амбициозные и научно-фантастические концепции до сих пор вплетены в ДНК самых современных архитектурных произведений Японии.

Концепция и история

Идея была задумана коллективом дальновидных новичков, в том числе Кензо Танге, Киёнори Кикутаке, Кишо Курокава и Фумихико Маки, четырьмя фигурами, которые впоследствии стали крестными отцами современной токийской архитектуры.

В книге METABOLISM 1960: The Proposals for a New Urbanism группа обрисовала в общих чертах то, что они хотели создать: город, части которого могли расти, трансформироваться и умирать, в то время как все существо продолжало жить.

План заключался в создании общественных и жилых структур со взаимозаменяемыми движущимися частями, которые, как и клетки, могли эволюционировать или «умирать» (убираться), чтобы соответствовать приливам и отливам ландшафтов города и потребностям его жителей.

Это было творческое решение некоторых проблем, с которыми Япония столкнулась после Второй мировой войны.Возникнув из буквально и метафорических обломков, движение возникло в период невероятного экономического роста. Поскольку большое количество людей начало переезжать в города, чтобы помочь Японии стать одной из самых быстрорастущих экономических держав мира того времени, миграция создала потребность в новом архитектурном мышлении.

Модели метаболизма в Японии

Лучший способ полностью осознать концепцию метаболизма — это взглянуть на несколько структур, рожденных этим движением.

Спроектированная Кишо Курокава, капсульная башня Накагин в Гиндзе, Токио, возможно, является самым культовым творением Metabolism. Напоминающее кучу стиральных машин с фронтальной загрузкой, беспорядочно установленных друг на друга, это здание, построенное в 1972 году, на самом деле состоит из более чем 100 сборных, теоретически съемных квартирных «ячеек», индивидуально прикрепленных болтами к большим бетонным шахтам.

Каждая камера представляет собой (или, скорее, была — большая часть здания пришла в упадок) полностью меблированную крошечную квартиру с основными удобствами, необходимыми для жизни в городе: кроватью, письменным столом, шкафами и ванной.Это было не совсем просторное и уютное заведение, но это никогда не входило в его намерения. Эти комнаты были созданы в слегка антиутопическом стиле, чтобы стать машиной для городской жизни: практичной, футуристической и, что самое главное, гибкой.

Другой пример — Центр прессы и радио Яманаси в Кофу, префектура Яманаси, спроектированный Кензо Танге. Построенный для работы в качестве медиа-фабрики, он был предназначен для размещения газетной типографии, радиостанции и телестудии.

Подобно мега-комплекту Lego, конструкция, построенная в 1966 году, состояла из 16 железобетонных колонн, которые служили постоянной опорной сетью для горизонтальных плит, которые можно было снимать и вставлять на место, в зависимости от того, что требовалось жителям .Когда он был построен, было сделано несколько пробелов в ожидании будущего развития. Несмотря на то, что он все еще является медиацентром, сегодня он известен как Зал культуры Яманаси (здание изображено ниже).

Также стоит отметить

Tange’s Shizuoka Press и Broadcasting Tower в Гиндзе, Токио, возведенные примерно в то же время.

Прототип Морского города Киёнори Кикутаке, хотя и не был реализован, определенно заслуживает почетного упоминания. Похоже, что он был вырван со страниц научно-фантастической книги в мягкой обложке, Марин-Сити задумывался как плавучий мегаполис.Построенный на основе серии стальных колец, он был спроектирован как устойчивое, безопасное и сейсмостойкое решение для постоянно растущих городов Японии.

Наследие механизма

Потенциально слишком футуристические для своего времени, эти здания так и не реализовали весь свой потенциал. Готовые помещения для прессы и радиоцентра Яманаси позже были использованы в качестве садовых террас, а новые апартаменты так и не были добавлены к Капсульной башне Накагин. Но они навсегда изменили ход архитектуры Японии.

Вопросы, на которые движение пыталось ответить, — это те же вопросы, над которыми сегодня размышляют японские архитекторы: как разработать экономические решения для обеспечения устойчивого развития и управления продолжающимся разрастанием городов, все еще рассматриваются через своего рода «метаболическую» линзу.

Кто-то может возразить, что токийская тенденция создания гнезд угрей: маленькие, плетеные узкие домики — это разновидность теории метаболизма, возможно, ретроградной. Вместо того, чтобы изначально создаваться для роста вместе с городом, они выросли в скрытых трещинах города, развиваясь и приспосабливаясь к ограниченному доступному пространству.

Мега-образная компания MUJI также воплотила некоторые теории метаболизма в своих недавно выпущенных MUJI Huts; небольшие, простые, портативные и адаптируемые дома, построенные так, чтобы гармонировать с окружающей средой.

Хотя многие из предполагаемых зданий не сохранились сегодня, идеи Metabolism постоянно переделываются, изобретаются и воссоздаются заново, вписываясь в планы современного японского строительства — точно так же, как когда-то предназначались капсулы Накагина.

Люси Дайман

Похоже на это:

Токио: столица современной японской архитектуры

Гнезда угря: мода на узкие дома в Японии

Странно и чудесно: необычные дома Японии

Метаболизм: исследование нереализованного будущего японской архитектуры

Во время чтения романа Уильяма Гибсона 1984 года, определяющего жанр киберпанк-романа Neuromancer , в моем воображении материализовались образы так называемых гостиниц-гробов.Я слышал о знаменитых капсульных отелях Японии, но только когда я увидел Капсульную башню Накагин Кисё Курокавы, я смог присоединить реальную структуру к эстетике киберпанка, которую развивает роман. Именно тогда я открыл для себя архитектуру Metabolist.

«Метаболизм» — архитектурное движение, начатое Кензо Танге в послевоенной Японии. Танге работал наставником для нескольких других молодых архитекторов, и вместе они разработали концепции, которые составили бы метаболизм. Архитектурная философия Метаболистов была преднамеренной.Это не было естественной реакцией на этос нации, а скорее расчетливым ответом на среду, в которой жили метаболисты.

В 1960 году Metabolists опубликовали свой манифест под названием «Метаболизм: предложения нового урбанизма» для Всемирной конференции по дизайну, который помог определить цели и идентичность группы. Он состоял из разделов под названием «Оушен-Сити», «Космический город», «К групповой форме» и «Материал и человек», каждый из которых был разработан разными архитекторами из группы.В этих отчетах изложены такие концепции, как модульность, органический рост и непостоянство.

Что такое архитектура метаболизма?

Модульность была одной из самых определяющих черт метаболизма. Структуры метаболизма часто проектировались так, чтобы включать готовые модули, которые можно было добавить в центральную структуру для ее расширения. Органический рост был тесно связан с концепцией модульности. Модульные секции зданий можно было легко расширить, удалить или изменить для использования в других целях, которые лучше подходят обитателям строения.

Непостоянство, которое также глубоко укоренилось в традиционной японской архитектуре и философии, было ключевой частью идентичности Metabolist. Исэ-дзингу в префектуре Мие, святыня, которую перестраивали каждые 20 лет, начиная с 7-го века, была источником вдохновения для Танге и метаболистов. Кишо Курокава даже зашел так далеко, что предложил здание, которое было бы построено с динамитом в его стенах, чтобы его можно было легко сносить, когда сооружение завершит свое служение. Конечно, эта концепция так и не была реализована.

Их манифест также содержал в себе несколько планов мегаструктур, которые даже сегодня кажутся диковинными. План Токийского залива включал взорвать гору в Тибе и использовать скалу для строительства линейных островов через Токийский залив, простирающихся от Канагавы до Тибы. Другие предложенные мегаструктуры включали плавучие города, подводные резиденции и сверхвысокие модульные башни.

Хотя эти амбиции, возможно, были слишком грандиозными, чтобы их можно было реализовать каким-либо образом, чтобы преобразовать Японию, некоторые из их построек были завершены, а некоторые все еще стоят в Токио.

Накагинская капсульная башня

Капсульная башня Накагин в Кишо Курокаве, расположенная недалеко от станции Симбаси, является наиболее полно реализованным примером метаболизма. Конструкция состояла из двух невероятно прочных центральных колонн, на которых располагались все необходимые коммуникации. Модульные блоки или капсулы, построенные за пределами площадки, затем вставлялись в эти центральные колонны в стиле Lego. Эти капсулы представляли собой жилые дома для одного человека с кроватями, ванными комнатами и стенками, в которых находилась самая современная электроника.

Первоначальная цель Накагина заключалась в том, чтобы заменять капсулы каждые 25 лет, что позволило бы основному строению прослужить 200 лет, но с тех пор здание пришло в упадок, так как капсулы никогда не заменялись. Курокава незадолго до своей смерти в 2007 году сделал видео-призыв к сохранению здания, в котором он выделил здание как образец устойчивости. К сожалению, каждая капсула здания принадлежит разным людям, поэтому предложение о реконструкции вряд ли будет успешным.

Центр прессы и вещания Сидзуока

Это здание находится всего в нескольких минутах ходьбы от Капсульной башни Накагин. Несмотря на то, что он является одним из первых примеров метаболизма и был разработан Кензо Танге, вдохновителем группы и одним из самых выдающихся архитекторов Японии, ему уделяется гораздо меньше внимания. Центр прессы и вещания Сидзуока был построен в 1967 году и имеет такое же структурное ядро, как Накагин. Он задумывался как модульный и легко расширяемый, если когда-либо возникнет необходимость в мегаструктуре.Конечно, как и в большинстве проектов Metabolist, мечта об органическом росте постепенно угасла, и сегодня здание стоит в своем первоначальном виде.

Небесный дом

Sky House, построенный в 1958 году в Оцука, был домом Киёнори Кикутакэ, главного члена группы «Метаболисты». Это простая бетонная плита площадью 10 квадратных метров, возвышающаяся над землей на четырех бетонных опорах. Это однокомнатный номер с модульными элементами, позволяющими менять его назначение. Со временем он был адаптирован к модульной комнате, прикрепленной к нижней части конструкции, которая служила детской спальней.Сегодня нижняя часть структуры заполнена другими комнатами, что отличает первоначальный поразительный приподнятый силуэт дома, но это преобразование демонстрирует адаптируемость, которую Метаболисты стремились достичь с помощью своей архитектуры.

Sky Building Number 3

Небесное здание № 3 также известно как «гункан», что означает «линкор», и, конечно, нетрудно понять, почему. После ремонта в 2010 году здание, расположенное в Окубо, теперь является многофункциональным помещением с квартирами и офисами.Он состоит из готовых компонентов, подключенных к центральному ядру, как и другие структуры Metabolist. Однако компоненты не предназначались для удаления. Это здание легко увидеть с уровня улицы, и вы даже можете прогуляться внутри, хотя лучше всего смотреть издалека, чтобы увидеть высокий линкор, похожий на мачту, поднимающуюся сверху.

Терраса на склоне холма

Hillside Terrace в Дайканьяме — проект архитектора-метаболиста Фумихико Маки. Это самый доступный и наиболее функциональный проект в этом списке.Он был построен в соответствии с концепцией групповой формы Маки, концепцией, более тесно связанной с городским планированием, чем с архитектурой, в которой соединенные здания могли расти и адаптироваться к меняющимся потребностям города. Hillside Terrace — это многоцелевой комплекс, который органично простирается с извилистыми тропинками, что делает прогулку по нему приятной. Бетонные конструкции имеют большие окна, которые создают ощущение открытости для посетителей, что побуждает их свободно исследовать комплекс. Возможно, он не такой футуристический, как другие предметы в этом списке, но проект был выполнен великолепно и до сих пор выглядит современным.

Метаболизм: архитектурный стиль, лежащий в основе Isle of Dogs | архитектура

Кадр Уэса Андерсона из фильма «Собачий остров». Изображение любезно предоставлено Fox Searchlight

Краткое руководство по утопическому архитектурному движению, которое повлияло на фильм-антиутопию Уэса Андерсона о собаках

Если вы, как и мы, с нетерпением ждете появления нового анимационного фильма Уэса Андерсона «Собачий остров» в эти пасхальные выходные, возможно, вам будет интересно узнать немного больше об его архитектурной эстетике.

Когда Пол Харрод, художник-постановщик, пришел создать внешний вид фильма, он хотел, чтобы вымышленный японский город Мегасаки выглядел одновременно старым и новым. Как оказалось, было одно японское архитектурное движение середины века, которое идеально подходило к задаче Харрода: метаболизм.

Metabolism была основана в 1960 году, примерно во время Токийской всемирной конференции по дизайну, группой молодых архитекторов, многие из которых находились под влиянием японского лауреата Притцкера Кензо Танге, а также новых возможностей, предлагаемых современным производством.

Метаболизм (синчинтаиша) был послевоенным японским архитектурным движением, которое объединило идеи об архитектурных мегаструктурах с идеями органического биологического роста.

Во время подготовки к Токийской всемирной конференции дизайна 1960 года группа молодых архитекторов и дизайнеров, включая Киёнори Кикутакэ, Кишо Курокаву и Фумихико Маки, подготовила публикацию манифеста «Метаболизм».

Он включал в себя проекты для огромных городов, плавающих в океанах, и съемные капсульные башни, которые могли включать органический рост.Их идеи оставались в основном теоретическими, хотя были построены отдельные здания меньшего размера, в которых использовались принципы метаболизма. К ним относятся Центр прессы и вещания Яманаси Танге и Капсульная башня Накагин Курокавы.

«Мобильность и адаптируемость, предлагаемые передовыми промышленными технологиями и сборными конструкциями, были ключевой чертой работы этой группы», — поясняет наша книга «Мировая архитектура 20-го века».

Накагинская капсульная башня. Изображение любезно предоставлено Wikicommons

Самое известное здание архитектуры метаболизма, Башня-капсула Накагин, прекрасно отражает надежды и недостатки движения.Когда их многоквартирный дом был построен в 1972 году, его архитектор Кишо Курокава надеялся, что владельцы будут снимать и заменять свои 10-метровые квартиры каждые 25 лет или около того.

К сожалению, Capsule Tower плохо постарела; его асбестовая теплоизоляция больше не пригодна для использования, его трубопроводы корродируют, и какое-то время казалось, что его вот-вот снесут. Башня все еще стоит, даже если принципы, лежащие в ее основе, больше не определяют архитектурную среду Японии. К счастью, он нашел новый дом в новом милом мультфильме Андерсона.

«Эстетика была на 20 лет вперед, но не на 20 лет от нашего будущего», — сказал Пол Харрод Dezeen. «Это 20 лет от какой-то прошлой точки, как если бы вы попытались представить Японию в 1963 году и представить себе 20 лет от того будущего или прошлого».

Если хотите узнать больше об архитектуре 20 века, возьмите эту книгу; чтобы узнать больше о японской культуре, взгляните на эти; а для более симпатичных собак — Хлеб и Собака.

Японское архитектурное движение «Метаболизм». Здания, похожие на живые организмы.

Курокава расширил идею жилого пространства-капсулы до многоквартирного дома.Его капсульная башня Накагин (1972 г.) стала туристическим центром Токио. Архитектор создал 14-этажное центральное ядро ​​здания, затем вставил в него 140 отдельных капсул, которые транспортировались в транспортных контейнерах. В каждом есть одно большое круглое окно, которое служит домом в стиле минимализма или альтернативным пространством — например, для хранения вещей или места для встреч. Комнаты были настолько маленькими, что архитектор изначально ориентировался на холостяков как на потенциальных покупателей. Результат выглядит как ряд кирпичей, торчащих из коричневой башни, каждый из которых выходит на город с помощью собственной линзы циклопа.«Я считал бессмысленным пытаться возродить уже разрушенный город с помощью памятника, я чувствовал, что важно оставить разрушенное и создать новую Японию», — однажды написал Курокава. Несмотря на то, что его проекты были новаторскими, они также отсылали к традиционной японской культуре — каждая башня имела такие же размеры, как и зал для традиционной чайной церемонии.

Ученые и архитекторы все еще обсуждают наследие Metabolism. На веб-сайте Failed Architecture отмечается, что материалы Nakagin Capsule Tower «не выдержали испытания временем», и «идея мутации так и не прижилась.«В 1967 году это движение вдохновило израильско-канадский архитектор на проект соединенных между собой капсульных домов Habitat 67 в Монреале, но вместо того, чтобы стать социалистической утопией, проект стал настолько дорогим, что аренда стала недоступной. В следующем десятилетии архитекторы Metabolist отказались от своего собственного манифеста, чтобы создавать музеи, правительственные учреждения, стадионы и другие конструкции, не основанные на теле или регенерации.