Полисский, Николай Владимирович — WiKi
Николай Полисский родился 5 января 1957 года в Москве в семье профессионального военного. Школьные летние каникулы проводил в Завидове[1]. После окончания школы три года подряд пытался поступить в Московское высшее художественно-промышленное училище (бывшее Строгановское), «но попасть в Строгановку в те времена было нереально», поэтому в 1977 году поступил в Ленинградское высшее художественно-промышленное училище имени В. И. Мухиной («Муху»).[2]
В 1982 году окончил факультет керамики Училища имени В. И. Мухиной, где учился в одной группе с Александром Флоренским, одним из будущих основателей «Митьков».[1] Там же познакомился с другим будущим основателем «Митьков» — Дмитрием Шагиным, по уменьшительному имени которого была названа вся арт-группа.[2] В 1985 году Полисский стал первым и единственным московским участником начального состава ленинградских «Митьков».[2] Вторым московским «митьком» чуть позже стал Константин Батынков, после чего появилась «московская фракция» «Митьков».
Я был главой московской фракции. Знаете — Минин, Пожарский, Полисский, Батынков… Когда мы, москвичи, появились, питерские митьки решили, что нужно занять оборону. У них были большие планы относительно утверждения собственного величия. Митьки, конечно, не собирались победить весь мир, но очень рассчитывали, что именно так и произойдет. Поэтому им всё время нужно было быть в Москве. Мы, в свою очередь, пытались устроить революцию, Митьку [Шагина] превратить в английскую королеву и захватить власть.[3]
В 1989 году после возвращения с выставки «Митьки в Париже» по приглашению Василия Щетинина стал приезжать в деревню Никола-Ленивец в Калужской области, где в 1994 году построил собственный дом.
В 1997 году московская фракция «Митьков» при кураторстве Марата Гельмана провела на Манежной площади в Москве новогоднюю акцию «Митьковская ёлочка». Петербургские «митьки» в это время жили напротив Манежной площади в гостинице «Москва» и, решив, что москвичи «зарвались», прислали директору «Митьков» Сергею Лобанову «чёрную метку» — сообщили ему, что он уволен и больше не имеет права называться «митьком». «В этот момент, — вспоминал позже Полисский, — я сказал: „Всё, ребята“».[3]
Полисский полностью отошёл от «Митьков», продолжая после этого заниматься пейзажной живописью, и спустя несколько лет дал «Митькам» нелицеприятную оценку:
Неужели о митьках помнят? Митьки — это весёлая пьяная юность, я о ней не жалею. Но, конечно, сейчас говорить о митьках можно только в историческом контексте. <…> Я счастлив, что Митя [Шагин] не поддался на мои притязания править митьками по типу серого кардинала. Не согласился на роль английской королевы. Я ему очень благодарен, что занялся собственной жизнью. А Митька сейчас — единственный профессиональный пенсионер митьковского движения, который пользуется благами от митьковства. Митьки ведь обезличенные — знамениты только Шагин и Шинкарёв. Что от митьков осталось? Кое-какая графика Голубева да литературные произведения Володи Шинкарёва. Легенда осталась. Но материального подтверждения нету. Искусства митьки не создали. <…> Кто такой митёк? Дурашливый раздолбай. Митёк — это герой 1980—1990-х. У Володи Шинкарёва было всё сказано: «На красный террор ответим белой горячкой».
[3]
В конце 1990-х годов Полисский пережил тяжёлый творческий кризис, который к концу 1999 года обернулся переходом художника в новое качество:
Я вдруг понял, что превращаюсь в какое-то животное, вечно пережёвывающее краску. Вроде всё было хорошо: мои картины продавались, я преподавал в Московском технологическом институте лёгкой промышленности, но при этом чувствовал, что прочно упираюсь головой в потолок. Я видел, что есть другое искусство, но не знал, как в него войти. Идея пришла, когда я ехал на машине в Нижний Новгород. Как раз выпало очень много снега, и я почему-то задумался о том, как много снеговиков можно из него слепить. И вдруг понял, что это не просто мысль. Это проект.
[2]
Резкое изменение жизнедеятельности имело семейный и социальный аспект:
Дома поначалу женщины рыдали, дети плакали: «Папа сошёл с ума!» Ведь я оставил престижное занятие живописью и занялся чем-то очень странным, чего никто у нас не делал…[4]
На выставке «Арт-Манеж» 2002 года Полисский, на время вернувшийся к живописи, сделал инсталляцию в виде пирамиды, повторяющей очертания «Сенной башни», из собственных новых картин.
В июле 2011 года вёл переговоры с екатеринбургским заводом «Вторчермет» об одном или нескольких объектах из металлолома в Екатеринбурге в рамках III фестиваля парковой скульптуры (17—31 августа 2011 года).[4] Никаких публичных сообщений об участии Полисского в екатеринбургском фестивале или объектах художника в Екатеринбурге после этого не было.
В интервью 2010 года журналу «Артхроника» пятидесятитрёхлетний Полисский подвёл предварительные итоги своей жизни и сказал о предстоящей старости:
Я же художник XXI века, с 2000 года веду своё летоисчисление. Я идеалист. Хотя по прошествии времени мне предъявляют претензии, что я слишком всё рационально выстроил. Но я никогда не выстраивал ни свою жизнь, ни карьеру. Конечно, нужно свою жизнь придумать так, чтобы гармонично получилось со старостью и с деньгами. <…> Я думаю, что [старости] особо не будет. Есть всё-таки такой план — упасть стоя. Я не мыслю себя в забвении, дряхлости, просто не хватит времени. На старость я пока не выделяю никаких ресурсов.
[3]
Успешность Полисского-художника лэнд-арта, как правило, заставляет задумываться о том, что представлял собой Полисский-живописец до 2000 года — тем более что сам Полисский не любит об этом вспоминать. Типичный пассаж обычного, вполне расположенного к Полисскому, журналиста из корпоративного журнала выглядит так:
Николай Полисский до недавнего времени был обычным художником. Не очень успешным, надо полагать.[6]
Полисский и местные жители
Уже в самом начале своих лэнд-артовских проектов Полисский начал сотрудничать с местными жителями. Сам масштаб этих работ (сотни снеговиков, тонны сена, десятки кубометров дров), в отличие от традиционной живописи, не позволял работать в одиночестве. Естественным было работать с жителями окрестных деревень, а не привлекать гастарбайтеров.
Началось всё со снеговиков, когда зимой мы с друзьями-художниками и деревенскими вылепили на склоне Угры больше сотни снеговиков. В самом начале у местных было некоторое недоумение — зачем всё это? Но сама тема — игровая, традиционная, детская — снимала этот вопрос. Все восприняли это как весёлую зимнюю игру и с большим удовольствием приходили лепить. И даже получали некоторое вознаграждение — художники ведь тоже получают какие-то гонорары. На проекте со снеговиками всё и определилось: и взаимопонимание, и взаимоотношения, и команда помощников-конструкторов. А на строительство сенной башни приезжали уже волонтёры, группы человек по тридцать, которые бесплатно два раза в неделю помогали нам укладывать сено. Всем было очень весело — работала в основном молодёжь — все как-то радостно отмечали, как день ото дня растёт башня. Эстетический момент в работе был очень важным.
[7]
Лэнд-арт, паблик-арт и инсталляции скульптур из природных материалов
Всё пошло от естественного материала, всё началось <…> со снеговиков. Снег — бесплатный материал. И его много. И из него так и хотелось что-то сделать. А потом снег растаял, и появилась трава. Захотелось что-то сделать из травы, из сена (другое дело, что его пришлось потом прикупить). Затем подумал о другом природном материале — о дереве… <…> Основа проектов — материал. Мне нравится, что критики и искусствоведы находят в этих работах какие-то вторичные и третичные смыслы. Это подтверждает правильность изначального замысла.[7]
В этой сфере образование у меня не было систематическим. Что-то, конечно, видел, что-то слышал. Но ведь что-то и откладывается в подкорке. Я перед собой не ставил задачи — займусь-ка лэнд-артом. Просто я всегда любил природу и как живописец до безумия писал разные пейзажи. А потом подумал: а не начать ли работать в самом этом пространстве и с элементами этого пространства? Оказалось, это возможно.
[7]
«Снеговики»
«Сенная башня»
О возникновении замысла «Сенной башни», которая существенно отличалась от предыдущего проекта «Снеговики», Полисский сказал:
…В таком месте, как Никола-Ленивец, где как бы объединились все красоты русской природы, которые всегда любили наши художники, — живописный поворот реки, заливной луг, дальний лесок, церковь на горке — хотелось поставить что-то значительное, что-то архаичное.
[7]
«Дровник»
«Медиа-башня»
«Маяк на Угре»
«Лихоборские ворота»
«Границы империи»
«Грачи прилетели»
«Жар-птица»
«Большой адронный коллайдер»
«Гиперболоидная градирня» («Вулкан»)
«Охотничьи трофеи»
«Пермские ворота»
ru-wiki.org
«У городского искусства должна быть совсем другая степень агрессии» — журнал «Искусство»
Николай Полисский. Гиперболоидная градирня «Вулкан», 2009
Права на изображение: © Николай Полисский
Ваши работы, кажется, о том времени и пространстве, где города пока не придумали, и ещё неизвестно, придумают ли вообще…
Я пытаюсь реагировать на всё, и на городскую культуру в том числе, но мои работы действительно о том, как бы человеку вернуться в природу. Правда, деревня, в которой я сейчас работаю, не совсем первобытная. Конечно, есть и уголки, которые остаются в неизменном виде вот уже три тысячи лет. Зато колхозные поля сейчас зарастают и возвращаются в изначальное состояние. Как только завершилась советская индустриализация, и человек ушёл, природа начала побеждать. Ты радуешься этому, и вдруг понимаешь, что сейчас всё покроется лесом, и ты больше этого никогда не увидишь. Плывёшь по Угре, и те участки, которые всегда были окультурены, заросли деревьями. В какой‑то момент пейзаж становится очень нудным, и человеку уже пора отвоевать обратно пространство, в котором он сможет жить. Представьте, если здесь всё переломать, как сквозь асфальт прорастёт лес. В Москве эти процессы происходят сложнее, а у меня в деревне мгновенно. Поэтому я думаю о том, как быть органичным природе, но в ней должно быть место для человека, что‑то, что ему в ней понравится, кроме первобытной дикости. Наши старые работы вплавлены в природу, они её часть, и в них ничего не должно раздражать. Как будто это строения, которые воздвигли не то вятичи, не то кривичи, ушли, оставили их, и они тут уже целую вечность стоят. Сейчас по‑другому. Мы сделали «Мозг», он выделяется из пространства, агрессивен по отношению к нему, но это совсем другое, так как эта вещь, скорее всего, переедет в город, где у искусства должна быть совсем другая степень агрессивности. Или это всё под зарастание, под будущую тайгу. За четыре-пять лет деревья закроют этот мозг, и он едва будет виден.
Николай Полисский. Жар-Птица, 2008
Инсталляция в посёлке Никола-Ленивец
Права на изображение: © Николай Полисский
А чем отличается искусство, созданное для города, от искусства, которому предназначено быть вне урбанистической среды?
Разница проста: в природе ты должен быть тактичен, деликатен и умён. Работу или приедут смотреть специально, или случайно с удивлением на неё наткнутся, но природа сама выделит произведение, даст ему возможность быть увиденным. Любой объект в этом контексте всё равно смотрится чужеродным. Не нужно выделываться, чтобы стать заметным, нужно максимально не раздражить человека, который это увидит. И важнее всего не быть глупцом, поскольку всякая глупость в природе видна как на ладони. Другое дело в городе: амбиции людей, архитектуры, рекламы невероятно сильны. И здесь стоит помнить, что художник всё‑таки не архитектор, не дизайнер рекламного плаката и не оформитель местности. Зритель должен прочитать его работу как художественное высказывание, как нечто, рождающее новый смысл. Главное — донести идею, которую бы увидел городской зритель.
Кажется, сегодня на Западе торжествует идея искусства, гармоничного своему городскому контексту (sustainable art). Значит ли это, что паблик-арт превращается в дизайн?
Мне так кажется. Органичность городу — задача архитектуры и дизайна. Это не значит, что она не нужна: например, для молодых городов — это возможность обрести своё лицо, целостный образ, но разукрашивать — не дело художника. Дизайн — массовая профессия, эти специалисты по‑другому чувствуют время и пластику, а художник должен создавать новое. Искусство — это крайняя степень эксперимента, пластического и социального. Сейчас в России звонит колокол, и он должен рождать произведения, по силе сходные с терактом. Не совершая ничего безобразного, по степени воздействия художники должны работать именно так. Почему сегодня ребят сажают в тюрьму? Потому что они возбуждают общество, возбуждают власть, как некий социальный террор. При том что они, безусловно, остаются в зоне искусства и не совершают ничего особенного, на мой взгляд, это даже не хулиганство. А дизайнеры украшают жизнь и всегда будут её украшать.
Николай Полисский. Вселенский разум, 2012
Инсталляция в посёлке Никола-Ленивец. Дерево, металлические крепления
Права на изображение: © Николай Полисский
Искусство — это крайняя степень эксперимента, пластического и социального. Сейчас в России звонит колокол, и он должен рождать произведения, по силе сходные с терактом. Не совершая ничего безобразного, по степени воздействия художники должны работать именно так
Получается, что социальный активизм, который мы наблюдаем сейчас, — это и есть характернейшая для нас форма паблик-арта? У нас нет той современной скульптуры, контрмонументов, которые есть, например, в Англии и США, но есть медиа- и социальный активизм…
Сейчас — да. На Западе левацкие настроения тоже очень сильны, но в России и в потенциально пробуждаемом Востоке, например в Китае, появятся очень мощные художники, которые будут катализировать жизнь. Потому что порой невозможно терпеть всю эту ложь, всю эту инерцию общества. Политиков и философов давно никто не слушает, а у художников есть возможность сделать какую‑то яркую акцию и эту жизнь взорвать. У нас всё потрясающе ускорилось, и никто кроме художников не может сдвинуть жизнь с места.
Николай Полисский. Из серии «Охотничьи трофеи», 2010
Деревянная скульптура в посёлке Никола-Ленивец
Права на изображение: © Николай Полисский
А как Вы оцениваете свою роль в этом движении жизни? Своими проектами, фестивалями Вы помогаете что‑то ускорить? Хотя бы показать властным структурам, с которыми работаете, каким может быть искусство?
Честно скажу, АрхСтояние — это чушь, оно ничего не дало ни обществу, ни ленд-арту, ни его развитию в России. Работают только отдельные личности и отдельные хорошие произведения. Если Бродский делает свои вещи, да, он что‑то двигает. Если Бернаскони сделает у нас хорошую работу, может быть, он что‑то и сдвинет, но сам по себе фестиваль — это абсолютное развлечение, просто для того, чтобы собрать людей.
Протестные акции никогда не смогут объяснить муниципалитету Москвы, что нам нужны другие памятники на улицах, что нам нужно другое искусство, а вот хорошо подготовленные фестивали, возможно, могут что‑то сделать в этом направлении…
Да, если будут хорошие художники и хорошие работы, но фестиваль не может их найти. Стоящие художники не приходят, молодёжь какая‑то вялая. Фестивали, конечно, необходимы: они должны быть жирными, как наваристый суп, чтобы все в нём качественно варились. И фестиваль — это технология по разведению художников и выпусканию их в живую природу, но, к сожалению, у нас к решению этой проблемы ещё даже не приступили. На Западе — иначе: если пригласили художника — он приехал и работает, и люди вокруг собираются и смотрят на него, как коровы. Приносят ему корзиночку с вином и пирожками: художник приехал, его надо кормить, беречь.
Николай Полисский. Сенная Башня, 2000
Инсталляция в посёлке Никола-Ленивец
Права на изображение: © Николай Полисский
Фестивали должны быть жирными, как наваристый суп, чтобы все в нём качественно варились. Фестиваль — это технология по разведению художников и выпусканию их в живую природу
Понимают или жалеют?
Испытывают интерес. Они ведь любят вкусно пожрать, выпить, и художника они тоже, как косточку, обглодают, обложат его всякой красотой на тарелочке, съедят его с большим удовольствием. И это бывает очень приятно: сидишь, а они тебя любят. У нас же брызжут слюной, требуют убраться и отдать им государственные деньги, которые ты тратишь, поэтому я рад тому, что мне удалось сделать в моей деревне, где искусство уважают как «градообразующую» деятельность. Они все живут за счёт поступлений от искусства, либо сами им занимаются, к ним приезжают репортёры. Искусство они любят ещё и потому, что оно даёт людям жизнь. Я не могу сделать подобное в каждой деревне, да это и не нужно, но у себя мы куражимся, и нам от этого хорошо!
Паблик-арт — он главным образом про интерактивность, про участие нехудожников в создании или функционировании произведений. У Вас этим активным адресатом в первую очередь выступают как раз те самые жители деревни, которые руками помогают Вам воплощать работы?
Да, мне важно, чтобы эти люди подбрасывали мне какие‑то идеи. Мы вместе варим кашу, и из этого котла возникают и произведения, и идеи для следующих. Возникают они, конечно, из непосредственного опыта. Моим ребятам если чего и не хватает, то мотивации, они не могут сказать, искусство это или неискусство. Я для них тоже институция, но лидера в искусстве никто и никогда не отменит. Правда, это иной лидер, чем раньше. Раньше он растил свою мастерскую и постепенно накапливал опыт и собственное мастерство. Сейчас художник, уловив что‑то в воздухе, может выстрелить какой‑то работой и больше ничего никогда не сделать. Абсолютных гениев меньше. Всем нашим самородкам не хватает сил дойти до рынка, их хватают, рубят на части, распродают, а затем сдают в утиль. И поэтому мне, конечно, важно приподнять вот этих моих мужиков. Я никогда не удержал бы свою артель даже за деньги, если бы не смог объяснить им, что они делают что‑то важное, что из ничего, из сена можно создать философский камень.
Николай Полисский. Урожай, 2003
Сельскохозяйственный перформанс в рамках проекта «Медиабашня» в посёлке Никола-Ленивец
Права на изображение: © Николай Полисский
То есть Вы рассказываете историю человека, который преображается посредством искусства?
Да, и это вечная история поиска философского камня. Сейчас вот нашли бозон Хиггса — другой философский камень, научный, формулу Бога — какой её видят учёные. А мы ищем свой: из мусора, из ветоши, которую можно найти в лесу, мы создаём то, что люди специально приезжают смотреть.
Это идея художника, меняющего мир. В живописи, которой Вы изначально занимались, она реализуется не столь очевидно, а здесь она налицо?
Да, именно так. Я нормально рисовал, и эти картины до сих пор всем нравятся, но сейчас я занялся более важным делом. Всех моих деревенских дурачков я хотел бы сделать великими художниками. И сделаю!
Николай Полисский. Маяк на Угре, 2004
Инсталляция в посёлке Никола-Ленивец. Металлические и деревянные прутья
Права на изображение: © Николай Полисский
В своё время один из моих преподавателей, рассказывая про Помпеянскую живопись, приводил студентам для наглядности такой пример: представьте, что всё русское искусство исчезнет, и о нём будут судить лишь по тем образцам, которые находятся где‑нибудь в окрестностях Калуги. Как Вам такая перспектива?
Надеюсь, что таких катастроф не будет, хотя всё идёт именно к этому. Однако, действительно, существует какое‑то сито, через которое всё спокойно просеется, отпадут все глупости, и наконец люди перестанут ругать нынешнее современное искусство. Когда оно очистится от шлака и предстанет во всей красе, люди определят, что искусство было, что оно было хорошее.
Но у Вашего собственного искусства тогда не останется шанса пройти сквозь сито: сено сгниет, холм зарастёт деревьями, остальное сгорит в устроенном Вами же пожаре.
А я сам себе сито. Я ставлю эксперимент, и ничего не делаю на века. Я собираюсь жить в современных носителях и в человеческой памяти. Какой смысл долбить скульптуру из камня, если ещё незаконченная, она уже мертва? Ведь хочется думать о каких‑то больших идеях. Все носители рано или поздно сгорят, а идеи будут жить, поскольку дают развитие чему‑то новому. Современное искусство в музеи не пойдёт, поэтому я ничего не боюсь и не пытаюсь сделать что‑то на вечное хранение. Думать, что тебя будут помнить из‑за железяки, которая стоит в музее, — это глупо и пошло. Помнят не Да Винчи и Ван Гога, а ту попсу, которую из них сделали и которую потребляет Великий Хам.
Николай Полисский (совместно с Германом Виноградовым). Масленичный перформанс «Укрощение огня, или Русский космизм», 2004
Права на изображение: © Николай Полисский
Искусство не должно шамкать, оно должно говорить что‑то внятное. Художники ведь медиумы — и они могут по‑настоящему вломить
Тогда неминуем вопрос о цензуре толпы…
Цензура толпы всё равно будет умнее, если ей ничего не навязывать через специальный ящик. Если толпа сама потихонечку будет разбираться, что такое современное искусство. Нельзя манипулировать. На коротком этапе — это может и сработает, здесь, действительно, могут быть варианты. Но надо бороться. Искусство не должно шамкать, оно должно говорить что‑то внятное. Художники ведь медиумы — и они могут по‑настоящему вломить.
iskusstvo-info.ru
Полисский, Николай Владимирович — это… Что такое Полисский, Николай Владимирович?
В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Полисский.| Николай Полисский | |
| Имя при рождении: | Николай Владимирович Полисский |
|---|---|
| Дата рождения: | 5 января 1957(1957-01-05) (55 лет) |
| Место рождения: | Москва, РСФСР, СССР |
| Гражданство: |
|
| Жанр: | лэнд-арт, паблик-арт, акционизм, инсталляция, скульптура, живопись |
| Учёба: | Факультет керамики Ленинградского высшего художественно-промышленного училища имени В. И. Мухиной (1977—1982) |
| Известные работы: | «Снеговики», «Сенная башня», «Колонна из виноградного дерева», «Акведук», «Дровник», «Медиа-башня», «Ампирная колонна», «Арт-базар», «Маяк на Угре», «Нижегородская горка», «Байконур», «Лихоборские ворота», «Парк на один день», «Границы империи», «Грачи прилетели», «Жар-птица», «Большой адронный коллайдер», «Гиперболоидная градирня» («Вулкан»), «Ослепительная машина», «Охотничьи трофеи», «Спутник», «Пермские ворота», «Святилище Никола-Ленивец», «Вселенский разум» |
| Сайт: | Николай Полисский и Николаленивецкие промыслы |
СССР → 
РоссияНикола́й Влади́мирович Поли́сский (Дядя Коля; р. 5 января 1957, Москва, РСФСР, СССР) — советский художник, российский современный художник, скульптор, живописец, педагог. До 2000 года занимался преимущественно пейзажной живописью. Единственный московский участник начального состава ленинградской арт-группы «Митьки». Полностью отойдя в 1997 году от «Митьков», в 2000 году в возрасте 43 лет начал заниматься лэнд-артом, став самым известным представителем этого жанра в России. Некоторые из работ Полисского можно отнести к паблик-арту, инсталляциям и скульптуре. Значительная часть лэнд-артовских и других проектов сделана Полисским в деревне Никола-Ленивец Калужской области совместно с созданными им Никола-Ленивецкими промыслами и находится (или находилась до уничтожения) на территории Парка «Никола-Ленивец». Основатель фестиваля «Архстояние», от которого впоследствии дистанцировался.
Биография
Николай Полисский родился 5 января 1957 года в Москве в семье профессионального военного. Школьные летние каникулы проводил в Завидове[1]. После окончания школы три года подряд пытался поступить в Московское высшее художественно-промышленное училище (бывшее Строгановское), «но попасть в Строгановку в те времена было нереально», поэтому в 1977 году поступил в Ленинградское высшее художественно-промышленное училище имени В. И. Мухиной («Муху»).[2]
В 1982 году окончил факультет керамики Училища имени В. И. Мухиной, где учился в одной группе с Александром Флоренским, одним из будущих основателей «Митьков».[1] Там же познакомился с другим будущим основателем «Митьков» — Дмитрием Шагиным, по уменьшительному имени которого была названа вся арт-группа.[2] В 1985 году Полисский стал первым и единственным московским участником начального состава ленинградских «Митьков».[2] Вторым московским «митьком» чуть позже стал Константин Батынков, после чего появилась «московская фракция» «Митьков».[3]
Я был главой московской фракции. Знаете — Минин, Пожарский, Полисский, Батынков… Когда мы, москвичи, появились, питерские митьки решили, что нужно занять оборону. У них были большие планы относительно утверждения собственного величия. Митьки, конечно, не собирались победить весь мир, но очень рассчитывали, что именно так и произойдет. Поэтому им всё время нужно было быть в Москве. Мы, в свою очередь, пытались устроить революцию, Митьку [Шагина] превратить в английскую королеву и захватить власть.[3]
В 1989 году после возвращения с выставки «Митьки в Париже» по приглашению Василия Щетинина стал приезжать в деревню Никола-Ленивец в Калужской области, где в 1994 году построил собственный дом.[2]
В 1997 году московская фракция «Митьков» при кураторстве Марата Гельмана провела на Манежной площади в Москве новогоднюю акцию «Митьковская ёлочка». Петербургские «митьки» в это время жили напротив Манежной площади в гостинице «Москва» и, решив, что москвичи «зарвались», прислали директору «Митьков» Сергею Лобанову «чёрную метку» — сообщили ему, что он уволен и больше не имеет права называться «митьком». «В этот момент, — вспоминал позже Полисский, — я сказал: „Всё, ребята“».[3]
Полисский полностью отошёл от «Митьков», продолжая после этого заниматься пейзажной живописью, и спустя несколько лет дал «Митькам» нелицеприятную оценку:
Неужели о митьках помнят? Митьки — это весёлая пьяная юность, я о ней не жалею. Но, конечно, сейчас говорить о митьках можно только в историческом контексте. <…> Я счастлив, что Митя [Шагин] не поддался на мои притязания править митьками по типу серого кардинала. Не согласился на роль английской королевы. Я ему очень благодарен, что занялся собственной жизнью. А Митька сейчас — единственный профессиональный пенсионер митьковского движения, который пользуется благами от митьковства. Митьки ведь обезличенные — знамениты только Шагин и Шинкарёв. Что от митьков осталось? Кое-какая графика Голубева да литературные произведения Володи Шинкарёва. Легенда осталась. Но материального подтверждения нету. Искусства митьки не создали. <…> Кто такой митёк? Дурашливый раздолбай. Митёк — это герой 1980–1990-х. У Володи Шинкарёва было всё сказано: «На красный террор ответим белой горячкой».[3]
В конце 1990-х годов Полисский пережил тяжёлый творческий кризис, который к концу 1999 года обернулся переходом художника в новое качество:
Я вдруг понял, что превращаюсь в какое-то животное, вечно пережёвывающее краску. Вроде всё было хорошо: мои картины продавались, я преподавал в Московском технологическом институте лёгкой промышленности, но при этом чувствовал, что прочно упираюсь головой в потолок. Я видел, что есть другое искусство, но не знал, как в него войти. Идея пришла, когда я ехал на машине в Нижний Новгород. Как раз выпало очень много снега, и я почему-то задумался о том, как много снеговиков можно из него слепить. И вдруг понял, что это не просто мысль. Это проект.[2]
Резкое изменение жизнедеятельности имело семейный и социальный аспект:
Дома поначалу женщины рыдали, дети плакали: «Папа сошёл с ума!» Ведь я оставил престижное занятие живописью и занялся чем-то очень странным, чего никто у нас не делал…[4]
На выставке «Арт-Манеж» 2002 года Полисский, на время вернувшийся к живописи, сделал инсталляцию в виде пирамиды, повторяющей очертания «Сенной башни», из собственных новых картин.[5]
В июле 2011 года вёл переговоры с екатеринбургским заводом «Вторчермет» об одном или нескольких объектах из металлолома в Екатеринбурге в рамках III фестиваля парковой скульптуры (17—31 августа 2011 года).[4] Никаких публичных сообщений об участии Полисского в екатеринбургском фестивале или объектах художника в Екатеринбурге после этого не было.
В интервью 2010 года журналу «Артхроника» пятидесятитрёхлетний Полисский подвёл предварительные итоги своей жизни и сказал о предстоящей старости:
Я же художник XXI века, с 2000 года веду своё летоисчисление. Я идеалист. Хотя по прошествии времени мне предъявляют претензии, что я слишком всё рационально выстроил. Но я никогда не выстраивал ни свою жизнь, ни карьеру. Конечно, нужно свою жизнь придумать так, чтобы гармонично получилось со старостью и с деньгами. <…> Я думаю, что [старости] особо не будет. Есть всё-таки такой план — упасть стоя. Я не мыслю себя в забвении, дряхлости, просто не хватит времени. На старость я пока не выделяю никаких ресурсов.[3]
Успешность Полисского-художника лэнд-арта, как правило, заставляет задумываться о том, что представлял собой Полисский-живописец до 2000 года — тем более что сам Полисский не любит об этом вспоминать. Типичный пассаж обычного, вполне расположенного к Полисскому, журналиста из корпоративного журнала выглядит так:
Николай Полисский до недавнего времени был обычным художником. Не очень успешным, надо полагать.[6]
Полисский и местные жители
Уже в самом начале своих лэнд-артовских проектов Полисский начал сотрудничать с местными жителями. Сам масштаб этих работ (сотни снеговиков, тонны сена, десятки кубометров дров), в отличие от традиционной живописи, не позволял работать в одиночестве. Естественным было работать с жителями окрестных деревень, а не привлекать гастарбайтеров.
Началось всё со снеговиков, когда зимой мы с друзьями-художниками и деревенскими вылепили на склоне Угры больше сотни снеговиков. В самом начале у местных было некоторое недоумение — зачем всё это? Но сама тема — игровая, традиционная, детская — снимала этот вопрос. Все восприняли это как весёлую зимнюю игру и с большим удовольствием приходили лепить. И даже получали некоторое вознаграждение — художники ведь тоже получают какие-то гонорары. На проекте со снеговиками всё и определилось: и взаимопонимание, и взаимоотношения, и команда помощников-конструкторов. А на строительство сенной башни приезжали уже волонтёры, группы человек по тридцать, которые бесплатно два раза в неделю помогали нам укладывать сено. Всем было очень весело — работала в основном молодёжь — все как-то радостно отмечали, как день ото дня растёт башня. Эстетический момент в работе был очень важным.[7]
Творчество
Лэнд-арт, паблик-арт и инсталляции скульптур из природных материалов
Всё пошло от естественного материала, всё началось <…> со снеговиков. Снег — бесплатный материал. И его много. И из него так и хотелось что-то сделать. А потом снег растаял, и появилась трава. Захотелось что-то сделать из травы, из сена (другое дело, что его пришлось потом прикупить). Затем подумал о другом природном материале — о дереве… <…> Основа проектов — материал. Мне нравится, что критики и искусствоведы находят в этих работах какие-то вторичные и третичные смыслы. Это подтверждает правильность изначального замысла.[7]
В этой сфере образование у меня не было систематическим. Что-то, конечно, видел, что-то слышал. Но ведь что-то и откладывается в подкорке. Я перед собой не ставил задачи — займусь-ка лэнд-артом. Просто я всегда любил природу и как живописец до безумия писал разные пейзажи. А потом подумал: а не начать ли работать в самом этом пространстве и с элементами этого пространства? Оказалось, это возможно.[7]
«Снеговики»
«Сенная башня»
О возникновении замысла «Сенной башни», которая существенно отличалась от предыдущего проекта «Снеговики», Полисский сказал:
…В таком месте, как Никола-Ленивец, где как бы объединились все красоты русской природы, которые всегда любили наши художники, — живописный поворот реки, заливной луг, дальний лесок, церковь на горке — хотелось поставить что-то значительное, что-то архаичное.[7]
«Дровник»
«Медиа-башня»
«Маяк на Угре»
«Лихоборские ворота»
«Границы империи»
«Грачи прилетели»
«Жар-птица»
«Большой адронный коллайдер»
«Гиперболоидная градирня» («Вулкан»)
«Охотничьи трофеи»
«Пермские ворота»
Семья
- Сын — Иван Николаевич Полисский.[8]
Известные произведения
Лэнд-арт, паблик-арт и инсталляции скульптур из природных материалов
- 2012 — «Вселенский разум» (Калужская область, Парк «Никола-Ленивец»)
- 2012 — «Парад снеговиков» (Пермь, площадь перед гостиницей «Урал»)
- 2011 — «Пермские ворота» (Пермь)
- 2011 — «Сотворение мира» (Москва, Парк Горького)
- 2010 — «Спутник» (Франция, Дюнкерк)
- 2010 — «Охотничьи трофеи» (Франция, Париж, отель Le Royal Monceau (фр.)русск.)
- 2010 — «Снеговики»
- 2009 — «Ослепительная машина»
- 2009 — «Гиперболоидная градирня» («Вулкан») (Калужская область, Парк «Никола-Ленивец»)
- 2009 — «Большой адронный коллайдер» (Люксембург, Mudam (фр.)русск.)
- 2008 — «Жар-птица» (Калужская область, Парк «Никола-Ленивец»)
- 2008 — «Грачи прилетели» (Калужская область, Парк «Никола-Ленивец»)
- 2007 — «Границы империи» (Калужская область, Парк «Никола-Ленивец», фестиваль «Архстояние»)
- 2006 — «Парк на один день» (Московская область, Воскресенск, усадьба Кривякино)
- 2006 — «ВАлЯТЬ сНЕЖНОГО ДУРАКА» (Москва, Арбат)
- 2005 — «Лихоборские ворота» (совместно с Галиной Лихтеровой; Москва, Алтуфьевское шоссе)
- 2005 — «Байконур» (Москва, Третьяковская галерея, 1 Московская биеннале современного искусства)
- 2005 — «ВАлЯТЬ сНЕЖНОГО ДУРАКА» (Москва, Арбат)
- 2004 — «Нижегородская горка» (совместно с Александром Пановым; Нижний Новгород)
- 2004 — «Маяк на Угре» (Калужская область, Парк «Никола-Ленивец»)
- 2003 — «Арт-базар» (совместно с Александром Пановым; Московская область, бывший пансионат «Клязьминское водохранилище», фестиваль «Арт-Клязьма»)
- 2003 — «Ампирная колонна» (Москва, ЦВЗ «Манеж», ярмарка «Арт-Манеж»)
- 2003 — «Медиа-башня» (Калужская область, Парк «Никола-Ленивец»)
- 2002 — «Дровник» (Калужская область, Парк «Никола-Ленивец»)
- 2002 — «Акведук» (Калужская область, Парк «Никола-Ленивец»)
- 2002 — «Колонна из виноградного дерева» (Франция, Ди, фестиваль Est-Ouest)
- 2001 — «Сенная башня» (Калужская область, Парк «Никола-Ленивец»)
- 2000 — «Снеговики» (Калужская область, Парк «Никола-Ленивец»)
Выставки
Персональные выставки
- 2009 — Музей современного искусства Mudam, Люксембург (с инсталляцией «Большой адронный коллайдер»).
- 2008 — Русский павильон, XI Архитектурная биеннале, Венеция.
- 2004 — «Башни», Димитровградский краеведческий музей, Димитровград; Ульяновский областной музей народного творчества, Ульяновск.
- 2002 — «Башня» (совместно с Константином Батынковым; De Moscou, Центр современного искусства Quartier, Кемпер, Франция)
- 1997 — «Двадцать видов реки Угры», Центральный дом художника, Москва.
- 1991 — Галерея XXI, Мадрид, Испания.
Групповые выставки
- 2008 — «Русское бедное», Речной вокзал, Пермь.
- 2006 — Конкурс Владимира Потанина «Меняющийся музей в меняющемся мире», Московская область, Воскресенск, усадьба Кривякино (с проектом «Парк на один день»).
- 2005 — 1 Московская биеннале современного искусства, Москва, Третьяковская галерея (с проектом «Байконур»).
- 2005 — 1 Московская биеннале современного искусства, фестиваль «Арт-Клязьма», Московская область (с проектом «Горка-лабиринт», совместно с Александром Пановым и Никола-Ленивецкими промыслами).
- 2004 — Фестиваль «Арт-Клязьма», Московская область (с проектом «Арт-базар-2», совместно с Александром Пановым и Никола-Ленивецкими промыслами).
- 2003 — «Артконституция», выставка галереи Петра Войса, Московский музей современного искусства.
- 2002 — Выставка российской фотографии на стенде галереи Сarre Noir, Paris Photo-2002, Париж
- 2002 — Современная российская фотография. Второй международный фестиваль фотографии PRO Зрение, Нижний Новгород
- 2002 — IV Международный месяц фотографии в Москве Фотобиеннале-2002, ЦВЗ «Манеж», Москва; мастерские «Арт-Москвы», Центральный дом художника, Москва
- 2001 — Ярмарка «Арт-Москва», Центральный дом художника, Москва
- 1999 — «Маниловский проект» (совместно с Константином Батынковым и Сергеем Лобановым), Токо-Тауэр, Москва
- 1999 — Инсталляция «Храм уединенного размышления» (совместно с Константином Батынковым и Сергеем Лобановым), в рамках акции «Маниловский проект», Галерея Марата Гельмана, Москва
- 1997 — «Водка» (в составе группы «Митьки»), Галерея Марата Гельмана, Москва; Московский международный форум художественных инициатив, Новый Манеж, Москва
- 1997 — «Митьки — флоту» (в составе группы «Митьки»). Центральный военно-морской музей, Санкт-Петербург
- 1996 — Ярмарка «Арт-Москва», Центральный дом художника, Москва (в составе группы «Митьки»)
- 1996 — «Митьки», «Арт-Россия», Центральный дом художника, Москва
- 1993 — «Митьки», ретроспективная выставка к 10-летию движения, Русский музей, Санкт-Петербург
- 1990 — «Логика парадокса» (в составе группы «Митьки»), Дворец молодежи, Москва
- 1989 — «Митьки в Европе», Кёльн, Париж, Антверпен
Акции
- 2006 — «Укрощение огня, или Русский космизм» (совместно с Германом Виноградовым), Калужская область, Никола-Ленивец.
- 2004 — Масленица в Никола-Ленивце (совместно с Германом Виноградовым, Александром Шабуровым и жителями деревни Никола-Ленивец), Калужская область, Никола-Ленивец.
- 2004 — «Маяк на Угре-2» (совместно с Вячеславом Мизиным, Александром Пановым, Асей Силаевой, Константином Скотниковым, Александром Шабуровым, Калужская область, Никола-Ленивец.
- 1997 — «Митьки. Генеральный штаб» (в составе группы «Митьки»). Акция на Гоголевском бульваре, Москва
- 1997 — «Митьковская елочка», новогодний праздник на Манежной площади, Москва
- 1995—1996 — Выставка-акция «Как рисовать лошадь», Манеж Сокорос, Центральный дом художника, Москва
Местонахождение произведений
Лэнд-арт, паблик-арт и инсталляции скульптур из природных материалов
Цитаты
Григорий Ревзин:
 | Иван Крамской, художник, чьё перо было несколько точнее кисти, написал про великого русского пейзажиста Ивана Шишкина: «Шишкин — верстовой столб русского пейзажа». Имелось в виду, что до Шишкина и после русский пейзаж — два разных вида искусства. До него пейзаж это приличная картинка над столом в кабинете. После — эпический образ России, предмет национальной гордости. Вспоминая эту цитату, скажу, что Николай Полисский — верстовой столб русского лэнд-арта. До него — это опыты художественных маргиналов. После — ландшафтные фестивали, собирающие многотысячные толпы людей. Это принципиальный сдвиг в структуре функционирования современного искусства в России. Поэтому — верстовой столб.[10] |  |
Награды и премии
Библиография
Альбомы, каталоги
- Каталог российской экспозиции 11-й архитектурной биеннале в Венеции: В 4 т. Т. 4: Каталог персональной выставки Николая Полисского / Министерство культуры Российской Федерации; специальный выпуск журнала «Проект Классика»; под. ред. Григория Ревзина и Павла Хорошилова. — [Б. м.], 2008.
Интервью
Статьи
- Ромер Фёдор. Никола-неленивец // Еженедельный журнал. — № 032. — 19 августа 2002 года.
- Кулик Ирина. Облако, озеро, башня. Николай Полисский // Проект Классика. — X-MMIV. — 29 апреля 2004 года.
- Хопта Юлия. Артельное искусство // Загородное обозрение. — 25 февраля 2007 года.
- Соколов-Митрич Дмитрий. Мужики летят на биеннале // Русский репортёр. — № 7 (37). — 28 февраля 2008 года.
- Индико Александр. Душа снеговика // Норильский никель. — 2008. — № 2 (41). — Март—апрель.
- Сурков Владислав. Полисский въезжает // Артхроника. — 2008. — № 6.
- Гельман Марат. Без названия // Живой журнал. — 28 мая 2008 года.
- Ответ кремлёвскому политтехнологу В. Ю. Суркову на его статью о художнике Н. Полисском // Живой журнал. — 30 мая 2008 года.
- Бавильский Дмитрий. Культурная политика // Взгляд.ру. — 3 июня 2008 года.
- Ашкеров Андрей. Сурков и вопросы искусствознания // Русский журнал. — 7 июня 2008 года.
- Ревзин Григорий. Николай Полисский и русская архитектура // Каталог российской экспозиции 11-й архитектурной биеннале в Венеции: В 4 т. Т. 4: Каталог персональной выставки Николая Полисского / Министерство культуры Российской Федерации; специальный выпуск журнала «Проект Классика»; под. ред. Григория Ревзина и Павла Хорошилова. — [Б. м.], 2008. — С. 8—10.
- Кулик Ирина. Явление народа // Каталог российской экспозиции 11-й архитектурной биеннале в Венеции: В 4 т. Т. 4: Каталог персональной выставки Николая Полисского / Министерство культуры Российской Федерации; специальный выпуск журнала «Проект Классика»; под. ред. Григория Ревзина и Павла Хорошилова. — [Б. м.], 2008. — С. 12—14.
- Хроника Николая Полисского // Каталог российской экспозиции 11-й архитектурной биеннале в Венеции: В 4 т. Т. 4: Каталог персональной выставки Николая Полисского / Министерство культуры Российской Федерации; специальный выпуск журнала «Проект Классика»; под. ред. Григория Ревзина и Павла Хорошилова. — [Б. м.], 2008. — С. 142—144.
- Дмитриева И. Грачи улетели // Технологии строительства. — 2009. — № 2 (64).
- Москвичёва Мария. Искусство принадлежит огороду! // Московский комсомолец. — № 25080. — 17 июня 2009 года.
- Федоренко Мария. «Механический лес», «Гиперболоидная градирня» и другие объекты на фестивале «Архстояние» // Сноб. — 27 июля 2009 года.
- Малькова Наталья. Сучковатый арт // Русский пионер. — 12 мая 2010 года.
- Ромер Фёдор. Месье Николя. Калужская арт-артель покорила Францию // Культура. — № 45 (7757). — 2—8 декабря 2010 года.
- Мартынова Анастасия, Лапшов Олег, Сускин Алексей, Быков Николай. Никола-Ленивец — деревушка Калужской области — превратилась в центр современной архитектуры // ТВ Центр. — 23 февраля 2011 года.
- Курбатов А. А. Нет повести запутанней на свете, чем повесть о… // Территория и планирование. — 2011. — № 1 (31).
- Шакшина Екатерина. Лэнд-артист приехал в «ЛОМ» // Вечерний Екатеринбург. — 8 июля 2011 года.
- Корсаков Андрей. Николай Полисский. Русский народный land art – это прикольно! // AdIndex.ru. — 1 августа 2011 года.
- Коробова Капитолина. Тропа, ведущая к капищу: красиво и загадочно // Весть. — № 399—402 (7214—7217). — 27 октября 2011 года.
- Курдюкова Дарья. Вулкан в поле, маяк на Угре. К 55-летию художника Николая Полисского // НГ Антракт. — 20 января 2012 года.
- Гогитидзе Ксения. Николай Полисский: искусство существует вопреки всему // Русская служба Би-би-си. — 6 июля 2012 года.
Примечания
Ссылки
dic.academic.ru
Николай Полисский — отец русского ленд-арта
Полисский Николай Владимирович («Дядя Коля») – отец-основатель российского ленд-арта, который, по его словам, «вышел из снеговиков на склоне». Родился в 1957 году, закончил Мухинское училище, стал единственным москвичом в составе ленинградской арт-группы «Митьки» и до 2000 года преспокойно занимался традиционной пейзажной живописью. Но в начале нового тысячелетия и произошло то самое событие – зарождение русского ленд-арта на склоне холма у деревни Никола-Ленивец Калужской области.
Снеговики
А началось всё со снеговиков. Первый крупный проект Полисского с привлечением целой армии местных крестьян раскрыл потенциал простого русского ландшафта. Заброшенное никому не нужное пространство преобразилось – теперь множество снеговиков поднималось по прежде пустующему склону, знаменуя открытие новой эпохи российского монументального искусства. Деревенские жители радовались, с удовольствием катали снежки, а столичные снобы заявляли: снеговики – лебединая песня Полисского. Но вышло ровно наоборот.
Сено-солома
Вскоре созрела авторская концепция – переосмысление исторических архитектурных форм и изготовление их в собственной деревне из подручных материалов.
А сена в деревне достаточно. Но сделать из него по определению можно лишь стог. Но какой стог! Настоящая вавилонская башня. Технология укладки сена подсказала строителям, что оформить его можно в форме пандуса-зиккурата. В строительстве башни была занята вся деревня – первыми подтянулись местные алкаши с косами, затем все остальные. Это положило начало новой авторской тенденции — строительству архаичных форм из не менее архаичных материалов. Над башней смеялись в России – но её заметили за рубежом, и понеслось – Полисский и его помощники из деревни стали активными участниками международных выставок современного искусства. Крестьяне российской глубинки впервые побывали за границей.
Признание
Начиная с 2002 года, арт-объекты Полисского начали расползаться по Земле. В каждом городе или стране художник прежде всего стремился узнать, какие материалы типичны для данной местности. Так что его объекты становились чем-то новым, и в то же время привычным в любой точке мира, органично вписываясь в городской или природный пейзаж. Так, в винодельческом регионе Франции им была поставлена массивная колонна из виноградной лозы, ворота из сплавного леса – в Перми, некое подобие кубического вороньего гнезда из веток ивняка – в промзоне Москвы.
Двуглавые
В программу, включающую в себя использование архаических форм, как нельзя лучше вписались тотемные столбы объекта «Границы империи», инсталлированного всё там же, в деревне Никола-Ленивец. Довольно иронично выглядят двуглавые птицы, рассевшиеся по обветшалым брёвнам – скорее стервятники, чем орлы. Часть этого объекта вошла в постоянную экспозицию музея Эрарта в Санкт-Петербурге.
К гербовому символу художник обратился ещё раз – проект «Жар-птица» был показан там же на масленицу в 2008 году.
Архстояние
В 2006 году Николай Полисский стал основателем фестиваля «Архстояние», проводящегося дважды в год на берегу реки Угры. Учредители фестиваля утверждают, что место проведения фестиваля совпадает с местом исторического Стояния на реке Угре, отсюда и название. А элемент «арх» можно интерпретировать по-разному: как «архитектура», «архетип», «архаика». Всем этим толкованиям найдётся место на фестивале. Большинство объектов фестиваля интерактивны – в них можно забраться, покататься, даже попрыгать. Среди местных достопримечательностей есть самый большой в Европе батут длиной в 50 метров. С недавних пор открыта ещё одна часть проекта – детское Архстояние, где работают образовательные и игровые станции. Ленд-арт стал набирать популярность в России именно благодаря этому фестивалю. Ежегодно наряду с другими авторами в Архстоянии принимает участие сам Николай Полисский. Работы художника привлекают всеобщее внимание участников и посетителей фестиваля.
Парк Никола-Ленивец
Там же, в парке, возникшем в результате проведения фестивалей вокруг Николы-Ленивца, стоит ещё несколько сооружений Полисского. «Вселенский разум», сборище гигантских колонн из дерева и металла, ведущее к деревянному мегамозгу, стилизован под древнюю храмовую архитектуру. «Сельпо», возникшее на руинах заброшенного магазина, также выглядит как храм неизвестной религии. При застройке Никола-Ленивца Николай Полисский, художник, старается мыслить как архитектор и градостроитель. Здесь есть свои маленькие подобия не то Эйфелевой, не то Останкинской телебашни («Медиабашня»), центра Жоржа Помпиду («Бобур»), маяка на берегу реки, на месте первых снеговиков и башни из сена. Художник превращает развалины и пустыри в масштабные произведения искусства. Его объекты не живут долго – эстетика разрушения так же важна для автора, как и энергия созидания. А некоторые произведения и вовсе созданы для того, чтобы сгореть в праздничном огне.
Новое искусство
Ленд-арт как направление в искусстве возник сравнительно недавно, но многие эксперты предсказывают ему большое будущее. Это не просто форма скульптуры или архитектуры, это искусство среды обитания, цель которого – изменить мировоззрение современного городского человека. Николай Полисский с успехом справляется с этой задачей, и армия неравнодушных каждый год съезжается в его деревню. Художник зачастую работает сериями или создаёт интерпретации старых работ (особенно часто повторяются в его творчестве снеговики, башни, ворота) и разбрасывает их по миру, благодаря чему всё больше людей узнаёт о нём и проникается духом его творчества. Полисский – не просто один из самых знаменитых художников России, но и один из известнейших мировых создателей ленд-арта.
fb.ru
«Я просто художник, который делает большие вещи». Интервью с Николаем Полисским
15 мая в Павильоне на территории Новой Голландии прошла лекция Николая Полисского «Арт-Колхоз». Цикл «Гении мест», в рамках которого был приглашен, несомненно, самый известный русский художник жанра ленд-арта, организован журналом «Проект Балтия» и проектом «Новая Голландия: культурная урбанизация». Марина Никифорова побеседовала с Николаем Полисским о природе искусства и о сотрудничестве художника с крестьянами деревни Никола-Ленивец.
По традиции, начнем с вопроса о том, как вы стали художником и занялись архитектурными инсталляциями.
Я совсем не архитектор, хотя меня часто с ним путают. Никогда ничего не понимал в этой профессии. Я мыслю как художник. С архитектурой же не имею ничего общего, кроме разве что размеров моих работ. Я просто художник, который делает большие вещи. Я научился работать с большой формой, с ее уместностью… Больше всего мне нравится увязывать вещь – ее пластику, ее материал, смысл – с пространством. Что здесь должно быть? Какого оно должно быть размера? Держит ли оно пространство вокруг? Должно ли здесь что-то быть вообще? Возможно, это и есть задачи архитектора (и потому меня с ним так часто путают). Впрочем, думаю, художник тоже может этому научиться, если захочет.
Сейчас в моем парке мне приходится решать и какие-то градостроительные вопросы, так что некоторые архитектурные принципы я для себя освоил. Но я чистый практик.
Сейчас в парке для меня важнее всего осмысленность постановки вещи в пространстве; как выразился Григорий Ревзин: «Чего хочет ландшафт?» (парафраз знаменитого вопроса архитектора Луиса Кана «Чем хочет быть здание?» («What does this building want to be?»). – Ред.). И я стараюсь найти тот единственный ход, правильный во всех отношениях.
С архитектурой разобрались. Но как все-таки вы стали художником?
Я был в большей степени живописцем, хотя начинал со скульптуры. Мне хотелось прорваться во что-то новое… Полагаю, каждый художник должен осуществить для себя такой прорыв.
Потом я понял, что мне не стоит изображать пространство на плоскости – я должен выйти в него вживую, своими ногами, и работать уже там. Это было достаточно мучительное решение, но как только у меня начало получаться, как только я почувствовал драйв – никаких сомнений не осталось. Я полностью вошел в картину, совершив этот судьбоносный перелом в 42 года, и совершенно о нем не жалею.
В век тотальной урбанизации и владычества технологий вы поворачиваетесь ко всему этому спиной и идете в обратную сторону. Вас так ведет судьба, или вы сами такую судьбу выбрали?
Не знаю, стал ли бы я этим заниматься, окажись на необитаемом острове… Дело в том, что у меня сразу появилось огромное количество зрителей и помощников, – не так уж я и оторван от общества. Не могу сказать, что я куда-то сбежал.
Я вышел и сказал: «Это место – мое». И оно ответило мне: «Да, Николай! Это твое место, делай с ним что хочешь!» 10 лет никто на него не претендовал. Потом несколько раз кто-то вламывался со своими миллиардами, но у них все быстро разваливалось – и они куда-то исчезали. В итоге как это место принадлежало мне, так оно моим и остается. Надеюсь, все активности, которые там существуют помимо меня, не уничтожат ту изначальную идею одновременной органичности и художественной остроты объектов, которую я установил. Мне хочется, чтобы все новые работы были встроены в мир, едины с природой и ни в коем случае не были чужими. Очень часто архитектор не учитывает среду, хотя, казалось бы, это обязательно. А у меня без этого невозможно.
Люди приходят, смотрят… На слабые и невыразительные вещи смотреть бы не стали. И еще никто мне не сказал, что я испортил то или иное место.
Выходит, вы работаете над созданием собственного «райского сада»?
Вроде бы я делаю это для себя, но если убрать оттуда всех зрителей, мне будет уже неинтересно. Однако я, безусловно, тоталитарен – художник и не может быть иным. Я хочу, чтобы меня поняли, чтобы меня оценили, чтобы люди были счастливы со мной там. Хочу быть счастливым не один, а вместе со всеми.
Вы ушли от городского фольклора, митьков (Николай Полисский состоял в ленинградской художественной группе «Митьки». – Ред.) к фольклору деревенскому. Осталось ли у вас что-то от митьковства? Если да, то как это выражается в ваших работах?
Не буду ругать моих друзей – они занимаются своим делом. Я тоже занимаюсь своим делом – обратился к тому, о чем мы все мечтали в детстве: коллективные действия, радость создания собственного рая, нежелание кого-либо победить… Хотя я прекрасно знаю, что без победы невозможно: люди, которые со мной работают, требуют от меня побед и правильных решений – как от вождя. Я обязан приносить им удачу, обязан придумывать что-то, чтобы они не работали зря, чтобы получали какие-то материальные ресурсы.
Вас нередко называют «народником XXI века». Согласны ли вы с такой характеристикой?
Я не специальный народник. Видимо, я такой изначально: мне нравится, когда со мной работают люди, но главное, чтобы им нравилось это делать. Наверное, идеальное устройство власти для меня – анархическое: некое товарищество, которое само решает, как ему выгоднее жить и что ему делать, дабы получить наиболее благоприятный результат.
Но если ты вождь – ты должен все время предлагать лучший вариант, иначе тебя снесут и заведут совсем другие правила, что, в общем-то, справедливо. Поэтому пока предлагаю вещи, которые им нравятся, – я народник. Как только ослабею, то стану никому не нужен.
Вы приобщили к искусству людей без профессионального художественного образования. Даете ли вы им какой-то теоретический базис, или это некое интуитивное взаимопонимание?
Я не вынуждаю их заниматься чем-то, к чему они не склонны. Они начинали с простейших вещей: косили, собирали стога, рубили что-то из бревен… Сейчас они уже чуточку поднаторели и могут самостоятельно, со своими бензопилами, делать собственное искусство, вполне даже независимое. Я предлагаю им какие-то ходы, а они: «Дядя Коля, отойди!» – то есть: «Мы и сами всё можем». У них потихоньку вырабатывается какая-то стилистика. Я бы, может, еще доработал, а они уже считают, что вещь законченная. И в этой брутальности зритель находит качество: возникает самостоятельное, ни на что не похожее искусство.
«Сенная Башня» и процесс ее создания
Никола-Ленивец, 2000
Можете ли вы назвать это своей школой?
Я бы не стал говорить так пафосно. Безусловно, я для них некая институция, некая альфа и омега, начало и конец. Думаю, если я куда-то уеду – все начнет затухать.
Сейчас появляются какие-то молодые помощники – уже из городских: они продолжают организовывать эту артель, чтобы она не затухла. Конечно, людям надо помогать, ведь они могут в любой момент разбежаться по углам. Но так в любом творческом коллективе: если хватка лидера исчезает, если никто никого за глотку не держит, все может затухнуть.
Члены вашей артели – на первый взгляд обыкновенные крестьяне. Как вам удалось заинтересовать их искусством?
Правильные решения. Что ни говори, без успеха ничего не получится. Это отдельный художник может всю жизнь мучиться, страдать в своей мастерской, а потом умереть в нищете, коллектив же не может существовать без успеха. Мы ведь живем без всякой помощи от властей. И тот факт, что этих крестьян оценивают, что к ним заходят, что им дают денег простые люди, – все это убеждает их в том, что они живут правильно. В общем, все это существует вопреки, а не потому, что нам создали какие-то условия. Дело в том, что земля нам не принадлежит, ее дважды перепродавали. Мы с «хозяевами» – две самостоятельные единицы: они владеют землей, а мы знаем, что с этой землей делать.
Вы создаете объекты не только на природе, в открытом ландшафте, но и в городе. В чем заключается основная разница в подходах? Где вам работать интереснее?
В городе нужно либо найти место, которое очень похоже на природное (а его можно найти в любом городе), либо вписаться в городскую среду.
Важно и мнение людей. Если здесь, в деревне, мне все прощается, потому что люди приезжают ко мне в гости, то в городе уже я приглашен некой властью. А люди не любят ни власть, ни ее подручных. У горожан создается ощущение, что ты отнимаешь у них деньги, которые тебе выделило государство. В лучшем случае бывает пятьдесят на пятьдесят. Половина – за, половина – против. И в этой ситуации все продолжает стоять, как в Перми (имеется в виду реакция горожан на художественные интервенции, осуществленные по инициативе директора Музея современного искусства PERMM Марата Гельмана в начале 2010-х годов. – Ред.).
Так что в городе сложно во всех отношениях. Там ты должен быть нужным, понятным. И главное, что ни в России, ни в мире вообще нет никакого понимания, что же делать в городах, кроме памятников. Люди привыкли – вот стоит памятник: или человек на коне, или в кепке, или он эту кепку сжимает в руке…
Когда ты единственный художник, выражающий свое мнение, то становишься чужим для города, ведь ты первый, кто пытается внедрить что-то в эту среду.
Думаю, искусство будущего – делать что-то в городах. Не просто рекламу, не просто детские площадки… Жители же зачастую не понимают ничего, кроме макдоналдсов и памятников. В деревне таких проблем нет: люди сами приходят, радуются, хлопают в ладоши. Хотя на природе как раз меньше всего и надо – там и так красиво. А в городе – человеческая среда, мусор.
У нас есть один проект: на территории жилой деревни стояла бетонная коробка бывшего магазина, которая со временем приобрела жуткий урбанистический вид советской разрухи. Мы превратили ее в скульптуру. То есть не обязательно делать развалины каким-то мультифункциональным мультикультурным центром (хотя бы потому, что это дорого), для начала достаточно превратить этот бетонный ужас в скульптуру.
«Сельпо»
Никола-Ленивец, 2015
Какая из ваших городских интервенций кажется вам наиболее органичной?
Одна из наших тем – это четырехстолпные арки. Их уже три: одна в Москве, одна в Перми, и одна была недавно сделана для Политехнического музея, но сейчас стоит у нас в деревне. Эта чистая форма придумана не мной, я только меняю материалы. В Москве – как будто ворона свила гнездо. В Перми – сплав бревен по Каме, структурированный взрыв. А у нас в деревне стоит техногенная арка из «научной» серии.
Если хорошо подумать, то можно найти такие формы и материалы, которые будут органичны в городской среде, здесь можно придумать не только конный памятник в кепке. Например, в одном французском портовом городе мы сделали «Космическую археологию» – упавший спутник из старых бакенов. А на заводе в Тайване – «восточную» инсталляцию из металла.
«Спутник. Космическая археология»
Дюнкерк, 2010
«Тон Хо»
Тайвань, 2016
Ваши объекты, с одной стороны, монументальны, с другой – транслируют идею временности (художник часто сжигает созданные им объекты. – Ред.). Нет ли в этом противоречия?
Полагаю, современное искусство и не должно думать о вечном материале. Это попросту невозможно – все вечное уже сделано. Время сегодня бежит очень быстро, искусство должно этому подчиняться: вот оно постояло, вот его разобрали, вот на его месте построили что-то новое…
Собственно, я с этого и начинал: со снега, с сена… Произведения быстро умирали, – главное, чтобы оставался какой-то миф: здесь стояла такая вещь, ее нужно помнить. Важно, что остается память. Из всех семи чудес света только пирамиды достойны вечности, остальные – исчезли, но о них помнят. Это лучше, чем если какая-то вещь будет стоять настолько долго, что всем надоест, а когда ее захотят заменить – окажется сделанной из такого прочного железа, что и не разобрать.
«Снеговики»
Никола-Ленивец, 2000
Думаю, вечность не в материале, а в идее. В конце концов, идею можно повторить.
Надо играть. Раз время меняется, то и искусство в городе тоже должно меняться. Да и архитектура становится невечной: если раньше она оставляла после себя красивые руины, то теперь превращается в груду мусора.
Видимо, наступают такие времена, когда придется ломать и строить что-то другое.
Ваши работы неоднозначны: в них можно найти вторые, третьи, десятые смыслы, в том числе и те, которые не были заложены изначально. Какая из интерпретаций критиков или простых зрителей показалась вам наиболее неожиданной, интересной?
Ходят у меня по деревне люди бывалые. Они водят за собой группы и что-то рассказывают, иной раз забавное – создают некий миф. Я рад любым интерпретациям. Например, когда «Граница империи» постарела, она стала будто и вправду очень древней: кто-то говорил, что ее сделали друиды или древние славяне, хотя на деле ей было не больше 10 лет. И люди верят. Люди вообще склонны доверять.
«Граница империи»
Никола-Ленивец, 2007
Но я все время повторяю, что не вкладываю в свои работы никакого тайного смысла, никакой «сакральности». Конечно, я использую дух Стоунхенджа или древних строений, поэтому появляются некие зиккураты. Но я никого специально не обманываю, не заряжаю объекты магией вуду, хотя людям в голову приходят и такие идеи.
Люди сами любят обманываться, и фантазия ведет их к самостоятельному осмыслению искусства. Я думаю, что если искусство дает повод порассуждать, придумать свою фантазию – это тоже соавторство, сотворчество. Может быть, потом человеку и самому захочется что-то сделать. Такое соучастие и включение в воображаемую жизнь зрителя гораздо важнее, чем сказать: «Данная вещь – про это и ни про что иное».
Рассуждайте, и то, что вам придет на ум, и будет настоящей правдой.
То есть никаких табличек с подписями в чистом поле?
В идеале их быть не должно. На фестивале приходится, но я против. Наоборот, чем меньше запаха фестиваля, запаха художника, тем лучше. Зритель должен находить вещи, авторы которых забыты, смыслы которых исчезли, и заново всё придумывать и осознавать.
При желании, в ваших работах можно усмотреть политические подтексты: двуглавые птицы упомянутой выше «Границы империи», такая же двуглавая «Жар-птица», нашумевшая «Пламенеющая готика»…
«Жар-птица»
Никола-Ленивец, 2008
Я живой человек, я могу как-то пошутить над этой двуглавой жар-птицей… Вокруг «Границы империи» летают степняки; когда они на нее садятся, то кажется, будто у них тоже по две головы. А кощунственный акт из этого делают злобные люди с недостаточной фантазией.
С Масленицей (традиционное для художника праздничное сожжение инсталляции весной 2018 года было проведено и с объектом «Пламенеющая готика», что вызвало критику в прессе. – Ред.) я совершенно никого не собирался обижать. Когда я услышал все это, то не знал, что ответить, – хотелось только, чтобы все поскорее закончилось.
Неужели сегодня нельзя свободно рассуждать? Неужели нужно постоянно включать какую-то самоцензуру?
У вас есть научно-фантастическая серия, в которую входят «Большой адронный коллайдер», «Вселенский разум», «Бобур»… Это то, о чем вы мечтаете?
Я просто уважаю дерзновенных людей. Ученых, которые совершают какой-то подвиг, делают что-то сверх всех возможностей. В «Большом адронном коллайдере» я пытался создать визуальный образ данного научного события. Конечно, это карго-культ, когда человек, ничего не понимающий в науке, пытается повторить то, что его потрясло.
Кстати, в Люксембурге посмотреть на наш коллайдер приходили сотрудники ЦЕРН, и они были очень доброжелательны.
Получается, что сам феномен Большого адронного коллайдера в современной культуре по значимости подобен Стоунхенджу?
Конечно! Если раньше художники могли брать что-то от природы: гром, молнию, то сейчас человек создал свою безусловную научную природу, которая настолько сложна, настолько мощна, что с ней может взаимодействовать художник, он может находить в ней идеи, вдохновение.
Разумеется, я никогда не смогу понять это, как ученые. Но, будучи художником, я, словно дикарь, пытаюсь воспроизвести данное явление из доступных материалов и объяснить своим соплеменникам, насколько это важно.
Вас называют «русским народником», тем не менее вы часто работаете за рубежом. Не сложно ли вам создавать произведения на чужбине?
Нет. Понятно, что сначала нужно договориться с местными, а потом ты начинаешь им объяснять, что ты хочешь у них научиться, например, работать с бамбуком. И вот вы уже творите вместе – работа спорится. Тогда они начинают вести себя как мои крестьяне: мы с ними вместе делаем эту вещь, вместе ее оцениваем. То есть для них это не подарок какого-то непонятного художника, а то, что возникает в результате коллективного труда. Они уже считают эту вещь своей, гордятся ею.
То есть дело не в русской народности, а в народности как таковой, какой бы она ни была?
Обязательно должно быть органично. Если я во Франции, то становлюсь французским художником, в Японии – японским. И это не отнимает у меня моего собственного «я», я все равно остаюсь самим собой. Наоборот, это меня обогащает новым материалом, возможностью сделать что-то в новом пейзаже. Например, в Японии красивейшие голубые горы, где еще я такие возьму?
«Бабмуковые волны»
Япония, Ясака (Нагано), 2017
В связи с глобализационными процессами «народность» сегодня зачастую оказывается фальшивкой, уловкой для привлечения туристов. Не боитесь ли вы, что Никола-Ленивец постигнет та же участь?
В Никола-Ленивце я боюсь всего. Главное, страшно, что мне не хватит сил закрепить свои принципы, объяснить людям, что, собственно, я хочу там видеть. Действительно боюсь глобализации, интернационализации, в результате которой все художники будут похожи друг на друга как братья-близнецы, а все вокруг превратится в обыкновенный неразличимый дизайн.
Вот этого я опасаюсь больше, чем фальшивой народности. У нас же нет там ни матрешек, ни лаптей, ни еще чего-то лжепатриотического. У нас есть материал, который растет у нас же. Но мне не хотелось бы потерять свое лицо. И я действительно боюсь, что здесь будет всё как у всех.
Что у вас будет как у всех (или у всех как у вас)?
У всех всё уже примерно как у всех. А я пока что со своей физиономией, и пусть кому-то она может показаться неказистой – она самостоятельная.
Интервью: Марина Никифорова
Фотографии предоставлены Николаем Полисским
projectbaltia.com
Профиль | Николай Полисский
Николай Владимирович Полисский (род. 5 января 1957 г.) — российский современный художник, скульптор, живописец. Окончил факультет керамики Ленинградского высшего художественно–промышленного училища имени В. И. Мухиной (сейчас Санкт–Петербургская государственная художественно-промышленная академия имени А. Л. Штиглица).
До 2000 года Николай Полисский занимался в основном живописью. Идея поменять краски на что–то иное пришла неожиданно для него самого. Представив в зимнем пейзаже огромное войско снеговиков, он решил сделать их в натуральном исполнении и попросил местных ребят слепить ему штук 200–300. Так появился его первый ландшафтный проект, позже он был презентован на выставке «Арт–Москва». И за ним последовали следующие, все масштабные, из природных материалов (сена, дерева, лозы) — «Сенная башня», «Дровник», «Медиа башня», «Маяк» и другие.
Николай Полисский верен и другому своему принципу: все его произведения он создает вместе с артелью местных, деревенских мужиков, «Никола–Ленивецкими Промыслами». Сам он называет их своими соавторами, а они верно следуют за ним, куда бы он не поехал и где бы не делал свои работы.
Николай Полисский яркий и единственный представитель русского ленд–арта— искусства вне выставочных стен, ведущего диалог с окружающим пейзажем. Его монументальные работы отличаются грандиозным масштабом и гармоничностью с природой. За последние 13 лет они появлялись в Москве, Перми, Петербурге, Люксембурге, Париже, Майми, Барселоне… и на множестве выставок в крупнейших музеях мира. Его творческая вотчина, деревня Никола–Ленивец, превратилась в летний форпост современного искусства.
Curriculum Vitae
[email protected], +7-915-164-83-26
polissky.ru
Публикации » Publications
Неделю назад на металлургическом заводе в тайваньской провинции Мяоли открылась выставка работ главного российского лендартиста Николая Полисского. TANR посетила выставку,…
Теоретики-физики, колдующие в Швейцарии над гигантским коллайдером—ускорителем заряженных частиц, наверное, и не подозревают, что в соседнем Люксембурге у них появился…
Когда обосновавшиеся в Константинополе генуэзцы строили Галатскую башню, они не знали, что потом она будет маяком, пожарной каланчой и главным…
Расположенный на расстоянии более пятидесяти километров к востоку от Москвы город Воскресенск примечателен своим центральным парком. В нем когда-то размещалась…
Неподалеку от станции метро Владыкино, на пустыре, замыкающем Сигнальный проезд, возвышается арка. Она встречает всякого направляющегося в парк, название которого…
Тайну русского пейзажа, красоту которого так сразу и не разглядишь (как писал классик, «краски неярки и звуки нерезки»), с большим…
Николай Полисский как-то раз уже запускал армию снеговиков через реку Угра, ту самую, на которой случилось много веков назад великое…
В середине июня 2006 года на территории усадьбы Кривякино в городе Воскресенске Московской области был осуществлен проект воссоздания пейзажного парка…
В прошлые выходные в Москве, в районе Алтуфьева, в парке на берегу реки Лихоборки, состоялось открытие триумфальной арки — новой…
В деревне Никола-Ленивец, что на реке Угра в Калужской губернии, при поддержке журнала «Креатив & Creativity» прошла презентация очередного проекта…
В люксембургском «MUDAM» открылась сделанная специально для этого музея современного искусства выставка Николая Полисского «Большой адронный коллайдер», кураторами которой выступили…
Перед открытием НИКОЛАЙ ПОЛИССКИЙ ответил на вопросы МИЛЕНЫ Ъ-ОРЛОВОЙ. — Вы-то сами знаете, как выглядит адронный коллайдер? — Я изучал…
В Люксембурге появился «Большой адронный коллайдер». Свое видение научного эксперимента предложил российский художник Николай Полисский вместе с артелью мужиков из…
В Люксембурге Николай Полисский запустил Большой деревянный коллайдер. Европа узнала много нового об устройстве мира Люксембург, в сущности, та же…
В течение десяти дней конца сентября — начала октября небольшой городок Ди (4 800 жителей) на юге Франции, где проходил…
Триумфальная арка архитектора Галины Лихтеровои и художника Николая Полисского вернула Алтуфьевскому шоссе осмысленность модернистского проекта. Поставленная на уровне крон деревьев…
В селе Никола-Ленивец, что в Калужской области, на берегу реки Угры открылся второй фестиваль архитектурно-ландшафтных проектов «Архстояние». В способностях воплотить…
В парке усадьбы Кривякино, расположившейся в центре города Воскресенска Московской области, прошла акция «Парк на один день», удачно соединившая народные…
В Калужской деревне московский художник Николай Полисский закончил свой очередной строительный проект – модель телевизионной башни, сплетенную из ольхи и…
Распространение высокотехнологичных продуктов деревообрабатывающей промышленности лишь подчеркивает ценность рукотворных творений из дерева. Сооружения Николая Полисского представляют среди них особый интерес.…
Архитекторы и художники, уже давно выбравшие дивное по красоте место — деревню Никола-Ленивец на реке Угре площадкой своих экспериментов в…
В ночь перед выборами на высоком берегу реки Угры в Калужской области целый час более тысячи человек стояли с открытыми…
Северо-Западный округ Москвы украсился сооружениями известного художника Николая Полисского и его постоянных соавторов — крестьян из деревни Никола-Ленивец. Первые образцы…
На Руси святой возвели Вавилонскую башню. Прямо у стен Кремля, точнее, между его Георгиевской башней и летчиком Чкаловым, на Верхневолжской…
У артобъекта, созданного в жанре public art (или land art, или open air — все заковыристые английские термины обозначают искусство…
В Нижнем Новгороде открылась самая большая снежная горка в России. Горка, а точнее 15-метровая башня с 200-метровым языком-горкой была построена…
В самом центре Нижнего Новгорода к новогодним праздникам столичный художник Николай Полисский и десяток жителей деревни Николо-Ленивец построили ледяную горку…
Фестиваль ландшафтной архитектуры «Архстояние» проходит с 2006 года. В первый же год на территории национального парка «Угра» на берегах реки,…
Столичный художник Николай Полисский создает экологически чистое искусство в провинции. В ТО ВРЕМЯ как бульвары и скверы столицы заселяет каменно-бронзовое…
Еще две недели в ульяновском Музее народного творчества будет работать фотовыставка, рассказывающая о проекте “Башня”. Автор проекта Николай Полисский побывал…
Прошлым летом в деревне Никола-Ленивец Калужской губернии на лугу у реки была построена башня из сена. Восьми с половиной метров…
Художник Николай Полисский вместе с Константином Батынковым построил вавилонскую башню высотой десять метров. Причем башня эта — исконно русская, из…
Сенна́я ба́шня — лэнд-артовский проект Николая Полисского, созданный в 2001 году. Осуществлён совместно с Константином Батынковым и участниками Никола-Ленивецких промыслов.…
polissky.ru
Станьте первым комментатором