Максимишин фотограф: Сергей Максимишин: «Фотограф должен быть рассказчиком»

Сергей Максимишин: «Фотограф должен быть рассказчиком»

Сергей Максимишин (Sergey Maximishin) — талантливый фотожурналист. Его работы узнаваемы не только в узких кругах любителей фотоискусства. Они хорошо продаются на выставках и привлекают внимание как фотографов-любителей, так и профессионалов. Начиная с 2001 года Сергей Максимишин на разных конкурсах ежегодно получал награды. Самым значимым стал первый приз на выставке World Press Photo (2006 год). 

До того, как взять камеру в руки и посвятить жизнь искусству фотографии, Сергей получил политехническое образование. Он успел поработать в Эрмитаже и возглавить крупную компанию. Но, в силу определенных обстоятельств, в какой-то момент его жизнь круто изменилась, и он реализовал свой творческий потенциал в сфере искусства.

Детство и юность талантливого фотожурналиста

Появился на свет Сергей Максимишин 29 октября 1964 года в поселке Кодыма, который находится в Одесской области.

Со временем семья переехала в Керчь (Крым). Никто не пророчил Сергею творческого будущего. В 1982 году юноша окончил школу, в которой учился прилежно. Затем он успешно сдал вступительные экзамены в Политехническом институте, располагающемся в Ленинграде, куда и отправился учиться. Выбрал Сергей не самую легкую специальность — получал знания в области экспериментальной ядерной физики. Занятия не особо увлекали Максимишина, и через 3 года его отчислили из-за большого количества пропусков.

Лишившись статуса студента, Сергей отправился на военную службу, где и взял впервые камеру в руки. С этого момента его поглотил мир фотографии, хотя до того, как увлечение превратилось в профессию, прошло немало времени. Во время военной службы, которая длилась с 1985 по 1987 год, юноша входил в группу советских военных специалистов, работающих на Кубе. Сергея взяли в качестве фотографа.

Приход в фотографию

После возвращения из армии Максимишин решает закончить образование,  восстанавливается в институте. Из-за скромного финансового положения Сергею пришлось параллельно устроиться на работу. Он занял вакантную должность в лаборатории Эрмитажа, где в его обязанности входило проводить экспертизы. Чаще всего он работал с монетами, исследуя их химический состав.

В тяжелый для всей страны период, начавшийся в начале 90-х, у Сергея уже была семья и маленький сын. В 1991 году он оставляет работу в Эрмитаже, где к тому времени уже перестали платить зарплату, и начинает работать в частных компаниях. Когда в 1998 году компания, в которой Максимишин работал, разорилась, Сергей кардинально меняет свою жизнь.

На протяжении всего времени после возвращения из армии Максимишин не выпускает камеру из рук, фотографирует друзей и знакомых. В 1996 году он узнал о наборе в группу фотокорреспондентов и поспешил подать документы. Обучался искусству фотографии Сергей 2 года. Уже в то время он начал публиковаться в малоизвестных изданиях. Вот как раз после банкротства фирмы он и решил превратить любимое хобби в профессию.

Творческий путь гениального фотокорреспондента

В 1999 году Максимишин начал работать в издании «Известия». В 2000 году он отправляется в Чечню, 2001 — в Афганистан, а 2002 — в Ирак. Эти годы можно назвать поворотными в жизни фотокорреспондента, работы которого попадают в западные СМИ. В Чечне пути Сергея пересеклись с фотографом Юрием Козыревым, который стал его первым учителем. Несмотря на то, что техника с которой работал фотокорреспондент, была далека от совершенства, ему удалось сделать немало снимков. Сегодня они не только выставляются в галереях, но и успешно продаются. Яркий пример — работа под названием «Продавец золотых рыбок», сделанная в 2002 году.

В 2003 году Сергей перестал работать с «Известиями» и начал сотрудничество с немецким агентством «Фокус», американскими и французскими изданиями. Сегодня же он не только занимается любимым делом, но и обучает искусству фотографии студентов. На своих курсах мастер своего дела вовсе не акцентирует внимание на технической стороне вопроса. Цель Максимишина — научить тех, кто уже знает основы съемки, делать «живые» снимки, которые отображают суть происходящей ситуации. Ведь, по собственным убеждениям Сергея, обучиться технической стороне может каждый, а вот раскрыть через камеру душу человека — гораздо сложнее. «Моя задача — объяснить студентам, как рассказывать истории с помощью фотографии», — всегда говорит мастер.

На протяжении 6 лет Максимишин устраивает выставки работ своих студентов, которые собирают большое количество зрителей и ценителей искусства.

Кроме преподавания на курсах фотожурналистики, Сергей организовывает мастер-классы не только в разных городах России, но и за рубежом. Также он с радостью принимает приглашения поработать в составе жюри на фотоконкурсах и фестивалях, устраивает собственные выставки, пишет книги. Несмотря на то, что жизнь известного фотокорреспондента расписана по часам, он успевает следить за новыми тенденциями и вести активную социальную жизнь в сети Facebook.

Наследие Сергея Максимишина

Снимки Сергея Максимишина для многих стали учебным материалом, при помощи которого начинающие фотографы оттачивают свое мастерство. В 2007 году он выпустил книгу, в которой собрал лучшие работы. Она называется «Последняя империя. Двадцать лет спустя».  В ней можно найти снимки не только с просторов России, а сюжеты из всех стран, которые некогда входили в состав СССР. Его фотографии наполнены чувствами и эмоциями.

Максимишин никогда не гонялся за идеальным кадром с точки зрения композиции, света и т.д. Для него важна реальная история о людях и событиях, которую он и рассказывает через объектив своей камеры. Сегодня Сергей трудится над второй книгой.

10 любимых фотографий Сергея Максимишина — Bird In Flight

Сергей Максимишин, 50 лет Учился в Ленинградском политехническом институте на кафедре экспериментальной ядерной физики. С 1985 по 1987 служил в армии (был фотографом военного клуба Группы советских военных специалистов на Кубе). В 1988 году вернулся в институт, совмещал учёбу с работой в лаборатории научно-технической экспертизы Эрмитажа. С 1996-го по 1998-й учился на факультете фотокорреспондентов при санкт-петербургском Доме журналистов. С 1999 по 2003 годы работал в газете «Известия». С 2003 года сотрудничает с немецким агентством «Фокус». Двукратный лауреат World Press Photo, победитель множества российских и международных конкурсов. Публиковался в Time, Newsweek, Paris Match, Stern, Geo и многих других изданиях.

Продавец золотых рыбок. Багдад. 2002 год.

Мы прилетели в Багдад в сентябре 2002-го, за полгода до войны. В то время в Ираке позволяли работать только русским журналистам. Просто так ходить по городу и фотографировать было запрещено — только в сопровождении «гида». Русскоязычных гидов было немного, и почти все они работали с телевизионщиками. Нам с Юрием Козыревым выдали одного Хасана на двоих. На попытки возмутиться предложили ещё гида с португальским языком. Это было проблемой, поскольку официально мы работали для «Известий» и «Огонька», но на самом деле для Time и Newsweek — их прямых конкурентов. Мы боялись, что когда-нибудь в наших журналах выйдут похожие картинки, и будет позор на весь мир.

Наняли Мундыра — тот знал русский, но не был аккредитован при местном «министерстве правды». Поступали так: приходили в какое-нибудь место и работали парами: кто-то с Хасаном, а кто-то с Мундыром, стараясь не отходить далеко. Как только у того, кто работал с Мундыром, возникали проблемы (а они возникали практически сразу, почти в каждом месте был «смотрящий»), Мундыр бежал за Хасаном, и Хасан (мы ему хорошо платили) разруливал ситуацию.

Нашей задачей было снимать всё, что можно. Все понимали, что дело идёт к войне, и Ирак был всем интересен. В субботу пошли на птичий рынок. Договорились так: чтобы не мешать друг другу и не снимать одинаковые картинки, Юра с Хасаном отправились фотографировать птичек, а я — рыбок. Обычно я просматриваю снятое на цифру в процессе съёмки, но этот кадр я заметил уже в гостинице. «Юра, — говорю, — смотри какая картинка!». Козырев глянул скептически и сказал: «Птички, рыбки, нас что, за этим сюда послали? Тоже мне фотохудожники!».

Мы тогда работали с камерой Canon D30, это, на мой взгляд, худшее изделие фирмы за всё время её существования. Через три-пять кадров камера говорила «Busy» и отказывалась реагировать на любые команды. Угадать, сколько времени она пробудет в этом состоянии, было невозможно. Размер цифрового файла — 2 160 × 1 440 пикселей (3,1 мегабайта). Сейчас камера самого дешёвого мобильного телефона выдаёт в разы больший файл. Но это не мешает картинке публиковаться до сих пор и, более того, продаваться в галереях. Иногда бывает, что размер не имеет значения.

{«img»: «/wp-content/uploads/2015/06/Maksimishin_01.jpg», «alt»: «Сергей Максимишин», «text»: «»}

Банковские служащие отмечают день рождения коллеги в ночном клубе «Хали-гали». Санкт-Петербург. 2002 год.

«Огонёк» решил взять интервью у Романа Трахтенберга, шоумена, автора и ведущего развлекательной программы в питерском клубе «Хали-гали» — «клубе грязных эстетов», чрезвычайно популярном в Петербурге в начале 2000-х. Раскованная атмосфера, много недорогой водки, большие порции сытной еды, грубые (иногда ну очень смешные) шутки. Официантки — топлесс, спляшут голыми на столе, если попросишь, а если очень попросишь, и не только спляшут. В общем, творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья по-советски.

Отправились мы в клуб с приехавшим из Москвы пишущим журналистом. Ещё до начала программы взяли интервью, остались посмотреть шоу. Трезвым на это дело смотреть невозможно, и через какое-то время мы оказались на одной волне с собравшимися. За соседним столиком веселилась компания банковских служащих, отмечавших день рождения коллеги. Соседи опережали нас, по моим понятиям, граммов на 150.

Эта картинка оказалась самой невинной из снятого. Стриптизёрша работала с огоньком. «Огонёк» фотографию не поставил.

Танец на столе — подарок юбиляру. Поощряемый своими удалыми нетрезвыми героями, я снимал почти вслепую — было очень темно. Вспышкой (тогда ещё у меня была вспышка) лупил в потолок за себя. Потолок был обтянут чёрным бархатом, под потолком, помню, была ещё какая-то решётка из реек, на которой крепились тусклые лампочки. Плёнка — не цифра, посмотреть, что получается — никак, уверенности в том, что что-то вообще получится, не было никакой, да и процесс, надо сказать, в тот момент увлекал больше, чем результат.

Утром в лаборатории выяснилось, что всё получилось. Эта картинка оказалась самой невинной из снятого. Стриптизёрша работала с огоньком. «Огонёк» фотографию не поставил.

{«img»: «/wp-content/uploads/2015/06/Maksimishin_02.jpg», «alt»: «Сергей Максимишин», «text»: «»}

Александро-Свирский монастырь. Ленинградская область. 2002 год.

В Александро-Свирский монастырь я приехал по заданию «Известий». Уже не помню точно, что же именно я должен был снимать. Дело было в понедельник страстной недели. Полным ходом шёл ремонт собора, недавно переданного церкви (в советское время в помещениях монастыря располагалась психиатрическая больница, а до того — тюрьма, и над дверями келий ещё висели латунные таблички с номерами камер). Монахи торопились — по плану пасхальная служба должна была пройти уже в отреставрированном соборе.

Передав с пишущей журналисткой плёнки в редакцию, я решил остаться в монастыре до Пасхи. К Чистому четвергу со строительными работами закончили, и, как и положено, началась уборка. Монахи стали переносить иконы из братского корпуса в собор. Я снимал с нижней точки, чтобы сделать хмурое фактурное небо фоном для графичных фигур монахов.

В пасхальную ночь вместе с монахами и прихожанами был на всенощной. Под утро вдруг распахнулись двери храма, полыхнули свечи под порывом холодного ветра, заколыхались тени на стенах и ликах. Вошли люди, одетые в длинные чёрные кожаные пальто и стали вдоль стен. Как в кино.

После службы пошли разговляться. Духовное начальство и почётные гости (меня тоже пригласили) пировали отдельно от братии и послушников. Зайдя в трапезную, среди приглашённых я увидел и людей, удививших меня в храме. Их пальто уже висели на вешалке, серьёзные мужчины в чёрной униформе усаживались за стол. На рукавах были видны повязки с похожей на свастику эмблемой Русского национального единства. Я ушёл праздновать Воскресение Христово к людям попроще.

{«img»: «/wp-content/uploads/2015/06/Maksimishin_03.jpg», «alt»: «Сергей Максимишин», «text»: «»}

Теологический колледж. Махачкала. 2008 год.

В середине 2000-х в Дагестане вспыхнула эпидемия похищения невест. Усилившееся имущественное расслоение, выползшие вдруг из средневековья межнациональные счёты и обиды привели к тому, что для множества молодых мужчин найти себе пару законным способом стало практически невозможно. Дело зашло так далеко, что глава духовного управления мусульман Дагестана выступил по телевидению с обращением, призывавшим джигитов добывать невест исключительно мирным путём. «Русский репортёр» решил об этом писать.

Сфотографировать похищение, не выходя за рамки, очерченные Уголовным кодексом, невозможно. Снимать кино «Кавказская пленница 2.0» — не наш метод. Решили отойти от буквального иллюстрирования текста и сделать небольшое эссе о судьбе дагестанской женщины вообще.

Сначала я отправился в селение Муги, снимал школу, половина девочек выпускного класса которой уже были похищены. В Махачкале снимал роддом. На здании не было живого места — всё исписано сообщениями: «Гульжанат родила Мураду Рабазанчика!!!». «У Али и Хавы родился Долгатик!!!». По слухам, после публикации фотографии расписного роддома в «Русском репортёре» здание побелили. Иногда и от фотографа бывает польза.

Густо усаженная пластмассовыми пальмами махачкалинская набережная — место романтических прогулок, поснимал там немного. Зашёл на репетицию шоу-балета. Выступления ансамбля в ночных клубах (девочки танцуют в купальниках) — самое эротичное из зрелищ, допущенных к легальному просмотру в Дагестане. Многим девушкам, принимающим участие в репетициях, родители запрещают выступать перед публикой.

Натерпелся страху, снимая дагестанскую свадьбу. За нежно-розовым лимузином с молодожёнами прямо по разделительной полосе мчится кортеж из 20 побитых жизнью «жигулей». Грохочет лезгинка. Из окон автомобилей, высунувшись по пояс, кричат и размахивают саблями родственники молодожёнов. Те, у кого нет сабли, машут ножнами. Встречные машины шарахаются в стороны.

На боковых улицах появления кортежа ожидают абреки на лохматых «копейках». Их задача — выскочив из укрытия, перегородить кортежу путь. В случае их успеха от джигитов принято откупаться. Я снимаю через открытую заднюю дверь, лёжа на животе в одной из «восьмёрок» кортежа. Спрашиваю, как часто жених и невеста добираются до загса живыми. Говорят, что почти всегда. Свадьба скромная — 550 приглашённых. На входе в банкетный зал сидит родственник невесты и в учётную книгу вносит фамилию прибывшего гостя и сумму подарка в рублях или валюте. Молодым, похоже, будет что посчитать долгими зимними вечерами.

Сходил на филфак местного университета — традиционное место добычи эмансипированных невест. Решил поискать источник, откуда берутся невесты, исповедующие традиционные ценности. Добрые люди посоветовали сходить в теологический колледж. Если быть точным, в Гуманитарно-педагогический колледж при Институте теологии и международных отношений имени Маммадибира ар-Рочи. Пришлось просидеть всю лекцию по исламскому праву, дожидаясь момента, когда девушки перестанут обращать на меня внимание. Зато я теперь знаю, что если у вас меньше пяти верблюдов, закят (налог на имущество в пользу бедных) вы по бедности не платите, но если у вас их, верблюдов, от пяти до девяти, с вас одна овца в год.

{«img»: «/wp-content/uploads/2015/06/Maksimishin_04.jpg», «alt»: «Сергей Максимишин», «text»: «»}

Вриндаван. Индия. 2013.

Вриндаван — один из важнейших религиозных центров, это город, где родился Кришна. Индусы недолюбливают жителей Вриндавана, считая их высокомерными зазнайками. По преданию, люди, родившиеся в этом городе, следующую жизнь проведут в раю (для индусов рай — не счастливый конец фильма, а лишь санаторий, краткосрочный отпуск, предоставляемый в награду за добрые дела). Ещё во Вриндаване самые злые и подлые обезьяны. Одна из них прыгнула сверху на плечи моему спутнику и вырвала из рук пакетик со сладостями. Потом нам объяснили, что во Вриндаване обезьяны — особенные: в них вселяются души брахманов, злоупотребивших некогда доверием учеников.

Видимо, пять лет, проведённых в Эрмитаже, не прошли даром, и я подсознательно реагирую на классические композиционные схемы. Боюсь, мне уже себя не переделать.

Вриндаван — невероятно фотогеничное место. Этот сюжет сам меня нашёл — я просто шёл по улице, глядя по сторонам, и успел снять три кадра, прежде чем люди, обратив на меня внимание, стали улыбаться мне в камеру.

Иногда меня упрекают в чрезмерной живописности моих фотографий. Я даже какое-то время комплексовал по этому поводу, ведь фотография — не живопись для бедных, у неё своя эстетика, а у живописи — своя. Но, видимо, пять лет, проведённых в Эрмитаже, не прошли даром, и я подсознательно реагирую на классические композиционные схемы. Боюсь, мне уже себя не переделать.

{«img»: «/wp-content/uploads/2015/06/Maksimishin_05.jpg», «alt»: «Сергей Максимишин», «text»: «»}

Паром через Иртыш. Тобольск. Июнь 2005

Мой приятель, увидев эту фотографию сказал: «Улыбка Саурона». Ничего демонического в парне нет — его зовут Саша, он работал водителем в комитете по культуре мэрии Тобольска. Сашу и его «уазик-буханку» мэрия отправила мне на подмогу, когда мы делали материал о Тобольске для журнала GEO. Картинку я снял, когда мы с журналистом Александром Можаевым вечером переправлялись на пароме через Иртыш. Мы вышли погулять по парому, а Саша остался в кабине, и сложно было не заметить этот треугольник — зубы, церковь и крест. Паром двигался быстро, и церковь стремительно исчезала, а плёнки в камере не было. Вообще говоря, её почти совсем не было, я израсходовал весь взятый на день запас. Оставалась лишь (чудом вспомнил!) много месяцев болтавшаяся в кофре катушка восьмисотки — по тем временам (2005 год) штука экзотическая. Пока я заряжал плёнку, церковь совсем съехала к левому краю окна, и я едва успел сделать несколько кадров. И, как всегда бывает, при любом количестве дублей точная карточка всегда одна.

Помимо ослепительной улыбки запомнилась Сашина присказка: «Мясо без водки только собаки едят!».

А один неплохой фотограф написал на моей страничке: «Фотография на обложке [имеется ввиду обложка моей книги «Последняя империя: 20 лет спустя»] удивительно дебильно-постановочно-пропагандистско-совковская по стилистике. Никакого отношения к репортажной фотографии она не имеет».

{«img»: «/wp-content/uploads/2015/06/Maksimishin_06.jpg», «alt»: «Сергей Максимишин», «text»: «»}

Окно циркового автобуса. Санкт-Петербург. 2000 год.

Ровно в полдень со стены Петропавловской крепости стреляет пушка. Говорят, адмирал в Адмиралтействе под грохот орудия выпивает рюмку водки. Иногда право сделать выстрел предоставляют важным гостям города. В тот день выстрелить доверили известному цирковому артисту. В благодарность артист привёз с собой других артистов, и вместе они устроили представление прямо во дворе крепости. Пока все снимали выступление (не люблю фотографировать то, что показывают), я бродил вокруг. Увидел клоунов в окне циркового автобуса. Чтобы снять такую картинку, большого ума не нужно.

Это единственная фотография в книге, пропорции которой отличаются от традиционных 2:3. Я не люблю кадрировать, считаю кадрирование творческим поражением, потому что для меня фотография — это такая игра: поймай жизнь в прямоугольник «два к трём». Но уж если приходится, то делаю это в исходных пропорциях. А в этой картинке отступил от этого правила: рама окна просто просится быть рамкой фотографии.

{«img»: «/wp-content/uploads/2015/06/Maksimishin_07.jpg», «alt»: «Сергей Максимишин», «text»: «»}

Полевая кухня. Алхан-Кала. Чечня. 2000

«Известия» разругались с пресс-центром Министерства обороны, и редакция боялась, что если фотографа и аккредитуют, то работать не дадут. Поэтому в Чечню я полетел, аккредитовавшись по дружбе от питерской молодёжной газеты «Смена». Самое трудное в командировке в Чечню было попасть Чечню. Сотни журналистов осаждали расположенный в Моздоке (Северная Осетия) пресс-центр группировки войск, но вертолёт у пресс-центра был только один. Туда брали, как правило, только группы федеральных телеканалов. Остальным приходилось рассчитывать только на удачу.

Нам с Юрием Козыревым посчастливилось столкнуться генералом Шамановым. В ответ на нашу просьбу помочь генерал сказал, что завтра утром из Владикавказа он вылетает в Аргун. Если хотим с ним лететь, нужно быть в пять утра у трапа. Как нам попасть на военный аэродром к пяти утра, мы постеснялись спросить.

От Моздока до Владикавказа можно добраться по двум дорогам. Одна, что напрямую и быстро, идёт через Ингушетию. По ней ездить страшно — там похищают людей. Другая проходит через Кабардино-Балкарию. Путь длинный, но по тем временам относительно безопасный. Нанимаем «копейку» с чеченскими номерами. Собираемся ехать по длинной дороге. На развилке нас останавливают нетрезвые сотрудники Военной автомобильной инспекции. Непонятно зачем, по-моему, просто из пьяного куража, запрещают ехать направо и отправляют через Ингушетию. Говорят, у вас номера чеченские, вам по фигу. Таксист заметно нервничает, выжимает из «копейки» максимум. Говорит, что главное нам проскочить 30-километровый участок, где дорога идёт через лес.

Ровно на этом участке нас останавливают какие-то люди в камуфляже. Не русские, никаких знаков различия, на вопросы не отвечают. Таксиста куда-то уводят, нас запирают в комнате и велят ждать. Время от времени дверь открывается, кто-то смотрит на нас молча и уходит. Сейчас пытаюсь вспомнить интерьер комнаты, лица людей и ловлю себя на мысли, что за давностью лет картинка стёрлась. Помню, скорее, уже свои рассказы о том, что было, а не то, как было. Я был уверен, что нас похитили. В очередной раз открылась дверь. Человек посмотрел на нас пристально и обратился ко мне:
— Я тебя мог по телевизору видеть?
— Мог, — говорю, — наверное.
— Выходите!

Посадили в машину. Ещё с час ждали водителя. Тот появился в сопровождении двух военных, бледный как смерть. На вопросы не отвечал. Доехали молча. Кто были задержавшие нас люди, мы так и не поняли.

Устроились в гостинице, но спать не ложились — пили водку в пустом гостиничном ресторане. В 4 утра взяли такси и отправились на аэродром. Ласково попросили примёрзшего часового пропустить нас на лётное поле. Мальчик попросил сигарет. Дали две пачки. «Мужики, а покушать нет?». У нас было только яблоко.

У вертолёта встретили фотографа Максима Мармура. С Максимом был майор, корреспондент «Красной звезды». Поговорили. Уже в Аргуне майор вприпрыжку побежал к генералу и стал что-то говорить, косясь в мою сторону. Шаманов подозвал меня.
— Ты для кого снимаешь?
— Для «Смены».
— А почему он говорит, что ты из «Известий»?

Пришлось всё рассказать. Шаманов не дослушал: «Хер с тобой. Снимай пока. Говна наснимаешь — в зиндан посажу!».

На броне с бойцами отправились на позиции у села Лаха-Варанды. Федералы уже два месяца не могли войти в Аргунское ущелье, шла позиционная война, как в Первую мировую. Но об этом я расскажу под другой фотографией. А в тот день поспели почти к обеду. Дымилась полевая кухня, а дым и туман из любого сюжета делают картинку.

{«img»: «/wp-content/uploads/2015/06/Maksimishin_08.jpg», «alt»: «Сергей Максимишин», «text»: «»}

Полдник в кадетском корпусе. Сысерть, Свердловская область. 2008 год.

Для журнала Paris Match я снимал материал о Екатеринбурге. Договорился о съёмке с кадетским корпусом, находящимся в городке Сысерть — пригороде Екатеринбурга.

Я терпеть не могу никакой нерезкости в кадре. Иногда мне кажется, что выделение главного путём увода второстепенных (как думает фотограф) деталей в расфокус — акт творческого бессилия, неспособность фотографа организовать гармоничное сосуществование деталей в кадре. Часто фотографы боятся «лишних» деталей только потому, что не умеют или ленятся заставить их работать на образ.

Когда-то у меня была выставка в Италии, на открытие приехали местные телевизионщики, и корреспондент среди прочего спросила: «А что для вас время?». Я никогда не думал над этим, но сказал, что время для фотографа — это объект консервации. Мы закатываем время в банки, так, как хозяйки закатывают помидоры. Это наша миссия. А время — оно как раз в «мусоре»: в пуговичках, в тапочках, в картинке на стене, в виде за окном.

Эта картинка — единственная в книжке, где есть нерезкость. Просто она мне очень нравится.

{«img»: «/wp-content/uploads/2015/06/Maksimishin_09.jpg», «alt»: «Сергей Максимишин», «text»: «»}

2008

Когда я был школьником, Кавказ совсем не ассоциировался с войной. Конечно, я читал Лермонтова и Толстого, но Хаджи-Мурат воспринимался персонажем мифическим. Заходи, дорогой, будем барашка резать, шашлык кушать, вино пить, в общем, «Кавказская пленница» и никакой войны. Потом заполыхало. Кавказ стал театром военных действий.

Питерский фотограф Дима Гусарин предложил провести мастер-класс в Кабардино-Балкарии. Я подумал, что это либо шутка, либо безответственность. Но Дима, хорошо зная эти места, утверждал, что живущим в ущелье Чегем балкарцам пока удаётся держаться в стороне от войны.

Из Нальчика до Юль-Тебе (одного из двух расположенных в ущелье аулов) раз в день ходит разношенный ПАЗик. Я приехал за сутки до прибытия участников мастер-класса. Аул крохотный: 70 домов, 300 жителей. Бродил весь день — не снял ни одной картинки. Испугался, что студенты меня поколотят.

Но обошлось. Убедившись в том, что на улице фотографии не растут, народ пошёл внутрь. Вскоре начались обиды: «Почему ты у нас три раза кушала, а у соседей пять?» — укоряли нашу девочку селяне. Через неделю стало казаться, что в ущелье Чегем мы родились и выросли.

Про фотографию: я попросил разрешения прийти в гости рано утром, чтобы сфотографировать, как девочек провожают в школу. Купил что-то к чаю, пришёл в семь. Позавтракав, стали ждать школьный автобус. Автобус задерживался, и возникла пауза чистого ожидания.

Женщина в чёрной косынке — мама девочек. Рядом — их тётка, сестра погибшего (зимой упал в пропасть вместе с трактором) отца. Как старшая, она взяла на себя ответственность за семью. Много и тяжело работает — покупает мелким оптом коньяк в одном месте, продаёт в розницу в другом. Хорошо понимает (она мусульманка), что торговать алкоголем — грех, но, говорит, Аллах видит, что не для наживы, а чтобы прокормиться.

Уезжали из аула со слезами. Как минимум, одна из участниц мастер-класса, Марина Маковецкая, стала настоящим фотографом. А ещё я был страшно горд, когда журнал «Русский репортёр» поместил эту фотографию на афишу своей юбилейной выставки.

{«img»: «/wp-content/uploads/2015/06/Maksimishin_10. jpg», «alt»: «Сергей Максимишин», «text»: «»}

Текст взят без сокращений из авторской книги «100 фотографий Сергея Максимишина», которую можно заказать до 31 августа.

Сергей Максимишин – мастер фотоисторий

На счету Сергея Максимишина множество премий и наград, в том числе две победы в конкурсе World Press Photo. Его работы публикуют в The Times, Newsweek, Washington Post, Paris Match, Stern, Geo, The Wall Street Journal, Business Week, Focus, Der Profile и в популярных отечественных изданиях.

В 2007 году Максимишин выпустил книгу «Последняя империя. Двадцать лет спустя», которую составил из своих лучших снимков, сделанных в России и союзных республиках после распада СССР. В 2015 вышла ещё одна авторская фотокнига – «Сергей Максимишин. 100 фотографий».

Максимишин снимает настоящую Россию, страну, которая с первого взгляда может показаться не самой прекрасной, но полной чувств, эмоций и очарования. На его фотографиях, сделанных на улицах, в вытрезвителях и ресторанах запечатлены люди, живущие обычной жизнью. Сквозь объектив фотографа сцены выстраиваются в классические композиционные схемы и превращаются в изящные говорящие картины.

Работы Сергея Максимишина, снятые в разные годы в разных странах:

Два монаха несут икону. Александро-Свирский монастырь, 2001.

Офисные работники банка отмечают День рождения коллеги. Санкт-Петербург, Россия, 2001.

Авторский текст к снимку выше из книги «100 фотографий Сергея Максимишина»:

«Огонёк» решил взять интервью у Романа Трахтенберга, шоумена, автора и ведущего развлекательной программы в питерском клубе «Хали-гали» – «клубе грязных эстетов», чрезвычайно популярном в Петербурге в начале 2000-х. Раскованная атмосфера, много недорогой водки, большие порции сытной еды, грубые (иногда ну очень смешные) шутки. Официантки – топлесс, спляшут голыми на столе, если попросишь, а если очень попросишь, и не только спляшут. В общем, творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья по-советски.

Отправились мы в клуб с приехавшим из Москвы пишущим журналистом. Ещё до начала программы взяли интервью, остались посмотреть шоу. Трезвым на это дело смотреть невозможно, и через какое-то время мы оказались на одной волне с собравшимися. За соседним столиком веселилась компания банковских служащих, отмечавших день рождения коллеги. Соседи опережали нас, по моим понятиям, граммов на 150.

Танец на столе – подарок юбиляру. Поощряемый своими удалыми нетрезвыми героями, я снимал почти вслепую – было очень темно. Вспышкой (тогда ещё у меня была вспышка) лупил в потолок за себя. Потолок был обтянут чёрным бархатом, под потолком, помню, была ещё какая-то решётка из реек, на которой крепились тусклые лампочки. Плёнка – не цифра, посмотреть, что получается – никак, уверенности в том, что что-то вообще получится, не было никакой, да и процесс, надо сказать, в тот момент увлекал больше, чем результат.

Утром в лаборатории выяснилось, что всё получилось. Эта картинка оказалась самой невинной из снятого. Стриптизёрша работала с огоньком. «Огонёк» фотографию не поставил.

Ресторан «Зов Ильича». Санкт-Петербург, 2003.

Теологический колледж. Махачкала, 2008.

Владимир Путин. Санкт-Петербург, 2001.

«Наши». Москва, 2008.

Стена. Санкт-Петербург, 2003.

Полдник в кадетской школе. Екатеринбург, 2008.

Курбан-Байрам. Санкт-Петербург, 2004.

Тобольск, 2006.

Невский. Санкт-Петербург, 2000.

Вытрезвитель. Санкт-Петербург, 2003.

Термальные вынны. Камчатка.

Зверосовхоз «Пионер». Ленинградская область, 2002.

Кормление голубей. Санкт-Петербург, 2001.

Курбан-байрам. Санкт-Петербург, 2004.

Чаепитие труппы самодеятельного «Наивного театра» при Психоневрологическом интернате N7.

Ямал, 2003.

Московский бизнесмен и его жена на борту собственного теплохода. Москва, 2004.

Рыбоводный завод, Камчатка, 2006.

1-е Мая. Санкт-Петербург, 2000.

Санкт-Петербург, 2000.

Мариинский театр. Санкт-Петербург, 2002.

Русский музей. Подготовка к открытию выставки Айвазовского. Санкт-Петербург, 2000.

Эрмитаж. Санкт-Петербург, 2003.

Ресторан Мао. Санкт-Петербург, 2002.

Москва, 2004.

Грозный, Чечня, 2000.

Чечня, 2000.

Грозный, Чечня, 2000.

Солдатик, Дубай-Юрт, Чечня, 2000.

Гудермес, Чечня, 2003.

Сестры Фатима и Зухра, их мать Джамиля и тетка Натифа ждут прибытия школьного автобуса. Чегемское ущелье, Кабардино-Балкария, 2008.

Переправа. Тобольск, река Иртыш, 2005.

Рыбная ловля на реке Иртыш. Казахстан, 2004.

Озеро Зайсан, Казахстан, 2004.

Сельская церковь. Деревня Арамуз, Армения, 2007.

Застава. Казбеги, Грузия, 2005.

Афганистан, 2001.

Дети наблюдают за обучением новобранцев. Афнганистан, 2001.

Афганистан, 2001.

Слуга, зажигающий свечу. Афганистан, 2001.

Мальчик, нагружающий осла. Афганистан, 2001.

Продавец золотых рыбок. Багдад, Ирак, 2002.

Очередь за продовольствием. Багдад, Ирак, 2002.

Кирпичный завод. Ал-Нахраван, Ирак, 2002.

Пешеходный мост. Багдад, Ирак, 2002.

Тянущие сети. Гоа, Индия, 2002.

Оптовый рыбный рынок. Гоа, Индия, 2002.

Штат Карнатака, Индия, 2002.

Штат Гоа, Индия, 2002.

Ремонт сельской церкви. Штат Гоа, Индия, 2006.

Грузчик. Штат Гоа, Индия, 2006.

Каменоломня. Штат Гоа, Индия, 2008.

38-я параллель. Северокорейские пограничники. Пхонмончжон, Северная Корея, 2005.

Храмовая полиция. Исфахан, Иран, 2006.

Набережная в колониальном стиле. Сус, Тунис, 2001.

Кирпичный завод. Бхактапур, Непал, 2007.

Праздник полнолуния в храме Пашупатинат. Катманду, Непал, 2008.

Смотрите также:

ФОТОГРАФ. Cергей Максимишин: nikonofficial — LiveJournal

Многократный призёр конкурсов «Пресс Фото России» и «World Press Photo» разных лет, Сергей Максимишин является ведущим специалистом легендарного Факультета фотокорреспондентов Союза журналистов Санкт-Петербурга. Его персональные выставки проходили в Москве, Санкт-Петербурге, Париже и Лос-Анджелесе. Список мировых изданий, с которыми он сотрудничал и сотрудничает, внушителен: «Stern», «Time, «Geo», «Business Week», «Fokus», «Corriere della Sera», «Newsweek», «The Times», «The Wall Street Journal», «The Washington Post», «Der Profile», «Liberation», «Parool», «Le Monde», «Figaro», «L’Espresso»… Востребован Максимишин как автор и в России: «Известия», «Огонёк», «Итоги», «Комсомольская правда», «Российская газета», «Московский комсомолец», «Вокруг света».

Вы, пожалуй, один из немногих современных фотографов, имеющих уникальное техническое образование. Оно, наверное, помогает вам лучше других понимать, как работает современная профессиональная фотокамера?

У меня, действительно, нетипичная для фотожурналиста специальность. Я учился в Ленинградском политехе на кафедре Экспериментальной ядерной физики, но, несмотря на это, я практически ничего не понимаю в работе цифрового аппарата, да и не нужно это, мне интересно другое.

Честно говоря, я забыл почти всё, чему меня учили в институте, но скромно надеюсь, что физика помогает мне ясно мыслить. Она удивительным образом структурирует мышление. В работе журналиста это остро необходимо.

Можно ли стать хорошим журналистом сразу после школы, поступив в университет, или обязательно наличие жизненного опыта и сложившихся интересов? Ведь Ваша судьба — как раз пример второго, более сложного пути. Кто из коллег был для Вас ориентиром на пути к вершинам профессии; может быть, и снимающие, и пишущие признанные мастера, такие как Василий Песков и Юрий Рост?

Безусловно, я уважаю эти имена. Мне кажется, что фотожурналист значительно ближе к пишущим журналистам, чем, к примеру, фэшн-фотографам. В слове «фотожурналистика» — главное — «журналистика». На меня как на фотожурналиста сильно повлияли журналисты пишущие. Например, совместная работа с Петром Вайлем была замечательной школой.

Вы сами ведь иногда пишите, не так ли? По-моему, у Вас замечательно получается заставить взаимодействовать текст и фотоизображение. Вам нравится это?

Иногда меня заставляют делать это, немножко шантажируя. Например, Наташа Ударцева, фоторедактор «Огонька», ставила условия — будет от тебя текст — будет «картинка» в номере… и я старался, хотя писать смертельно не люблю. В этом плане я, наверное, ленив. Для меня это как мыть посуду — умею делать, но не люблю…

Может быть, стоит порекомендовать такой тренинг для начинающих, много и не очень осмысленно снимающих фотографов — попробовать написать текст к своим фото, «отлегендировать» увиденное в кадре?

Я не знаю хороших фотографов, которые бы плохо писали. Если тебе есть, что сказать — ты скажешь это словами или картинками. Фотоистория — это перевод с русского языка на фотографический. Своих студентов я заставляю начинать работу над очерком с названия: если ты не знаешь, что снимаешь, что же ты снимешь?

Где, по-вашему, грань между фотожурналистикой и фотоискусством?

Я думаю, что если фотожурналист однажды решил, что он художник, то, журналист в нём уже умер, а вот родился ли художник — ещё неизвестно. Я легко могу представить себе ситуацию, когда художественность не нужна или даже вредна фотожурналисту. Иногда сухой протокольный снимок работает намного сильнее.

Однажды я работал в Ираке для американского журнала «Newsweek». Мне позвонили из редакции и попросили найти фото Саддама с сыновьями. Задача нетривиальная, ведь семейные отношения у них были непростыми.

Я вспомнил, что где-то, в какой-то чайхане, видел такую картинку. Мы с водителем стали методично объезжать все заведения, в которых когда-то бывали. И вот, в конце дня, мы нашли нужную чайхану. «Фотошопом» склеенная картинка в богатой китайской раме из золоченого алюминия висела на самом видном месте: Саддам и два его сына на фоне руин Вавилона.

Я снял эту фотографию множество раз «через» (и всё не просто так, я ведь хитрый фотограф): людей, пьющих чай, через людей, курящих кальян, через отражения и прочее, прочее… Посетители, увидев мой интерес, стали мне подыгрывать. Потом пришёл хозяин и стал, помогая мне, вытирать с картинки пыль. Я уже ехал домой, когда подумал, что все мои хитрости — полная ерунда. Сама по себе эта штука настолько сильна, что все мои потуги на креатив только мешают. Я вернулся в чайхану и сделал обычную репродукцию. Журнал дал картинку на разворот.

Другая история: где-то в Англии нашли детскую варежку XIV века. На агентском фото полуистлевшая варежка, лежащая на ладони, а справа полкадра занимает чьё-то лицо, внимательно вглядывающееся в эту варежку. Честно говоря, меня от этого тошнит. Меня интересует только трогательная варежка, а потуги фотографа анимировать картинку меня совсем не интересуют.

Недавно была защита у моих студентов. Анна Артемьева, фотограф «Новой газеты», сняла замечательную историю: портреты узников ГУЛАГа, тех немногих, кто ещё жив. Мы долго думали, как сделать так, чтоб в портрете присутствовал ГУЛАГ. Анна попросила каждого из героев показать вещь, которая была с ним в лагере. Аня представляла фотографии парами: портрет человека и фотография вещи, прошедшей с ним через лагеря.

Обсудить студенческие выпускные истории пришли замечательные фотографы, спасибо им огромное. Живые классики Володя Вяткин и Игорь Гаврилов после показа Аниной истории в один голос сказали, что портреты недостаточно художественны, что нужно было снять красивее.

Я защищал свою студентку, доказывал, что конкретно в этом проекте аскетизм формы — это концепция, работающая на образ.

В итоге спор коснулся замечательной фотографии южноафриканского фотографа Джуди Бибер, которая получила гран-при позапрошлогоднего «World Press Photo»: афганская женщина с отрезанным носом. Об этой фотографии Вяткин с Гавриловым тоже сказали, что и её можно было снять красивее. С моей же точки зрения «красивее» в этой ситуации не нужно. Сильнее всего эта фотография бы работала, если бы была снята в стилистике полицейского отчёта. Но я понимаю, почему Джуди сняла именно так. Её фотография — это диалог с фотографией Стива МакКари — помните его обошедшую весь мир афганскую девушку с зелёными глазами?

Я убеждён, что художественность фотожурналисту нужна в той же мере, что и красноречие адвокату. Для адвоката очень важно уметь красиво говорить, но если адвокат красиво говорит лишь с целью произвести впечатление на зал — он плохой адвокат, поскольку задача адвоката — не производить впечатление, а защищать клиента.

Мы должны уметь красиво снимать. Но ни в коем случае фотожурналист самовыражение не должен ставить главной своей целью. Задача фотожурналиста одна — рассказывать одним людям о том, как живут другие. Если для решения этой задачи нужна художественность, значит нужно быть художественным. Если нужна строгая сухая документальность, нужно уметь победить в себе художника.

Какова сейчас роль фотографии в жизни общества?

В конце 70-х, как только телевидение научилось давать картинку в режиме реального времени из любой точки мира, фотография перестала быть средством массовой информации. До этого по фотографиям люди узнавали мир. Примерно так же, как они узнавали мир по гравюрам в дофотографическую эпоху. Люди знали, как выглядит бегемот по впечатлениям художника, нарисовавшего его. Перед этим он ехал в Африку, писал акварель, а по ней потом гравёр делал гравюру, а гравюра уже шла к читателю. Фотограф, фиксируя события, был ещё и нотариусом. Событием было то, что было сфотографировано. Сейчас эту роль взяли на себя телевидение и Интернет. Документальная фотография перестала быть жизненно важной.

В СМИ всё действительно происходит именно так. Но вот страницы в социальных сетях с яркими качественными фотографиями «работают» лучше, чем без них. Может быть, это даёт определённую надежду на будущее фотожурналистам?

Для того чтобы фотограф мог работать, он должен есть, пить, одеваться, иметь деньги на технику.

Когда к социальным сетям удастся приделать кассовый аппарат, наступит новая эра в развитии фотографии. Её приметы уже видны. Уже появилось такое явление как краудфандинг (народное финансирование), когда авторы и организаторы чего-либо интересного успешно собирают в интернете деньги без посредников.

Вот недавно замечательные фотографы Оксана Юшко и Ольга Кравец с помощью социальных сетей собрали деньги на фотопроект про Чечню. Точнее, они сначала сняли материал, но для того, чтобы подвести итог проекту, они бросили клич в сети и смогли привлечь к своей идее деньги. По-моему, это знаковое событие. Оно в корне меняет представление о профессии, ведь между фотожурналистом и читателем исчезает ещё и фильтр — редактор, фоторедактор, арт-директор…
Сейчас Яна Романова, замечательный петербургский фотограф, также собирает в сети деньги на свой новый проект. Может быть, за этим будущее.

Значит всё-таки и коммерческое будущее профессии заключено в социальных сетях?

Пожалуй, да, но какое-то время ещё должно уйти на техническую готовность и привычку авторов и читателей-зрителей собирать и отдавать деньги таким способом.

Я тоже общаюсь в социальных сетях. Например, сейчас выставляю свои фотографии в «Facebook». У меня там на сегодня уже около 5 000 друзей, больше просто нельзя по условиям проекта. Но для меня пока это способ общения, а не сфера коммерческого интереса.

Приоткройте, пожалуйста, начинающим фотографам завесу тайны над способами заработка. Или, может быть, Ваш совет — не зацикливаться на деньгах и искать их в других сферах деятельности, фотографией занимаясь бескорыстно?
Мне трудно ответить на этот вопрос. У меня нет однозначных рецептов. Могу сказать одно — сейчас не лучшее время для того, чтобы становиться профессиональным фотожурналистом.

Помимо общего кризиса в экономике, кризиса в фотографии, кризис переживают и иллюстрированные журналы, их неумолимо становится меньше. Им отпущено, думаю, ещё года три, прежде чем они окончательно уйдут в сеть.

Всё началось со смерти великого журнала «Life». Уже сегодня количество подписчиков журнала «Time» и посетителей сайта www.time.com отличаются в десятки раз в пользу электронного проекта. Помяните моё слово, коммуникаторы и планшетные компьютеры скоро будут раздавать на улицах по символической цене. Так когда-то, по-моему, Рокфеллер, создал в доавтомобильную эпоху рынок сбыта керосина, раздав миллионам китайцев керосиновые лампы.

Если говорить о моих заработках. Примерно половина — это различные заказные работы, 40% — преподавание, 10% — даёт архив. К преподаванию я отношу и выездные мастер-классы, которые провожу в разных точках земного шара. Для меня подобные мастер-классы, помимо прочего, это редкая возможность снимать то, что хочешь, а не то, что заказывают. Кроме того, стыдно снять хуже, чем твои студенты, и это сильно мотивирует.

К сожалению, такие поездки дорого стоят, поэтому со мной, как правило, путешествуют «продвинутые» любители, а мне хотелось бы видеть в этих поездках молодых профессионалов.

Мой ближайший мастер-класс в одном из самых интересных мест Индии — штате Орисса.

Почему и как Вами был выбран Петербург в качестве места жизни, здесь ведь не всем хорошо?

Скорее, этот замечательный город выбрал меня сам. В 1981 году я впервые приехал сюда ещё школьником на экскурсию. Здесь в «политехе» учился мой приятель, и я попал к нему в общежитие, на одну из студенческих пьянок-гулянок, в компанию очаровавших меня умных мальчиков и девочек. Мне это невероятно понравилось, и я решил поступать в «политех». В начале 80-х годов он был окружён особой романтической аурой. Если бы не та поездка — я поступил бы в какой-то из университетов городов СССР: Москву, Киев, Одессу… И всё сложилось бы по-другому.

Сейчас я думаю, что единственное место, где я могу в России жить — это Питер. При этом я не «фан» Санкт-Петербурга до дрожи, как некоторые, и стараюсь трезво смотреть на свой город, он переживает не лучшие свои времена.

Академик Александр Михайлович Панченко, выдающийся российский филолог, ныне покойный, сказал мне как-то, что были в истории Петербурга и Москвы моменты, когда жители массово покидали город. Питер без людей выглядел намного лучше и величественнее. Никогда он не был таким красивым. А вот Москва без людей сразу начинала гореть и гибнуть.

Ещё он говорил мне, что Санкт-Петербург — это город зрителей, ценителей, критиков. А вот созидатели, творцы, как правило, приходили в Санкт-Петербург извне. Из современных нам гениев-петербуржцев я могу, пожалуй, назвать только Иосифа Бродского.

Видимо, ребёнку в детстве желательно съесть какое-то количество южных помидоров, чтобы потом всю жизнь были силы.

Думаю, я всё-таки со временем уеду из Петербурга, потому что мне здесь темно и холодно. Но не скучно…

О географии и ритмике Ваших путешествий ходят легенды. Откуда вы сейчас вернулись? Мой звонок недавно застал Вас в Гонконге…

Примерно полгода я провожу вне дома, в дальних поездках. Я действительно был не так давно в Гонконге. Снимал для журнала «Вокруг света».

Журнал переживает непростую перезагрузку. Два года назад он прошёл грамотный ребрэндинг. Был создан новый современный макет, который мне очень нравится. Но сейчас, с уходом Сергея Пархоменко и Маши Гессен, в редакции нет главного редактора. Вчера мы с Галей Величко, фотодиректором журнала, поздравили друг друга с тем, что сдали в номер материал о Гонконге.

Мне понравился тематический выпуск «Вокруг света», посвящённый войне 1812 года, прочёл его от корки до корки.

На днях я вернулся из Москвы, где работал для одного французского журнала над странным проектом о совершенно аномальной любви советских людей к Луи де Фюнесу.

У журнала будет специальный выпуск, посвящённый этому актёру. В номере запланирована отдельная статья про российскую любовь и необыкновенный прокатный успех фильмов с его участием. Мы в Москве искали людей, которые нам рассказывали о Луи де Фюнесе и его творчестве разные интересные вещи.

Я не сам выбрал эту тему. Редкое счастье для фотографа быть «композитором» своих историй. Но часто фотожурналист — это не »композитор» и даже не «дирижёр», а скорее «первая скрипка».

Будем ли мы с Вами говорить о политике, которой немало в ваших фотографиях? Что думаете Вы о судьбе России и о судьбе людей, живущих на её огромной территории?

Сегодня мне не хотелось бы говорить об этом. Почти всё я сказал в своей книге «Последняя империя. Двадцать лет спустя».

То, что происходит в стране, мне активно не нравится. Можно ли с этим жить или нет? Думаю, можно, особенно, если понять, что страна и государство — это разные вещи. Страна остаётся, а государство меняется…

К слову, я недавно даже на митинг во второй раз в жизни ходил не как фотограф, а как встревоженный горожанин. Протестовали мы против гигантской газпромовской башни, которая должна была вырасти, по сути, напротив моего дома.

Вы служили срочную службу в удивительном месте, на Кубе, были фотографом в военном клубе, не так ли? Удалось ли сохранить фотоархив тех лет?

Была такая яркая страница. К сожалению, архив я свой там оставил по глупости и лености, хотя и мог постараться его вывезти.

Моя фотолаборатория на «острове свободы» была местом встречи студентов, попавших по воле судьбы в армию. Это был такой «клуб» в клубе. Как ни странно, именно на Кубе я познакомился с поэзией Иосифа Бродского. Мы собирались и, в том числе, читали стихи, которые в рукописном виде в толстой тетрадке были у моего товарища Алексея Молочника.

Некоторые Ваши фото шокируют. Так действует на зрителей и сделанный Вами лет десять назад мрачный портрет Путина, и знаменитые «Обнажённые норки», а недавно меня впечатлила Ваша серия фотографий «Норильск. Май месяц», Вам не угрожают после таких публикаций?

Норильск действительно шокирует. Я не искал ничего специально. Официальных угроз не было, но на форумах некоторые зрители писали, что если я ещё раз приеду в Норильск, меня заставят съесть эти фото…

Мне кажется, Ваши фото Норильска скорее могут привлечь туда экологические гранты на спасение территории, чем многолетние усилия общественности.

Мне тоже так кажется. Не раз уже со мной случалось такое в различных проблемных местах. Сначала мне взахлёб рассказывают о проблемах, а когда я их показываю — меня называют «очернителем». Вот такой получается когнитивный диссонанс…

Начиналось с Норильском всё очень позитивно. Мои коллеги из местного фотоклуба пригласили меня провести у них в городе мастер-класс. Я давно мечтал попасть в Норильск. Но полететь туда за свой счёт очень дорого. Я попросил ребят из фотоклуба в качестве оплаты мастер-класса помочь мне с билетами и с квартирой дней на десять. У меня не было заказчика на этот материал, по сути, я делал его для себя.

После моего возвращения мне позвонили люди с сайта www.openspace.ru и попросили поделиться материалами. Когда узнали, что у меня есть свежая не опубликованная история, то даже предложили гонорар. 300 долларов. Я в ответ спросил, знают ли они, сколько стоит билет в Норильск? В итоге я отдал материал бесплатно. Я считаю, что лучше отдать бесплатно, чем дёшево. Он за короткий срок набрал более 700 тысяч просмотров. Мне нравится, что сетевые порталы начинают платить фотографам. Осталось дождаться острой конкуренции между ними.

Безопасность фотографа в путешествии является ли проблемой для Вас?

Я не чувствую себя этаким Рэмбо. К тому же, я не военный фотограф. Моя фотография — это стык этнографии и социальных тем. Я стараюсь избегать каких-либо конфликтов интересов. Такие проблемы скорее возникают в Москве, когда из дверей выбегает охранник и кричит фотографу, что здесь снимать нельзя.
Ни одно фото не стоит вашей жизни.

А вот воровство фототехники — это проблема. В Петербурге работает банда, которая целенаправленно грабит фотографов. Мне случилось как-то отбиться от них. У меня нет ни одного знакомого питерского фотографа, не пострадавшего от этих преступников.

Как выглядит Ваш архив? Храните ли Вы все свои фото? Как относитесь к служебному формату RAW (NEF)?

Храню только фото в формате jpg. Снимки стараюсь как можно быстрее сортировать и выбирать лучшие. Архив веду хронологический и тематический. К материалу отношусь критично. Всё лишнее сразу выбрасываю. Весь мой архив умещается пока на терабайтном диске.

Целый период вашей жизни был связан с работой в физической лаборатории Эрмитажа. Как вспоминается сегодня то время?

В лаборатории было много фотографий, которыми я не занимался, но был рядом. Например, любая атрибуция (определение авторства) — это обязательно — рентгеновский снимок: рентгеновская фотография выявляет так называемый «подмалёвок». Белила ведь содержат свинец, который на снимке виден по-особому. Любая реставрация — это инфракрасный снимок, с его помощью выявляют авторский рисунок, карандашные слои. Ультрафиолетовое фото — это утраты, состояние лака…
Я писал диплом в Эрмитаже как физик. Мой диплом по физике назывался «Разработка методики термолюминисцентного датирования керамики» — такие методы позволяют определить дату последнего нагрева черепка (обжиг или пожар). Это была прикладная полезная работа, я был ею искренне увлечён.

Детство я ведь провёл в Керчи. Керчь полна различным историческим материалом. Я ездил на раскопки, занимался археологией при музее. Когда я думал, куда поступать после школы, я буквально разрывался между физикой и археологией. Идя на физику, я подразумевал, что буду стараться работать на стыке наук. На третьем курсе я стал волонтёром в Эрмитаже, а потом меня взяли в штат. Мне эта работа очень нравилась, но началась перестройка, к тому времени у меня уже родился ребёнок, а зарплата в Эрмитаже упала в силу инфляции до 14 долларов. Я понял, что так жить дальше нельзя. У меня тогда было ощущение, что я хороню мечту.

Остались ли у Вас мечты?

Глобальные, пожалуй, нет. Отдельный блок желаний связан с тем, чтобы у детей всё сложилось в жизни…

Поддерживает ли Вас жена в вашем увлечении, в Вашей работе?

Для неё, конечно, был удар, когда я из менеджеров ушёл в фотографы. Доходы семейные серьёзно пострадали от такого моего решения, но она перенесла это достойно. Постепенно дела выправились…

Мой режим жизни, по-моему, только укрепляет отношения. Я же не пропадаю на полгода как капитан дальнего плавания. Обычно больше, чем на десять дней, в командировку не уезжаю, правда, делаю это довольно часто.

Вы, судя по Вашим снимкам, довольно бесстрашный человек. Вы всё-таки чего-то боитесь?

Например, страшно превратиться в охотника из «Обыкновенного чуда», который всё своё время тратит на защиту своих заслуг.

Видите ли Вы себя классическим пенсионером?

На пенсию не собираюсь, да и нереально прожить на неё в нашей стране в наше время. Я очень хорошо для себя решил, что не хочу зависеть от государства ни в какой степени. Буду работать всё время — преподавать, писать книжки, но нагрузку буду снижать. Ритм, в котором я живу сейчас всё время поддерживать невозможно.

На самом деле, это вопрос, который меня серьёзно беспокоит.

Выживут ли традиционные формы объединения фотографов — фотоклубы?

Думаю, что очень скоро они окончательно виртуализируются.

Печатаете ли Вы свои фото сами?

У меня на это нет ни времени, ни сил. Ни одной своей выставки сам я не устроил, мне всегда помогают организаторы.

Как Вы относитесь к «ломографии» и другим подобным экзотическим «творческим тупикам»?

Отношусь нормально, как к экспериментальному пространству. Например, сейчас великий Георгий Пинхасов весь с головой ушёл в телефонную фотографию. Если ему это нравится, если он этим искренне увлечён, значит это хорошо.

Как и с какого возраста посоветуете приобщать детей к искусству фотографии?

У меня есть личный отрицательный опыт. Я ездил со старшим сыном на съёмку в Карпаты и в Непал. Процесса обучения у нас не получилось. Способности у него есть, но есть и главная детская проблема — отсутствие концентрации. Но бывают дети — самородки. В 17 лет снимают как взрослые.

Я часто думаю о том, что было бы со мной, если бы я начал серьёзно заниматься фотографией не в 34 года, а в 20? Был бы мой сегодняшний результат лучше или хуже? Не перегорел бы я? У меня нет ответа на этот вопрос.

Возвращаетесь ли Вы иногда к плёнке?

Практически нет. Правда, когда мне не так давно пришлось работать на сильном морозе в Оймяконе, плёночную камеру я с собой прихватил, и ею работал. Но это, скорее, исключение.

Как Вы относитесь к технике Nikon?

Я вообще к технике отношусь спокойно. Nikon меня вполне устраивает. Техника добротная. Но петь дифирамбы — не мой стиль.

Правда, не могу не отметить, что у Nikon D4, которым я снимаю в последнее время, невероятная фотографическая широта. Это просто чудеса! Я, в принципе, никогда не использую вспышку. Снимаю без неё при любых условиях освещённости. Иногда сам не верю, что снимок с таким высоким диапазоном контрастов получится. Снимаю… и он получается!

Для творчества важно меньше думать о технике в процессе съёмки.

В каждом наборе студентов всегда есть такой молодой человек с тонкой шеей и большой головой, которого кнопочки интересуют больше фотокарточек. Такие мальчики спрашивают: «А что вы думаете про амплитудно-частотные характеристики…» А я ничего про это не думаю, мне не интересно об этом думать.

Девочки снимают лучше, меньше «заморачиваясь» на технике. Мальчики снимают правильно, а девочки снимают хорошо. Беда мальчиков в том, что они очень хорошо знают, чего делать нельзя. Они даже инструкции иногда читают. А девочки этого почти никогда не делают, поэтому их творческий путь полон открытий (Сергей Максимишин смеётся). ..

Какими программными средствами Вы пользуетесь?

Я почти не обрабатываю свои фотографии. Считаю, что максимум работы фотограф должен стараться делать при съёмке. Но всё-таки «фотошопом» владею, правда, довольно поверхностно.

Какие фильмы о фотографах Вам нравятся? Может быть, например, эстетское «Фотоувеличения» Микеланджело Антониони?

«Фотоувеличение» мне не нравится. А вот фильм «Военный фотограф» (War Photographer, 2001) о Джеймсе Нахтвее, живом классике документальной фотографии, советую посмотреть всем, на меня он в своё время произвёл глубокое впечатление.
«Клуб безбашенных» (The Bang Bang Club, 2010) — ещё один интересный фильм.

Каким дополнительным оборудованием Вы пользуетесь?

Практически никаким. Обычно в моей сумке лежат два сменных объектива и всё. Когда-то у меня был штатив — его украли. Монопод — отобрали как-то сотрудники службы безопасности аэропорта, а я не мог с ними ругаться, так как опаздывал на самолёт. Вспышкой я практически не пользуюсь, но она у меня есть.

По-моему, Вы как человек, регулярно бывающий в Индии, уже близки к настоящему просветлению и скоро сможете обойтись при съёмке без фотоаппарата, не так ли?

Анри Картье-Брессон в старости говорил, что ему уже не нужен фотоаппарат. Если он увидел фотографию, то для него она уже случилась. Я до этого ещё далёк, у меня ещё осталась потребность показывать свои фото людям.

Беседовал Антон Юшко. Компания Nikon благодарит Сергея Максимишина за предоставленные фотографии.

Хотите поучаствовать в рубрике Я | ФОТОГРАФ? Присылайте ссылки на работы нам в личные сообщения. Не забудьте также написать несколько строк о себе: как давно вы снимаете на Nikon, что вас вдохновляет как фотографа; также мы будем рады, если вы поделитесь с нашими читателями какими-то профессиональными секретами. Если вы пока не решаетесь прислать нам такое письмо, предлагаем вам начать с малого и добавить наш блог в друзья.

Сергей Максимишин: «В фотографии, как в любой работе: только 10% таланта, а 90% – труда»

Один из ведущих фотожурналистов России, обладатель премии World Press Photo, автор двух книг и преподаватель — о своем курсе «Фотограф как рассказчик»

Камера – это ловец отражений направленного внутрь нас зеркала. Она бесстрастно и беспристрастно выводит на поверхность то, кем является каждый их нас. Борцами или нарциссами, наблюдателями или сочувствующими. Полными любви или сомнений, удивления или боли. В руках мудрого и ироничного Сергея Максимишина камера всегда была и будет инструментом рассказа. Чуткий и удивительный лектор, обладатель множества российских и международных наград, преподаватель, автор двух книг, неизменно зачаровывающий каждого, кому когда-либо доводилось вживую слышать его истории о фотографических приключениях, Сергей Яковлевич с легкостью влюбляет в свой талант, в каком бы проявлении тот не явился зрителям. Мы следим за его красочными постами в социальных сетях, возвращаемся к знаковым сериям о питерской фабрике наглядных пособий, Маше и Яше, беспризорниках на чердаке близ Невского и оленеводах с Ямала. Кажется, что за спиной этого необыкновенного человека такой эмоциональный багаж, что его историям, словно сказкам Шахерезады, нет конца.

В продолжение серии интервью с лучшими преподавателями современной фотографии, мы побеседовали с легендарным автором о том, с чего начинается фотография, о непростых и дружных студенческих группах, о «рецептах» провалов и успехов.

Сергей Максимишин. Фото: Татьяна Кузнецова

Bleek Magazine: Сегодня мы хотели бы поговорить с вами не о творчестве, а о преподавательской деятельности, а именно — о курсе «Фотограф как рассказчик». Что показывает ваш опыт: можно ли научить фотографии? И с чего начинается такое научение?

Сергей Максимишин: Стоит сразу уточнить: я не преподаю техническую сторону фотографии, ко мне приходят люди, которые уже умеют снимать. Название курса говорит само за себя: его основная задача – объяснить студентам, как рассказывать истории с помощью фотографии. То есть речь идет скорее о журналистике, драматургии, сюжете и так далее. Выдержку и диафрагму люди где-то осваивают без меня, потому что о технике фотографии и композиции я как раз рассказываю не самым лучшим образом. А вообще, научить, мне кажется, можно всему. Более того, делать красивую карточку, наверное, даже и не очень сложно. Здесь как в музыке: бывают люди со слухом, бывают люди без слуха, бывают — и с абсолютным слухом. Человеку без слуха, конечно, придется тяжело, но такие бывают редко. Слух есть – научить можно. А если он еще и абсолютный, то достаточно просто показать, на какую кнопочку нажимать, дальше человек уже сам все сумеет.

Навыки в фотографии по сути те же, что при игре на фортепьяно. Это некая совокупность приемов, которые можно освоить. Сложнее – другое: научить быть рассказчиком.

Bleek Magazine: Приходилось ли вам когда-либо бороться с утверждением «А я так вижу!» — эдаким нарциссическим аргументом неумелых фотографов, которым они объясняют плохой снимок? У вас были такие студенты? Что в такой ситуации делать преподавателю?

Сергей Максимишин: Вы знаете, были, но недолго. Школа все же авторская, то есть учиться идут люди, которые изначально работают со мной в одной парадигме, — те, кто разделяет мои ценности. Это не тот случай, когда у студентов большое количество преподавателей и каждый привносит по чуть-чуть.

Признаюсь, иногда попадаются люди, которые начинают со мной спорить, и я, честно говоря, не очень это люблю. Потому что не уверен, что в споре рождается истина. Если человек пришел ко мне учиться, то пусть в течение года он будет готов работать со мной на одной волне. А если он хочет поспорить, то для этого есть масса других мест. Год закончится – делай, что хочешь, а пока идет учеба, продуктивнее, если человек станет прислушиваться к тому, что говорю я.

Bleek Magazine: То есть вы сторонник авторитарного обучения, правильно?

Сергей Максимишин: В каком-то смысле – да. Другое дело, в чем именно этот авторитаризм? Главный упрек, который мне раньше предъявляли, заключался в том, что я пложу «Максимишиных Light», что я для них такой «питомник». Но отмечу, я абсолютно не пытаюсь давить на стилистические приёмы фотографа, не пытаюсь рассказывать, как снимать. А вот если мы говорим о том, что снимать, то здесь я иногда авторитарен.

Серия «Пункт досмотра» Олега Пономарева. Школа: «Цех»

По образованию я физик, и одна из моих любимых фраз принадлежит великому представителю именно этой науки. Датчанин Нильс Бор когда-то сказал, что в мире есть два сорта истин. Есть истины глубокие, а есть истины ясные. С ясной истиной все понятно, ее антоним – ложь. А вот с глубокой истиной сложнее, потому что ей противостоит не менее глубокая истина. Так вот, я уверен, что фотография полна и тех, и других. И часто фотограф не может разобраться, где – какая. Поэтому, если человек говорит, что дважды два – пять, и объясняет, что он «так видит», — значит, он просто еще не очень погружен в профессию, у него пока недостаточно информации. Либо нет навыка отделять один сорт истин от других.

Bleek Magazine: Постойте, но я лично не вижу никакой проблемы в том, чтобы человек вел авторскую школу и транслировал свое видение. Ведь все равно каждый из учеников будет его неизменно пропускать через себя.

Сергей Максимишин: Проблема на самом деле есть. Не очень сильные ученики начинают рабски копировать, а очень сильные – настолько далеки от Максимишина, что у меня просто душа радуется. Вряд ли, например, кто-то скажет, что Таня Плотникова или Влад Сохин – это «Максимишин Light»? Они оба — совсем другие фотографы, люди с совершенно другим видением.

То есть хорошие ученики рано или поздно найдут свой язык. А что касается плохих — уже будет не так худо, если они хотя бы научатся разговаривать моим языком!

Bleek Magazine: Давайте поговорим о содержании курса. Как вы решили вопрос сочетания теории и практики?

Сергей Максимишин: Курс рассчитан на два года. В течение первого люди учатся просто разговаривать на фотографическом языке. Фотография же язык, правильно? Такой же, как русский, например, или английский. И функция любого языка как средства общения – это обмен мнениями, информацией. Продолжая эту параллель, можно сказать, что на первом году обучения мы переходим от слова к речи. То есть ко мне приходят люди, и они – как гениальные дети – умеют только гулить, иногда на радость родителям произнося прикольные предложения. Моя же задача – за год научить их говорить на фотографическом языке.

Серия Андрея Пронина о затерянном в песках поселке Кузомень. Школа визуальных искусств

Проанализировав все, что я когда-либо фотографировал в жизни, я понял, что всегда снимал одну из четырех тем: человек, явление, событие или место. И именно эти четыре темы я предлагаю студентам для практических заданий в первый год обучения.

Они должны сдать четыре истории: историю о человеке, историю о точке на карте, историю о событии (допустим, чемпионат школы по шахматам или день рождения Ленина) и, наконец, историю о явлении – например, о женском алкоголизме или хипстерах.

На протяжении второго года студенты работают над одной большой темой. Делают, грубо говоря, книжный проект. Не могу сказать, что курс загружен теорией. По моим подсчетам, о профессии фотографа я рассказываю им примерно 16 часов. Это несколько лекций об этике профессии, об изменениях языка фотографии, о жанре фотоистории как таковой и так далее. В организационном плане — мы собираемся два раза в месяц и идет «разбор полетов».

Серия Александра Ведерникова о живущих в Бурятии староверах. Школа визуальных искусств

Bleek Magazine: А насколько содержание курса меняется в зависимости от уровня группы? Бывали ли случаи, когда некие блоки программы приходилось модифицировать на ходу, потому что студенты подобрались очень слабые или, наоборот, очень опытные?

Сергей Максимишин: Из двадцати с лишним групп, которые прошли через мои руки, только раз случилась группа, в которой никто ничего не сделал, – она просто не дошла до конца. Ну бывает, видимо, так звезды упали.

Удивительная штука: если группа дружная, она хорошая. Я не знаю, как это связано, но тенденция определенно есть. Причем будет ли из групп толк, я вижу сразу же, с самого начала курса. Если студенты друг другу помогают, если присутствует добрая конкуренция, — все получится.

Bleek Magazine: А с какими студентами вам легче и приятнее работать: с теми, которые пока еще мало знают о фотографии, или с уже сложившимися фотографами, профессиональными фотожурналистами?

Сергей Максимишин: Самые невменяемые люди – это газетные фотографы. Фотограф провинциальной газеты – человек, которого невозможно научить практически ничему. Особенно если он там лет пять-семь проработал… Учить же в данном случае нужно даже не фотографа, а фоторедактора. В провинциальной газете такая должность просто отсутствует, профессиональный редактор у них – ответственный секретарь. А успешность фотографии там определяется по двум критериям: чтобы голова не была отрезана и чтобы из нее дерево не росло. И в случае, если эти два критерия соблюдены, то, безусловно, — это удача, и фотография достойна появиться в печати.

И вот, начинаешь такому человеку говорить о чем-то, а он в ответ: «У меня это не возьмут!» – «Но ты же работаешь не только для газеты!» – «А как же мне кормить детей??»

На самом деле газета –  братская могила фотографов. И в то же время — это хорошая школа, она учит работать быстро, без дублей. Но что-то большее?..  В провинциальной газете есть две комнаты: в одной сидят фотографы и играют в «Doom», а в другой – водители и играют в домино. Все остальные – «мальчики по вызову»: «Колюнчик, съезди-ка?» – ну Колюнчик и съездит.

Когда я снимал для «Известий», у меня был гениальный фоторедактор, Лёша Белянчев, который и сейчас мой большой друг. Отлично понимая, что в газете фотограф умирает, он предоставлял всем нам отдельный свободный день, заставляя посвящать его работе над индивидуальными темами. Однако это вовсе не значит, что единственная сложная категория — газетные фотографы. Бывает, приходит человек, показывает сильное портфолио. И он уже выше всех на голову, но почему-то пропускает момент, когда нужно включиться, и в итоге делает все хуже других. Подобное очень часто случается

В фотографии, как в любой работе: только 10% таланта, а 90% – труда. И очень часто люди этого не понимают.

Серия Евгении Зиминой «Про Колю», Школа визуальных искусств

Вы знаете, два года назад мне исполнилось 50 лет, и я планировал сделать совместную выставку с учениками. Начал перебирать в голове тех (а их у меня уже под тысячу!), кого я бы с удовольствием позвал принять в ней участие. И получилась неправдоподобная цифра – двенадцать! Но надо быть идиотом, чтобы делать выставку «Максимишин и двенадцать учеников». Сами понимаете, цифра плохая. Поэтому пока я решил не делать. Но зато я проанализировал, чем отличаются эти двенадцать от остальных. Их отличие – в умении без команды оторвать попу от дивана!

Bleek Magazine: То есть трудолюбие?

Сергей Максимишин: Скорее способность принимать решения. Трудолюбия у них может быть сколько угодно, но самое главное – это начать. И для фотографа умение начать – очень редкий дар. Я твердо уверен, что фотограф состоялся не тогда, когда он у меня сделал прекрасную историю, а когда снял свою первую историю без меня. И вот это могут единицы – из сотен!

Bleek Magazine: Из-за неспособности принимать решения?

Сергей Максимишин: Из-за сомнений: получится — не получится, из-за лени… На самом деле, это редчайшее качество в мире – встать и пойти, без команды, без костлявой руки голода и так далее. Бог помогает тем, кто начал. Это правда.

Лучше принять ошибочное решение, чем не принять никакого. Ведь ошибочное можно всегда исправить. Вот – редчайшее качество, и те, кто им обладает, как раз и становятся фотографами.

Серия Ольги Людвиг про цирк, Школа визуальных искусств

Bleek Magazine: В недавнем интервью Адам Брумберг назвал «любопытство» и «иронию» качествами, без которых человеку в XXI веке выжить будет сложно. Насколько вам близка такая позиция? Какое место юмор занимает в вашей преподавательской работе?

Сергей Максимишин: Абсолютно близка. Ну вот просто как я сам сказал!

Bleek Magazine: Юмор помогает вам в преподавании, в фотографировании?

Сергей Максимишин: Он мне не мешает. Скажу честно, я очень не люблю серьезных студентов. Фотография – вообще штука веселая. Я не люблю людей, которые к фотографии относятся с тяжким звероподобным рвением. Фотография – это игра. И надо играть! А во время игры, у тебя не возникает всяких дурацких мыслей про постановочные картинки, про то, как бы где птичку вклеить Photoshop-ом. Такая игра – совершенно из другой истории, возможно даже из-за излишне серьезного отношения к предмету.

Фотография ведь не очень важная штука. Это не медицина, не кардиология, не министерство чрезвычайных ситуаций. Это игрушка! Так что давайте играть! Take it easy!

Bleek Magazine: Вы очень активны в социальных сетях, в связи с этим хотелось бы спросить: насколько Интернет меняет механику рынка фотографии? Есть ли у вас свое видение использования потенциала социальных сетей в области продвижения фотографии? Делитесь ли вы со студентами наблюдениями на эти темы? 

Сергей Максимишин: Кто бы мне вот рассказал, как можно использовать интернет и себя продвигать с его помощью! Никакие мои интернет-шутки ни на секунду меня не продвинули, продвигают все-таки карточки. Знаете, какая еще интересная вещь? Жена мне всегда говорила: «Твои байки интереснее, чем твои фотокарточки!» И я по этому поводу обещал святому человеку, издателю Лёне Гусеву, написать книжку. Семь лет ему морочил голову! А потом умный человек, еще один издатель, Паша Хазанов, говорит: «Я знаю, чего тебе не хватает! Тебе не хватает публики! Давай, ты будешь писать по одной главе и выкладывать в фейсбуке!» Эх, сыграл он просто на моем мелком тщеславии!

Я последовал совету, и вдруг так круто все пошло: я пишу, люди радуются – вау! – и от этого мне хочется еще писать. И я быстренько, буквально за четыре месяца, закончил книгу. Когда я только начала писать слова, количество подписчиков на мою страничку возросло с 7 000 до 27 000. Выходит, люди на самом деле больше любят тексты, чем изображения. Либо просто мои изображения не настолько хороши… Но статистика именно такова. Вот что удивительно! Честно говоря, я даже немного расстроился.

Bleek Magazine: Постойте, но это же совершенно не противоречит названию вашего курса «Фотограф как рассказчик»! И вы ведь сами, насколько я знаю, часто сравниваете фотографов именно с пишущими журналистами.

Сергей Максимишин: Совершенно точно! Вы знаете, я, как и любой фотограф, человек небогатый, живу с колес. То есть у меня никогда нет никаких запасов. Хорошо, если хватило от одного прихода до другого. А у меня семья, дети, собака, кошка… И я все время боялся: а что будет, если я вдруг сломаю руку? Что я буду тогда делать? Ну, вот бывает же, что люди на полгода руки ломают. И что – умрут же с голоду все! А теперь я не боюсь, потому что на самом деле я понимаю: если сломаю левую, буду писать правой! Сломаю правую – буду левой!

А если спросить, кто мой главный фотографический учитель, я, наверное, отвечу: «Пётр Вайль!» В свое время нам довелось много поработать вместе с Петром, и думаю, что в нашем же деле главное – умение рассказывать истории. А каким языком — уже другой вопрос. Ведь, действительно, рассказывать истории – по сути все равно «чем»: фотоаппаратом, голосом или еще чем-то…

Если вы присмотритесь, то обнаружите, что все более-менее состоявшиеся фотографы хорошо пишут. Потому что это одна работа, разный лишь язык.

Bleek Magazine: Арина Родионовна и Шахерезада, как известно, были неплохими рассказчицами. Будь они вооружены фотоаппаратами, как вы думаете, какие истории они бы сняли?

Сергей Максимишин: Слушайте, ну страшно представить, что бы снимала Шахерезада! А вот Арина Родионовна снимала бы явно что-то вроде Лёши Мякишева.

Курс: «Фотограф как рассказчик»
Преподаватель: Сергей Максимишин
Форма обучения: очная (Москва, «Школа визуальных искусств» или Санкт-Петербург, школа «Цех»)
Продолжительность: год (работа над четырьмя проектами),
по желанию + год (работа над одним большим проектом)
Периодичность: (первый год) — 2 четырехчасовых занятия в месяц,
(второй год) — 1 четырехчасовое занятие в месяц

© Bleek Magazine. Беседу вела: Ольга Бубич. 

Мы не просим нас хвалить или рекламировать. Но если вам понравился этот материал, нажмите кнопку «Like» или поделитесь им с друзьями. И тогда мы будем точно знать, какие публикации вам интересны. Оставляйте комментарии — мы любим общение.

Фотограф Сергей Максимишин провёл мастер-класс и представил выставку своих лучших работ в фотогалерее «Криста»

Сергей Максимишин – одна из ключевых фигур современной отечественной фотографии. Многие его снимки уже вошли в золотой фонд российской фотографии.

Фотографии Максимишина публиковались в ведущих российских и мировых газетах и журналах. Среди них – «Известия», «Огонек», «Итоги», «Комсомольская правда», «Российская газета», «Московский комсомолец», «The Times», «Time», «Newsweek», «Parool», «Liberation», «Washington Post», «The Wall Street Journal», «Stern», «Business Week», «Focus», «Der Profile», «Corriere della Sera». Выставки его работ идут во многих странах.  

Сергей Максимишин уже общался с гостями фотогалереи «Криста»: в апреле 2018 года он проводил для рыбинских фотографов мастер-класс. Тогда же Максимишин дал большое интервью для нашего сайта.

В этом году, с 20 по 22 октября, Сергей Максимишин вновь провёл мастер-класс в фотогалерее «Криста», но уже с привлечением другого материала. Максимишин рассказывал о том, как снимать фотоистории: он считает, что именно с помощью целостной фотоистории, а не отдельных фотографий можно наиболее полно рассказать о месте, событии и человеке. Сергей Яковлевич показал свои фотоистории, сделанные в разных странах, фотоистории своих учеников и детально проанализировал фотоистории и отдельные снимки, сделанные участниками мастер-класса. Беседа получилась на редкость интересной.

23 октября в фотогалерее «Криста» Сергей Максимишин представил аудитории вторую часть своего проекта «100 фотографий». Его основу составляют лучшие снимки автора. Первая часть этого проекта, включающая несколько десятков снимков, сделанных за рубежом, была показана в фотогалерее «Криста» летом 2018 года. Теперь зрители могут увидеть 45 лучших фотографий Максимишина, снятых в России. Многие из них, как, например, портрет Президента Путина, стали уже очень известны. Сегодня они уже являются классикой.

На открытии выставки генеральный директор НПО «Криста» Юрий Черных сказал:

– Сергей Максимишин в особом представлении не нуждается. Это замечательный, известный во всём мире действующий, то есть снимающий сейчас фотограф. Он способен  вытащить картинку в самом сложном месте, где любой другой просто поднимет руки и скажет: «Я не могу»…

Сергей Максимишин выразил всем слова благодарности:

– Друзья, спасибо вам огромное за то, что пришли. На  самом деле, не примите это за лесть и кокетство, никогда не было столько народа на открытиях моих выставок. Я очень тронут. Хочу сказать спасибо Юрию Алексеевичу за приглашение, организаторам, ребятам, участвовавшим в семинаре. Мы очень хорошо поработали три дня.

На открытии многие отмечали не только внешнее совершенство работ Максимишина, но и их смысловую глубину и тем самым близость к произведениям искусства. Звучало немало слов о таланте автора, своеобразии его взгляда на мир, художественной оригинальности работ. Сергей Максимишин ответил на это так: «Я не художник и не фотохудожник. Я фотограф…»

Выставка Сергея Максимишина вызвала живой интерес. Увидеть фотографии и пообщаться с мастером выразили желание многие рыбинцы.  Те, кто не смог прийти на открытие, имеют возможность посмотреть выставку до 17 ноября.

Адрес фотогалереи «Криста»: Рыбинск, ул. 1-я Выборгская, 50 (территория НПО «Криста»). Проезд троллейбусом №6, автобусами №12 и №10 до остановки «Завод «Призма».

Вход свободный.

Фото с мастер-класса и открытия выставки – Владимира Фролова.

Сергей Максимишин: Фотограф как рассказчик

4 и 5 октября мастер расскажет о жанрах, о технологиях съемки, о фотографиях в путешествиях, о фотодокументалистике и экономике профессии.

Сергей Яковлевич Максимишин – фотожурналист с 20-летним стажем, многократный призёр конкурсов Пресс Фото России и World Press Photo, автор книг, преподаватель. Как фотожурналист в разное время сотрудничал с изданиями «Известия», «Огонек», «Итоги», «Комсомольская правда», «Российская газета», «Московский комсомолец», «Stern», «Time», «Geo», «Business Week», «Focus», «Corriere della Sera», «The Washington Post», «The Times», «The Wall Street Journal», «Newsweek», «Liberation», «Parool», «Der Profile». География командировок Сергея Максимишина невероятная: Куба, Ирак, Афганистан, Северная Корея и многие-многие другие страны. В объектив камеры Максимишина попали и самые невероятные места России.

В одном из ранее опубликованных интервью Сергей Максимишин рассказал о своем видении современной фотографии:

 — Есть какие-то ваши внутренние запреты, о которых вы говорите студентам?

— Не врать. В журналистике возможно все. Постановочная карточка возможна, только если ее не пытаются выдать за подсмотренную.

— Чего вы пытаетесь добиться в фотографии?

— Наверное, это стык социальной и этнографической фотографии. Но сейчас меня интересует то, о чем говорил бывший главный редактор Geo: «Снимаешь Восток — ищи Запад, снимаешь Запад — ищи Восток». Я ищу какие-то стыки и миксы цивилизационные…

— Что-то меняется, когда получаешь приз World Press Photo?

— Для фотографа это катарсис. А зрителя посещение выставки уже так не впечатляет. Он пресытился картинкой. За последние 30 лет с фотографией произошла страшная штука. Как необходимость она умерла, когда телевизоры повесили на домах свои тарелки. Почему в 1960-е она меняла мир, а сейчас нет? Потому что из нее ушло главное — информация. Что бы мы ни снимали, люди это видели. Иногда — очень редко и, как правило, не профессионалам — удается снять то, что не показывал ящик, и это бомба. Ира Меглинская отправила как-то письмо фотографам и фоторедакторам с одним вопросом — какая фотография изменила мир за последние 10 лет. И все единодушно указали на карточки, снятые американскими солдатами в тюрьме Абу-Грейб. Хотя искусства там ноль. И что нам остается? Мы пытаемся передавать ощущения. Цунами прошло, а что было после? Чего не может сделать видео? Оно не может передать запах, например, тропического плода, а мы можем. Но это блохи. Сейчас мы превращаемся стремительно в странное искусство, ну такое, как выпиливание лобзиком, роспись батиком. Поэтому и внимание к тому, что мы делаем, существенно упало.

— Вы сами можете сформулировать, что такое ваш стиль?

— Для меня это больной вопрос. Меня всегда ругают за то, что мои студенты копируют меня. При этом когда я прошу кого-нибудь сформулировать, что такое «Максимишин», то никто не может ответить. Получается, у меня нет стиля. Хотя говорят, мои фотографии узнаваемы. Максимишин, с моей точки зрения, это не «как», а «что».

*Интервью было опубликовано в журнале «Афиша» в августе 2012 года, автор: Анастасия Принцева (https://www.liveinternet.ru/journal_proc.php?action=redirect&url=http://www.afisha.ru/article/sergej-maksimishin/)  

»Сергей Максимишин: Сибирь

Сергей Максимишин, Норильск, Россия , 2010. © Сергей Максимишин, любезно предоставлено галереей Наиля Александра

Известный российский фотожурналист Сергей Максимишин более известен в Европе, чем в США, но Галерея Наиля Александра представила его смелые работы нью-йоркской публике. На просмотре до 18 января, Сибирь объединяет фотографии из региона, название которого вызывает в памяти наказание изгнанием в замерзшую пустошь. Его цветные фотографии, несмотря на редкие проблески юмора и регулярные выражения визуальной поэзии, мало меняют это впечатление.

Ряд представленных фотографий был сделан в Норильске, построенном заключенными и являющемся одним из самых загрязненных городов мира. Согласно веб-сайту Максимишина, в Норильске расположен горнорудный комбинат, который производит палладий, платину и никель и выделяет такие высокие выбросы углекислого газа, что у жителей города на 10 лет меньше продолжительность жизни по сравнению с остальной частью России.Хотя все жители находятся в опасности, дети на его фотографиях кажутся особенно опасными, в том числе четверо, пересекающие руины по тому, что выглядит как оголенный кусок трубы. На другой фотографии фреска с огромными оранжевыми цветами и бабочками, кажется, издевается над мрачными людьми, пробирающимися мимо нее по снегу высотой по колено.

Сергей Максимишин, Переправа через реку Иртыш, Тобольск, Россия , 2005. © Сергей Максимишин, любезно предоставлено Наиля Александровской галереей

Солнце — мимолетное присутствие: в Тобольске молодая женщина стоит в мягком свете открытого окна, чистя стекла, в образе, напоминающем картину старого мастера. Но нет ничего мягкого в солнце на пароме через реку Иртыш, Тобольск, Россия , которое отражается от креста на шее водителя, а также от его угрожающих золотых зубов. Большая часть лица мужчины остается в тени, так что его улыбка почти лишена тела. Это один из самых замечательных снимков в шоу, в котором нет недостатка в проницательных и наблюдательных фотографиях.

Сергей Максимишин | Тюремная фотография

Однажды, будучи 15-летним, я сидел голый на краю ванны, весь в моче и рвоте, после того, как напился.Видимо, я сказал маме, которая была охвачена беспокойством, «расслабиться». Я произнес эту строку с уверенностью, доказывая, как далеко я зашел; как я не мог видеть свою жалкую ситуацию и как не мог соединиться с реальностью.

Я не помню ни одного настоящего эпизода (я был слишком блотто), но стыд и необходимые репарации после этого означали, что я создал воспоминание, которое кажется таким же интуитивным, как любое прустовское воспоминание.

Фотография Сергея Максимишина, Станция Отрезвления, оставляет ямку в моем животе.

Вытрезвитель, Санкт-Петербург, январь 2003 г. (в) Максимишин Сергей

Места заключения — места трагедий. Они существуют из-за печального (иногда необходимого) контроля над жалкими, жестокими, неправильно понятыми, оскорбительными или оскорбленными людьми.

Тюрьмы и тюрьмы — это архитектура неудавшегося человеческого взаимодействия и хрупкой психологии человека. Хотя многие люди боятся тех, кто находится за решеткой, я в целом жалок.

Кто из вас вёл себя как «классический алкоголик»? Кто из вас хотя бы вспомнил вашу глупую самоуверенность? Сколько из вас все еще настаивали на (вплоть до нижнего белья), что есть чем заняться, кроме как поспать?

Станция «Отрезвление» — это документ неудачного взаимодействия, блестящих человеческих недостатков и всего неизбежного беспорядка, который существует (так и в то или иное время) во всех наших жизнях.

Максимишин — Биография: Родился в 1964 году. Вырос в Керчи, Крым. В 1982 году переехал в Ленинград. С 1985 по 1987 год служил в Советской армии фотографом в Группе советских войск на Кубе. В 1991 году окончил Ленинградский политехнический институт со степенью бакалавра искусств. по физике. Работал в лаборатории научно-технической экспертизы Эрмитажа. В 1998 году окончила Санкт-Петербургский факультет фотожурналистики. В 1999-2003 годах работала штатным фотографом газеты «Известия».С 2003 года работает в немецком агентстве «Фокус».

«Фотограф должен быть рассказчиком»

Честно говоря, Сергей Максимишин больше не нуждается в особом представлении — один из самых известных российских фотожурналистов, победитель и победитель большого количества международных и национальных конкурсов и фестивалей (дважды приз World Press Photo. победитель, например), выставляется в России и за рубежом, сотрудничает с ведущими мировыми СМИ, учитель фотографии, вырастивший не одно поколение великих фотографов. Одним словом, Сергей Максимишин — один из самых значимых современных российских фотографов. К его фотографиям можно по-разному относиться, но отрицать его роль уже нельзя.

В рамках фестиваля 31 DAYS FOTOFEST сегодня (15 мая) в Москве в дизайн-центре Artplay открывается выставка «100 фотографий Сергея Максимишина» — попытка автора оценить результаты своей работы за последние 15 годы. В выборе фотографий Сергею помогали Андрей Поликанов, бывший директор фото-службы журнала «Русский репортер», а также фотограф и фоторедактор Артем Чернов.

Из 100 фотографий, представленных на выставке, редакция Bigpicchi выбрала 30 на свой вкус. Настоятельно рекомендуем всем сходить на выставку. А также на творческой встрече с Сергеем Максимишиным, которая состоится завтра (16 мая) в Британской высшей школе дизайна в 18:00. Узнайте больше и назначьте встречу по этой ссылке.

Озеро Зайсан. Казахстан. 2004

Владимир Путин Санкт-Петербург. 2003

Мариинский театр. Санкт-Петербург. 2002

Ресторан «Зов Ильича». Санкт-Петербург. Ноябрь 2003 г.

Московский бизнесмен на собственном теплоходе. Москва. 2005

Ужасно. Чечня 2000

Купание в фонтане. Гудермес, Чечня. 2003

Детокс. Санкт-Петербург. 2003

Звероферма «Пионер». Село Мшинская Ленинградской области. 2002

Кормление голубей.Санкт-Петербург. 2001

Чаепитие самодеятельного «Наивного театра» в психоневрологической школе-интернате №7. Санкт-Петербург. 2003

Восточно-Казахстанская область, Казахстан. 2004

Праздник в честь Девы Марии — покровительницы села Арамус. Армения. 2007

В ожидании школьного автобуса. Аул Эль-Тыбю, Кабардино-Балкария. 2008

Духовный колледж. Махачкала.2008

Полдник в кадетском корпусе. Сысерть, Свердловская область. 2008

Центр социальной реабилитации людей с расстройствами аутистического спектра «Антон здесь». Санкт-Петербург. 2014

Танго Клуб. Воронеж. 2015

Встреча левых молодежных движений. Москва. 2010

Посмертная маска Ленина. Ленинский музей, Ульяновск. 2010

Техник по осеменению Маша (справа) и ее сестра, доярка Люба.Тосненский район Ленинградской области. 2004 г.

Остров Сулавеси. Индонезия. 2012

Мальчики смотрят обучение призывников. Афганистан. 2001

Продавец золотых рыбок. Багдад. 2002

Туристы из материкового Китая в Гонконг. 2012

Окрестности Дели. Индия. 2013

Храмовая полиция. Исфахан, Иран. 2005 год

Тринидад-де-Куба. 2009 г.

Позиции Северного Альянса у села Ташты-Кала.Афганистан. 2001

38-я параллель. Граница между КНДР и Южной Кореей. 2005

Весной я посетил выставку «100 фотографий Сергея Максимишина». Я переходил от одного поразившего меня кадра к другому и задавался вопросом, как они были сделаны. Оказалось, что Максимишин написал книгу, где будет рассказ о каждой из сотни фотографий. А недавно вышла книга. Приятно, что про некоторые кадры я все правильно понял. Но самое интересное, конечно, не в этом.

Часто разговоры о фотографии сводятся к обсуждению композиции, света или технических характеристик оборудования. Все это важно. Но как научиться видеть сюжет? Как помочь обстоятельствам вписаться в картину? Книга Максимишина о том, что хорошая фотография — это не сумма технологий. Нам нужны профессионализм, опыт, наблюдательность, быстрая реакция, терпение и удача, которые приходят тогда, когда есть все остальное.

Предлагаю несколько цитат из книги. Рассказы Максимишина похожи на притчи.Готовых решений нет, выводы читатель делает сам. Но фотограф ведь должен думать сам?

1. Пивной фестиваль, Санкт-Петербург, Россия, 2000

Старая фотография, сделанная на пивном фестивале в Санкт-Петербурге. На мой вкус, случай, когда размытие не только не мешает, но работает над изображением.

Не люблю говорить о камерах и объективах. Мне кажется странным, когда фотограф каждый год меняет оборудование, видимо, надеясь, что с каждой новой камерой качество фотографий будет кардинально улучшаться.Возможно, это верно для спортивных фотографов, но уж точно не для фотографов, снимающих жизнь. Повышенный интерес к кнопкам — тревожный симптом для меня.

В каждой группе моих учеников есть молодой человек, которому интересно мое мнение об амплитудно-частотных характеристиках того или иного объектива. Мне нечего ему ответить, потому что у меня нет мнения по этому поводу. Как правило, такие мальчишки очень быстро куда-то уходят. Затем они работают консультантами по продажам в фотоателье.

Вступительные экзамены на факультет фотографии (факультет Гальперина — старейшая школа фотожурналистики в Санкт-Петербурге) принимают сразу несколько преподавателей. Я обратил внимание на симпатичную девушку, показывающую фотографии коллеге. Через час вышел покурить — у окна стояла растерянная девушка.

— Получено?
«Нет», — ответила девушка, почти заплакав.
— Покажи мне фотографии.

Фотографии были так себе, но девушка мне очень понравилась, и я сказал: «Приходи учиться.

С первого занятия С. стала приносить прикольные картинки — такую ​​оранжево-красную, очень драйвовую мазню. «Смотрите, — сказал я эрудированным ребятам, — вот вы стреляете правильно, но человек стреляет хорошо!»

Занятия начались в октябре. К январю сомнения пересилили меня. Чтобы никто не услышал, я спросил девушку: «У вас есть резкие фотографии?» Она тихо ответила: «Я не могу». Просил показать фотоаппарат — мало ли, вдруг какой дефект. С. достала из сумки бюджетную пленочную зеркалку с недорогим объективом.Я смотрю в окно, а там диафрагма 16. Я не разрешаю студентам снимать со вспышкой. Продолжительность светового дня зимой в Санкт-Петербурге составляет 3 часа. «Скажите, — удивился я, — а что в Петербурге в январе можно снимать с диафрагмой 16?» «Мы так и купили», — еле слышно ответил С. и смущенно покраснел.

С. научился метко стрелять. Сейчас она прекрасный фотограф, педагог и куратор. И вряд ли часто задумывается об амплитудно-частотных характеристиках.

2. Детская площадка, Магадан, Россия. 2013

Каждый мастер-класс начинается с просмотра портфолио участников. И каждый раз поражаюсь тому, как мало внимания люди уделяют месту, в котором живут. Увидев полтора десятка портфолио магаданских фотографов, я не увидел ни в одном из них фотографий Магадана. Профессиональные фотожурналисты были поражены: «А школьный праздник? Это снято в Магадане! Или коммунистическая демонстрация.Но День Победы, тоже в Магадане! «И любители были поражены, что я равнодушно пролистал фотографии, сделанные на пляже в Гоа. Многие не понимали, что не каждая фотография, сделанная в Магадане, становится фотографией Магадана и что фотограф из Магадана, который не берет Магадан, в который мечтают попасть тысячи фотографов, выглядит странно. И что самое удивительное, многие фотографы Магадана (Оренбург, Сыктывкар, Белгород) не понимают, что живут в самой интересной стране мира.

Россия — самая нетронутая страна. Кто-нибудь видел хоть одно достойное фото о том, как живут люди в Анжеро-Судженске? В Липецке? В Оренбурге? Фотограф, живущий в провинции, воспринимает это как наказание от Бога, не понимая, что это счастье — гигантские (в нашей стране все гигантские) территории, множество невероятных историй и никакой конкуренции!

В России сложно фотографировать. По разным причинам основная, на мой взгляд, заключается в том, что у нас мало уличной жизни.В Индии, Тунисе, Кубе люди живут на улице, а спят дома. В России люди переходят от дома к дому по улице. Но чем сложнее фотография, тем она ценнее. Фотограф, который не фотографирует Россию и уезжает в более теплые края, выглядит пьяным от анекдота о том, что ищет часы под лампой не потому, что там потерял, а потому, что там ярче. В Индии хорошо изучать фотографию. Лучше работайте дома.

Изучив работы пятнадцати магаданских фотографов, я не видел фотографии детской площадки, где выставлена ​​военная техника — от самолета до танка. Либо никто не удосужился сфотографировать это удивительное место, либо они не сочли эти фотографии достойными своего портфолио. Это пляж в Гоа!

3. Переход через реку Кокча, Афганистан. 2001

Корреспондент Олег С., бывший боксер-тяжеловес, прошедший не одну войну, не любил своего оператора — мальчика, первая серьезная командировка которого состоялась в Афганистане. Каждый вечер Олег под стаканом рассказывал, как бабушка с пирожками провожала оператора к оператору Шереметьево.И много всего плохого.

Едем на передовую на двух машинах — я в разбитой Тойоте, а Олег на роскошном внедорожнике. Наши бюджеты несопоставимы.

Чтобы попасть на передовую, нужно перейти реку Кокча. У реки нас встречает полтора десятка «лоцманов» верхом на лошадях — у брода сложный фарватер, переправа — их дело. Пока старший торгуется с переводчиком Садыком, к реке подъезжают три ГАЗ-66 с невероятным количеством вооруженных до зубов моджахедов.Подсаживаемся к бойцам. Машины форсируют реку. Перебравшись за борт, снимаю перед собой машину с телефото. Машину трясет, картинка в видоискателе выпадает. Олег переводит тяжелый взгляд с меня на оператора и обратно. Наконец-то не выдерживает:

«Чего ты не стреляешь, сволочь?»
— Сильно трясет. Нельзя … — оправдывается молодой человек.
— Снимай, приказываю!
— Ничего не происходит …
— Ублюдок, CNN хоть раз смотрел ?!
— Меня так не учили…

Олег в ярости хватает оператора за шиворот и бросает за борт. Зная, что наши машины едут сзади, я не очень переживаю за его судьбу, моджахеды были шокированы происходящим. Один из них, наклоняясь ко мне, спрашивает, указывая пальцем на Олега:

— Генерал?
«Генерал», согласен.

4. Ледяной Кремль, Краснокаменск, Забайкальский край, Россия. 2006

…

Я сделал этот снимок почти на ходу.Я понял, что ледяной Кремль — сильная метафора, и мне придется кататься по нему. Всегда так: есть декорации — ждите актера, есть актер — ищите декорации. Но, конечно, я не ожидал от персонажа такой силы. Потом эта фотография многократно публиковалась, было приятно, когда известный куратор и редактор Лия Бендавид выбрала ее для обложки книги «Сибирь глазами российских фотографов».

5. Погрузка рыбы, Озерковский завод, Камчатка, Россия.2006

На Озерковском заводе мальков лосося (1,5 грамма и 7 см) выпускают в Тихий океан. С берегов Камчатки мальки плывут к берегам Америки, по пути взросления. С возрастом они устремляются назад, подчиняясь инстинкту, называемому возвращением в исходное положение. Те немногие лосося, которым удается спастись от браконьеров, прибывают на родной завод. Там из самок выдавливают яйца и кладут в тазы. Самцов бьют дубинкой по голове, разрезают животы, заливают молоком тазики с икрой.Затем и самцов, и самок загружают в машину и отправляют на переработку — в пищу они уже не годятся. А из оплодотворенных яиц рождаются мальки. Выведенных мальков (1,5 грамма и 7 сантиметров) выпускают в Тихий океан. С берегов Камчатки плывут к берегам Америки, по пути взросления …

В природе все происходит точно так же, только вот мальков некому взвесить и измерить, нарезать самца на голову дубинкой и погрузить туши в машину.

Еще раз карточка о том, как важно дать Богу шанс. Сколько раз рабочий бросал рыбу, столько раз нажимал кнопку. И только в одном кадре из ста все встало на свои места. То, что зрителю кажется феноменальной удачей, обычно достигается статистикой.

6. Ремонт собора, Гоа, Индия. 2006

Однажды я придумал, как рассказать студентам о разнообразии фотографии. «Обычный фотограф, — сказал я, — сделает снимок», — Ваня ехал на лошади.Фотографа больше заинтересует «Ездить на Ваню на коне, водил собаку на поясе». Хороший фотограф воспримет это так: «Ваня ехал на лошади, водил собаку на поясе, а старуха в это время мыла фикус на окне». И, скорее всего, вся эта свадьба будет затеяна ради фикуса.

Эта простая мысль попала в Сеть и стала восприниматься как универсальная инструкция по созданию хороших фотографий. Конечно, это не так. Универсальность — это не что иное, как технология.Я знаю много плохих сложных фотографий и много простых и ярких.

7. Свадьба, Севастополь, Украина. 2007

Рядом с Дон Кихотом всегда Санчо Панса, за Винни Пухом поросят фарш, слуги мушкетеров — пародии на своих хозяев, а лирико-драматический дуэт Шрек и Фиона подпевают не меньше своих. можно, Осел и Дракон.

На семинарах, иллюстрируя простую идею о том, что в хорошей картинке должен быть конфликт (высокое и низкое, жалкое и обычное, круглое и резкое, в конце концов, видимое и ожидаемое), я привожу в качестве примера гениальный обзор, который замечательный фоторедактор сказал 20 лет назад Василий К.Глядя на чей-то дивной красоты пейзаж, Василий задумчиво сказал: «Ну вот и хорошая открытка. Но если бы у пьяного десантника на заднем плане была коза, ей не было бы цены! «Я не люблю пафос. Видимо, в юности просидел на комсомольских собраниях. Поэтому всегда ищу козочку в кадре. Что бы ни снимали.

Сергей Максимишин — талантливый фотокорреспондент. Его работы узнаваемы не только в узких кругах любителей фотографии. Они хорошо продаются на выставках и привлекают внимание как фотографов-любителей, так и профессионалов.С 2001 года Сергей Максимишин на различных конкурсах ежегодно получал награды. Самым значительным стал первый приз на выставке World Press Photo (2006).

Прежде чем взять фотоаппарат в руки и посвятить свою жизнь искусству фотографии, Сергей получил политехническое образование. Ему удалось поработать в Эрмитаже и возглавить большую компанию. Но, в силу определенных обстоятельств, в какой-то момент его жизнь резко изменилась, и он реализовал свой творческий потенциал в области искусства.

Детство и юность талантливого фотокорреспондента

Сергей Максимишин родился 29 октября 1964 года в селе Кодыма Одесской области. Со временем семья переехала в Керчь (Крым). Творческое будущее Сергею никто не предсказывал. В 1982 году молодой человек окончил школу, в которой учился прилежно. Затем он успешно сдал вступительные экзамены в Политехнический институт, расположенный в Ленинграде, куда поехал учиться. Сергей выбрал не самую простую специальность — он получил знания в области экспериментальной ядерной физики.Занятиями Максимишин особо не увлекся, и через 3 года его отчислили из-за большого количества пропусков.

Потеряв статус студента, Сергей пошел на военную службу, где впервые взял в руки фотоаппарат. С этого момента мир фотографии поглотил его, хотя прошло немало времени, прежде чем хобби превратилось в профессию. Во время службы в армии с 1985 по 1987 год молодой человек входил в группу советских военных специалистов, работавших на Кубе.Сергея взяли как фотографа.

Идя к фото

Вернувшись из армии, Максимишин решает завершить образование, восстанавливается в институте. В связи со скромным материальным положением Сергею пришлось параллельно устраиваться на работу. Он занял вакантную должность в лаборатории Эрмитажа, где в его обязанности входило проведение экспертиз. Чаще всего он работал с монетами, исследуя их химический состав.

В сложный для всей страны период, начавшийся в начале 90-х, у Сергея уже была семья и маленький сын.В 1991 году он уволился с работы в Эрмитаже, где к тому времени уже перестали платить зарплату, и начал работать в частных компаниях. Когда в 1998 году компания, в которой работал Максимишин, обанкротилась, Сергей кардинально изменил свою жизнь.

Все время после возвращения из армии Максимишин не выпускал фотоаппарат из рук, фотографируя друзей и знакомых. В 1996 году он узнал о наборе группы фотожурналистов и поспешил подать документы.Фотографией занимался Сергей 2 года. Уже в то время он начал публиковаться в малоизвестных изданиях. Вот только после банкротства компании он решил превратить любимое хобби в профессию.

Творческий путь блестящего фотокорреспондента

В 1999 году Максимишин начал работать в издании «Известия». В 2000 году он уехал в Чечню, в 2001 году в Афганистан, в 2002 году в Ирак. Эти годы можно назвать поворотными в жизни фотожурналиста, чье творчество попадает в западные СМИ.В Чечне пути Сергея пересеклись с фотографом Юрием Козыревым, который стал его первым учителем. Несмотря на то, что техника, с которой работал фотожурналист, была далека от совершенства, ему удалось сделать много снимков. Сегодня они не только выставляются в галереях, но и успешно продаются. Яркий тому пример — работа «Продавец золотой рыбки», выполненная в 2002 году.

В 2003 году Сергей прекратил сотрудничество с «Известиями» и начал сотрудничать с немецким агентством Focus, американскими и французскими изданиями.Сегодня он не только занимается любимым делом, но и обучает студентов искусству фотографии. На своих курсах мастер своего дела совершенно не акцентирует внимание на технической стороне вопроса. Задача Максимишина — научить тех, кто уже знает основы стрельбы, отражающие суть ситуации. Действительно, по собственному убеждению Сергея, научиться технической стороне может каждый, но раскрыть душу человека через камеру гораздо сложнее. «Моя задача — объяснить студентам, как рассказывать истории с помощью фотографии», — всегда говорит мастер.

На протяжении 6 лет Максимишин организовывает выставки работ своих учеников, которые собирают большое количество зрителей и любителей искусства.

Помимо преподавания курсов по фотожурналистике, Сергей проводит мастер-классы не только в разных городах России, но и за рубежом. Также он с удовольствием принимает приглашения поработать в составе жюри на фотоконкурсах и фестивалях, устраивает собственные выставки, пишет книги. Несмотря на то, что жизнь известного фотожурналиста расписана по часам, ему удается следить за новыми веяниями и вести активную социальную жизнь в Facebook.

Наследие Сергея Максимишина

Фотографии Сергея Максимишина для многих стали учебным материалом, с которым начинающие фотографы оттачивают свое мастерство. В 2007 году он выпустил книгу, в которой собрал лучшие произведения. Он называется «Последняя империя. Двадцать лет спустя». В нем можно найти картинки не только с просторов России, но и сюжеты из всех стран, когда-то входивших в состав СССР. Его фотографии наполнены чувствами и эмоциями.

Максимишин никогда не добивался идеального кадра с точки зрения композиции, света и т. Д. Для него важна реальная история людей и событий, которую он рассказывает через объектив своей камеры. Сегодня Сергей работает над второй книгой.

На форуме сайт выразил идею взять интервью — со всем сообществом Nonstop Photos — с известными российскими и зарубежными действующими фотографами. Первая «атака» коллектива «прощающих» обрушилась на Сергея Максимишина, фотокорреспондента, фотографии которого с горячих точек на полосе газеты «Известия» привлекают внимание фотолюбителей всех жанров.

Игорь Култышкин: Существует ли понятие «русская фотография»?

Сергей Максимишин: Я могу говорить только о том, что знаю, то есть не о фотографии в целом, а о ее небольшой части — фотожурналистике. Средний уровень российских фотографов, работающих для прессы, непропорционально ниже, чем на западе — фотография заканчивается там, где начинается сохранение пленки. К тому же уровень понимания задач крайне низок из-за отсутствия фотографического образования, причем не только и не столько фотографов, сколько заказчиков — редакторов изданий.

В прошлом году я снимал наводнение в Якутии, сотрудничая с десятками фотографов местных газет. Местные ребята притащили в Якутское информагентство практически все, что было снято, в надежде, что эти фотографии будут проданы. 98% из сотен просмотренных мною картинок — это фотографии затопленных домов. 2% — то же самое, но с вертолета. И ни у кого не хватило воображения сесть на катер с МЧС и сфотографировать, например, как люди, сидящие на крыше дома, пьют чай или варят суп.Этим фотографам никто не объяснил, что людям интересны люди, а не дом.

Несмотря на невысокий средний уровень, в России, конечно, есть ребята, которые успешно работают для хороших журналов плечом к плечу со звездами Запада. Десяток-два российских фотографа работают вполне на уровне мировых стандартов, а зачастую и перекрывают их. Поэтому, говоря о «русской» и «нерусской» фотографии, я бы сказал о работах лучших из россиян. На мой взгляд, русские в слове «фотокорреспондент» подчеркивают слово «журналист».В русских картинах слишком много литературы и слишком мало музыки, сюжет доминирует над формой. Еще одна беда русской фотографии — стремление к перфекционизму, излишняя выверенность картинки. В русских фотографиях — это слова Юрия Козырева, дважды судившего World Press Photo — слишком много тяжелой работы фотографа и мало мимолетной, случайной, без элегантной небрежности, без ощущения уникальности момента — на самом деле ». фотографический ». Тем не менее меня интересует русская фотография, потому что она русская.Россиян в первую очередь волнуют ответы на русские вопросы.

Элемент хулигана: Когда вы идете делать репортаж, у вас уже есть какое-то отношение к событию в вашей голове или вы пытаетесь максимально освободиться от этого отношения?

Сергей Максимишин: Когда я иду снимать открытие выставки в Эрмитаже, я считаю, что открытие выставки — это хорошо. И когда я иду снимать процесс над маньяком, пытавшим 17 молодых невинных девушек, я думаю, что это плохо.И вряд ли я смогу освободиться от своего отношения к мероприятию, даже если бы постарался.

Естественно, случается, что, снимая рассказ, вы начинаете более глубоко понимать явление, событие или процесс, о котором пытаетесь рассказать. Иногда отношение меняется кардинально — с плюса на минус. Итак, когда я собирался снимать рассказ о цирке карликов, мое отношение к заведению было резко отрицательным — как к дешевой ярмарочной будке. Пообщавшись с маленькими людьми, я посмотрел на это со стороны и теперь понимаю, что для них цирк — одна из немногих возможностей для достойного существования «больших людей» в мире, и лишить их этой возможности было бы крайне жестоко.

Элемент хулигана: Как вы лично относитесь к элементам постановки при съемке сцен из повседневной жизни и как часто, по вашему мнению, к этому прибегают газетные фотографы?

Максимишин Сергей: К производственным элементам отношусь отрицательно, но без экстремизма. Если меня беспокоит настольная лампа, я могу ее выключить, а если мне мешают тапочки, я могу их переставить. Что касается направления событий или жанра — это, конечно, недопустимо.Хотя, положив правую руку на левое сердце, кто из нас без греха … Но радости от поставленной картины нет. Она как поддельная монета в коллекции. Друзья-коллекционеры завидуют, но очень противны. Что касается коллег — есть признанные мастера по съемке очень короткометражных художественных фильмов … Не буду называть. В целом это крайне сложный вопрос, аналогичный проблеме артефакта в экспериментальной физике или биологии — очень сложно учесть влияние наблюдателя, экспериментатора или измерителя на исследуемый процесс (вскрытие показало, что вскрытие явился причиной смерти).Часто мы снимаем не «жизнь», а реакцию «жизни» на фотографа. И вопрос «правды» в фотографии не так прост

Гарик Пинхасов однажды рассказал мне интересную историю. Он стрелял либо в Риге, либо в Вильнюсе, расстрел демонстрантов сотрудниками ОМОНа. Была ночь, и они потянули его за рукав, чтобы застрелить мертвых. Кто-то поднял брезент, и Гарик со вспышкой сфотографировал едва различимые в темноте тела погибших. Он отправлял непроявленные пленки в Париж. Когда он увидел резкие и яркие картинки с трупами и лужами крови, он был поражен — потому что это неправда, потому что этого никто не мог видеть — было темно

Элемент хулигана: Что вы пытаетесь показать в отчете? Событие, отношение самих участников, ваше отношение, чувства?

Сергей Максимишин: Если мне удалось достойно отразить все четыре позиции — карта удалась.

Сергей Трапезин: Работу посмотрел по ссылке. Один большой вопрос — как можно так фотографировать !!!? Я, кажется, перестаю пытаться: ((. А если серьезно, то хочу спросить: используете ли вы зум во время репортажной съемки? Или у вас несколько фотоаппаратов с разными объективами? Или вам удается сменить объективы? Или все вместе?

Максимишин Сергей: Из оптики у меня 17-35, 50, 28-70 и 70-200. Все, кроме пятидесяти долларов — 2,8. Полсотни долларов очень дешево, пластик — 1.8. В командировках, как правило, снимаю двумя камерами — одна широкоугольная, а другая — телефото.

Вадим Раскладушкин: Какую роль играет цвет в ваших снимках?

Сергей Максимишин: Точно так же, как роль света, композиции, ритма, рифмы … Цвет — одно из выразительных средств. Имея наглость считать себя цветным фотографом, я часто понимаю, что в обесцвечивании карта вообще не проигрывает, а иногда и выигрывает.Ну, слава Богу. Тот, кому это нужно, обесцветится.

Сиреневый паровоз: Сергей, вы сначала снимаете фильм, а потом отбираете удачные кадры по композиции, цвету и т. Д.? Или вы КАЖДЫЙ кадр ждете, готовите, знаете, что будет дальше? Это все, конечно, для репортажной съемки.

Сергей Максимишин: Сначала жду, готовлю и знаю, потом снимаю пленку и не одну, а потом выбираю лучшее. Хотя, конечно, бывает и стрельба летит.Вообще, люди часто спрашивают, как фотографу удалось что-то снять . .. Как правило, это вопрос не реакции, а вопрос терпения и интуиции. Тарасевич, мол, 8 часов ждала карту на месте.

alpauk: Как вам такая ситуация: получился очень хороший кадр, его ценность выходит за рамки конкретной редакционной задачи. 3 мегапикселя … разве не обидно? Или это прихоть фотографа-любителя?

Максимишин Сергей: Обидно.Вдвойне разочаровывает, когда вы не можете выполнить конкретную редакционную задачу, потому что у вас нет цифровой камеры. Я снимаю номер только в экстренных случаях или по прямому требованию заказчика (как это было в Ираке).

Алпаткин Александр: Особенности поведения при съемке в критических ситуациях и реакция окружающих на человека с фотоаппаратом. Более того, вы часто снимаете с очень близкого расстояния, и фотографа очень легко поймать карающей рукой.

Максимишин Сергей: Главное — не доводить ситуацию до критического. По моим наблюдениям, есть фотографы, которых избивают всегда, а есть почти никогда. Видимо, как с собаками — собаки кусают того, кто боится, реагируя на запах адреналина как раздражитель. Я думаю, что отношение людей к фотографу во многом определяется отношением фотографа к людям. В целом людям нравится внимание, вопреки распространенному мнению, им нравится то, что они интересны.Включая фотографа. Я очень редко снимаю на скрытую камеру — почти не использую телевизор. «Знакомая» камера, на мой взгляд, гораздо более эффективный способ съемки.

Алпаткин Александр: Если можно, немного об истории съемок сериала «Лариса Твоя».

Сергей Максимишин: Самая простая история — я встретил Ларису на Невском и согласился на съемку. Снимали четыре дня.

Эндрю Шелтофф: Я хотел бы знать об обстоятельствах создания образа Голгофы.Это рассказ или постановка? В чем причина выбора имени?

Сергей Максимишин: Кадр для «Огонека» о питерском клубе «Хали-Гали». Идет веселая компания банкиров. Друзья заказали имениннику на стол имениннику полоску. Снимал практически вслепую — там очень темно, подсвечивая вспышкой назад и вверх. Компания была совсем пьяна, мне было наплевать. Этот снимок — один из самых невинных из тех съемок, но я его даже не снимал.Насчет названия — фиг его знает … Все, что происходит формально, мне напоминает распятие. Да и распятие на стене

Вопрос: Что еще вы хотели бы сказать начинающим авторам? 🙂

Максимишин Сергей: Желаю хороших открыток.

Максимишин Советский фотограф семейной истории. Фотограф сергей максимишин

На форуме было предложено взять интервью у всего сообщества Nonstop Photos — известных российских и зарубежных действующих фотографов.Первая «атака» коллектива «прощающий» обрушилась на Сергея Максимишина, фотожурналиста, чьи фотографии из горячих точек в газете «Известия» отвлекают внимание любителей фотографии всех жанров.

Игорь Култышкин: Есть ли понятие — «русская фотография»?

Сергей Максимишин: Я могу говорить только о том, что знаю, то есть не о фотографии в целом, а о небольшой ее части — фотожурналистике. Средний уровень российских фотографов, работающих для прессы, непропорционально ниже, чем на Западе — фотография заканчивается там, где начинается экономия на пленке.Кроме того, уровень понимания поставленных задач крайне низок из-за отсутствия фотографического образования, причем не только и не столько фотографов, сколько заказчиков — редакторов изданий.

В прошлом году я снимал наводнение в Якутии, сотрудничая с десятками фотографов местных газет. Практически все, что было отснято, местные ребята привезли в Якутское информагентство в надежде, что эти фотографии будут проданы. 98% из сотен просмотренных мною фотографий — это фотографии затопленных домов.2% — то же самое, но с вертолета. И ни у кого не хватило фантазии, чтобы сесть в лодку с МЧС и сфотографировать, например, как люди сидят на крыше дома, пьют чай или варят суп. Этим фотографам никто не объяснил, что людям интересны люди, а не дом.

Несмотря на невысокий средний уровень, в России, конечно, есть ребята, которые успешно работают для хороших журналов плечом к плечу со звездами Запада. Десяток-два российских фотографа работают вполне на уровне мировых стандартов, а зачастую и перекрывают их.Поэтому, говоря о «русской» и «нерусской» фотографии, я бы сказал о работах лучших из россиян. На мой взгляд, россияне в слове «фотокорреспондент» подчеркивают слово «журналист». В русских картинах слишком много литературы и слишком мало музыки; сюжет доминирует над формой. Еще одна беда российской фотографии — тяга к перфекционизму, излишняя выверенность картинки. В русских фотографиях — это слова Юры Козырева, дважды судившего World Press Photo — слишком много тяжелой работы фотографа и мало мимолетных, случайных, без изящной небрежности, без ощущения уникальности момента — на самом деле «фотографический».Тем не менее, русская фотография мне интересна уже потому, что она русская. Россияне в первую очередь озабочены российскими ответами на российские вопросы.

Хулиганская стихия: Когда вы идете снимать репортаж, у вас уже есть отношение к происходящему в голове, или вы стараетесь максимально от этого отношения избавиться?

Сергей Максимишин: Когда я иду снимать открытие выставки в Эрмитаже, я считаю, что открытие выставки — это хорошо. И когда я иду снимать процесс над маньяком, пытавшим 17 молодых невинных девушек, я думаю, что это плохо. И я с трудом могу избавиться от своего отношения к мероприятию, даже если бы попытался.

Естественно, бывает, что, снимая историю, вы начинаете глубже понимать явление, событие или процесс, которые пытаетесь рассказать. Иногда отношение меняется кардинально — с плюса на минус. Итак, когда я собирался снимать рассказ о цирке карликов, мое отношение к заведению было резко негативным — как к дешевому выставочному стенду.Пообщавшись с маленькими людьми, я посмотрел на это со стороны и теперь понимаю, что цирк для них — одна из немногих возможностей достойного существования в мире «больших людей», и лишать их было бы крайне жестоко. эта возможность.

Элемент хулигана: Как лично вы относитесь к элементам постановки при съемке сцен из повседневной жизни и как часто газетные фотографы прибегают к ее помощи?

Максимишин Сергей: К элементам постановки отношусь отрицательно, но без экстремизма. Если настольная лампа меня беспокоит, я могу ее выключить, а если тапочки беспокоят, я могу их переставить. Что касается направления событий или жанра — это, конечно, недопустимо. Хотя, положив правую руку на левое сердце, кто из нас без греха … Но радости от картины нет. Она как поддельная монета в коллекции. Друзья-коллекционеры завидуют, но очень противны. Что касается коллег — есть признанные мастера по съемке очень короткометражных художественных фильмов … Не буду называть имен.В целом это крайне сложный вопрос, аналогичный проблеме артефакта в экспериментальной физике или биологии — очень сложно учесть влияние наблюдателя, экспериментатора или измерителя на исследуемый процесс (вскрытие показало, что причина смерти — вскрытие). Часто мы снимаем не «жизнь», а реакцию «жизни» на фотографа. И вопрос «правды» в фотографии не так уж и прост.

Гарик Пинхасов однажды рассказал мне интересную историю.Он снимал в Риге или Вильнюсе казнь демонстрантов ОМОНом. Была ночь, и они потянули его за рукав, чтобы сфотографировать мертвых. Кто-то приподнял брезент, и Гарик со вспышкой сфотографировал едва различимые в темноте тела погибших. Он отправил непроявленные пленки в Париж. Когда он увидел резкие и яркие картинки с трупами и лужами крови, он был поражен — в конце концов, это неправда, потому что этого никто не мог видеть — было темно

Элемент хулигана: Что вы пытаетесь показать в отчете? Событие, отношение к нему самих участников, ваше отношение, ощущения?

Сергей Максимишин: Если мне удалось достойно отразить все четыре позиции, карта была успешной.

Трапезин Сергей: Посмотрел работу по ссылке. Один большой вопрос — как можно ТАК сфотографировать !!!? Я вроде перестаю пытаться: ((Серьезно, хочу спросить: при репортажной съемке вы пользуетесь зумом? Или носите несколько фотоаппаратов с разными объективами? Или объективы успеваете поменять? Или все вместе?

Максимишин Сергей: Из оптики у меня 17-35, 50, 28-70 и 70-200. Все, кроме пятидесяти долларов, стоит 2,8. Пятидесятилетка очень дешевая, пластиковая — 1 шт.8. В командировках я, как правило, снимаю двумя фотоаппаратами — широкоугольным и телефото.

Вадим Раскладушкин: Какую роль играет цвет в ваших изображениях?

Сергей Максимишин: Точно так же, как роль света, композиции, ритма, рифмы … Цвет — одно из средств выражения. Имея наглость считать себя цветным фотографом, я часто понимаю, что, обесцвечиваясь, карта совсем не проигрывает, а иногда даже выигрывает.Ну, слава Богу. Тот, кому это нужно, обесцветится.

Сиреневый паровоз: Сергей, вы сначала снимаете фильм, а потом выбираете лучшие кадры по композиции, цвету и т. Д.? Или вы ждете КАЖДОГО кадра, готовитесь, знаете, что будет дальше? Все это, конечно же, для репортажной съемки.

Сергей Максимишин: Сначала жду, готовлю и знаю, потом снимаю пленку и не одну, а потом выбираю лучшее. Хотя, конечно, есть еще и стрельба в полете.Вообще, часто спрашивают, как фотографу удалось что-то снять . .. Как правило, это не вопрос реакции, а вопрос терпения и интуиции. Тарасевич, мол, 8 часов ждал карты, не выходя с места.

alpauk: Как вам такая ситуация: получился очень хороший кадр, его ценность выходит за рамки конкретного редакционного задания. 3 мегапикселя … разве не обидно? Или это прихоть фотографа-любителя?

Максимишин Сергей: Обидно.Вдвойне обидно, когда вы не можете выполнить конкретное редакционное задание, потому что у вас нет цифровой камеры … Я делаю цифровые снимки только в случае крайней необходимости или по прямому запросу от заказчика (как это было в Ираке).

Алпаткин Александр: Особенности поведения при съемке в критических ситуациях и реакция окружающих на человека с фотоаппаратом. Более того, вы часто снимаете с очень близкого расстояния, и до фотографа очень легко добраться наказывающей рукой.

Сергей Максимишин: Главное — не доводить ситуацию до критической. По моим наблюдениям, есть фотографы, которых поражают всегда, а есть почти никогда. Видимо, как с собаками — собаки кусают того, кто боится, реагируя на запах адреналина как раздражитель. Я думаю, что отношение людей к фотографу во многом определяется отношением фотографа к людям. В общем, люди, как правило, пользуются вниманием, вопреки распространенному мнению, им нравится то, что они интересны.Включая фотографа. Скрытой камерой снимаю редко — телеобъективом почти не пользуюсь. «Знакомая» камера, на мой взгляд, гораздо более эффективный способ съемки.

Алпаткин Александр: Если можно, немного об истории съемок сериала «Лариса Своя».

Сергей Максимишин: Самый простой рассказ — я встретил Ларису на Невском и согласился на съемку. Снимали четыре дня.

Эндрю Шелтофф: Я хотел бы знать об обстоятельствах, связанных с созданием снимка Голгофы.Это репортаж или постановка? В чем причина выбора названия?

Сергей Максимишин: Это съемка для «Огонек» о петербургском клубе «Хали-Гали». Ходит веселая компания банковских людей. Для именинника друзья заказали стриптиз на столе. Снимал практически вслепую — там было очень темно, светила вспышка то туда, то сюда. Компания была полностью пьяна, на меня им было наплевать. Эта картина — одна из самых невинных из тех съемок, но даже Огонек ее не поставил.Насчет названия — фиг его знает … Все, что со мной происходит по формальным приметам, напоминает распятие. А на стене распятие

Вопрос: Что еще вы хотели бы сказать начинающим авторам? : -)

Максимишин Сергей: Удачных открыток.

— Что такое Максимишин? Маленький, лысый, бородатый. Живет в Санкт-Петербурге. Фотограф. У него есть жена, два сына, две кошки и собака. Как перевести с русского на фотографическую фразу «Максимишин маленький?»

Текст: УДАРЦЕВА НАТАЛЬЯ; Фото: МАКСИМИШИН СЕРГЕЙ

Максимишин Сергей.

Фото: Татьяна К узнецова

Сергей Максимишин энергично ведет курс фотожурналистики. Тема урока — фото-рассказ о человеке. Его основные составляющие Сергей объясняет «на себе». Дважды в месяц Сергей приезжает в Москву, чтобы преподавать историю фотографии в Школе визуальных искусств. Шестой год подряд мероприятием становятся открытые показы работ студентов курса Сергея Максимишина. В родном городе он преподавал в школе ЦЕХ, сейчас преподает студентам фотофакультета им. Гальперина, декан которого Павел Михайлович Маркин в конце 90-х увидел фотографа мирового уровня в руководителе российско-голландской компании.

График жизни Сергея строго расписан: заказы от ведущих изданий и агентств PanosPictures и Focus, занятия на курсах фотожурналистики в Москве и Санкт-Петербурге, лекции и мастер-классы из разных школ разных городов и стран. Несмотря на свой плотный график, ему удается быть активным в Facebook — у него более 12 000 подписчиков и друзей — отвечать и участвовать в значимых социальных мероприятиях, быть в курсе новых тенденций, работать в жюри различных фотоконкурсов и фестивалей, следить за книгой. новинки и ведем обширную переписку… Иногда он радует своих поклонников редкими выставками и пишет вторую книгу, которую все с нетерпением ждут (первая книга «Последняя Империя. Двадцать лет спустя» выдержала три издания).

Не думаю, что Сергей легко согласится с утверждением, что он — яркое и заметное явление русской фотографии на рубеже ХХ-ХХI веков, но он действительно стал гуру, наставником, образцом для подражания для большего. более ста молодых российских фотографов и привезли многих своих учеников.Среди них Татьяна Плотникова, Влад Сохин, Александра Деменкова, Алексей Бушов, Михаил Доможилов, Мария Плешкова, Марина Маковецкая, Алексей Мелия, Сергей Карпов и другие.

«Моя задача — не просто научить людей фотографировать, но научить их снимать вовремя и по определенной теме», — говорит он в начале своего курса.

Сергей секретов не скрывает: показывает студентам всю отснятую флешку и то, как он переходит в нужный ему кадр.Он всегда или почти всегда знает, что ему нужно от съемки. Он готов разместить информацию о себе, о любом кадре в сети: какой камерой, в каком режиме была снята, как он согласился, к кому обратился и что произошло. Он открыт для общения, полон иронии и самоиронии, остроумен и доброжелателен.

В этом году он впервые за много лет отметил свой день рождения — 29 октября — дома с семьей. Сергею 50 лет, и поздравления шли нескончаемым потоком.

У нас не было времени поговорить с ним «вживую», а поскольку редакция настояла на материале о Максимишине, мы разговаривали по скайпу, я использовал свои записи диктофона и записи Сергея на стене Facebook.

От Максимишина: «Я хотел закончить книгу по круглой фигуре. К юбилею я хотел сделать большую выставку студентов. Ничего не удалось сделать: с 25 июля не сплю дома больше пяти дней подряд. Не успел — а фиг с ним.Если тебя зовут, значит тебе это нужно. Успею подвести итоги. «

За три недели до юбилея в Facebook:

«Я напишу сюда, чтобы отрезать путь к отступлению. Наконец, я собрался с духом, достал из пыльной коробки старый сканер, который кормил меня долгое-долгое время, из этой же коробки достал папку с негативами. Я сделал это для того, чтобы наконец приступить к работе над книгой. О книге до сих пор думают так: с Андреем Поликановым и Артемом Черновым мы ползали по полу два дня и из 500 картинок, которые я предложил, с помощью анекдотов, анекдотов, нецензурных слов, споров, более-менее демократично выбрали 100 лучших фотографий Максимишина.Теперь моя задача — написать о том, как были сделаны эти сто фотографий, как они были выбраны, часто, из множества вариантов, как они были опубликованы и что люди, в том числе на FB, говорили о них. Ну и еще кое-что, если есть что сказать.

П.С. Артем снял фильм о том, как мы ползали по полу и ругались, выбирали картинки. Кое-где интересно ругались. «

Острое чувство счастья для него — это когда есть город, в котором он никогда не был.Он идет по дороге и не знает, куда она его приведет: «Наверное, я люблю путешествовать больше, чем фотографировать. Для меня главное — путешествия, приключения, новые люди и впечатления. «Многие придерживаются мнения, аналогичного мнению его ученицы Наташи Шараповой:

«У меня такое впечатление, что все люди живут своей скучной жизнью только ради одного дня, увидев вас в камеру, чтобы поставить все самое яркое, отбросить красивые тени и выстроиться в идеальные композиции. Как их найти — уму непонятно! «

— Сережа, какие важные и, возможно, неожиданные события произошли за последние десять лет вашей жизни?

— Скорее пятнадцать.Самое неожиданное, что я стал фотографом. Если бы семнадцать лет назад мне сказали, что я буду фотографом, я бы никогда не поверил. Я не был бизнесменом — я был менеджером, сотрудником, вполне успешным сотрудником, с хорошей зарплатой, в хорошем костюме, с красивой секретаршей Надкой, личным водителем, офис в центре. У меня все получилось, моя семья привыкла к определенному уровню комфорта. А так бросить все и уйти в бродягу, как я ушел . .. Если бы не дефолт 98, думаю, мне бы не хватило сил.Когда случился дефолт, а доллар стоил шесть рублей утром и 26 рублей вечером, бизнес заболел. Когда мы думаем, что Господь наказывает нас, Он ведет нас. Это был шанс, прекрасный шанс бросить все и уйти. Я думала, что если сейчас не уйду, то просидю в офисе до смерти, и мне нечего будет сказать внукам. Я все бросил и ушел. Это было первое важное событие.

Вторым важным событием стала Чечня 2000 года, где я познакомился с людьми, которые были моими учителями.Это прежде всего Юра Козырев. Потом была встреча с вами, и вы зацепили меня фотографией из журнала, встречей с Марго Клингспорн, директором агентства Focus, которая помогла мне и сделала для меня несколько очень важных вещей. Конечно, это выставка World Press Photo в Перпиньяне. Знаете, жизнь настолько насыщена событиями, что в конце года я с трудом могу вспомнить, что было в начале. Есть события недавние, есть события давние. Итак, события начала года — они из категории «давным-давно».

У меня по-другому сложился график. Если пять лет назад я много снимал, то сейчас работы для журналов не так много, и большую часть времени я посвящаю воспитательным делам. График иногда бывает довольно плотным. Всю весну я сидел на попе, а потом, уезжая в конце июля, ехал до конца ноября, пробыв дома несколько дней.

— Что было интересного в этом году?

— Во-первых, мы закончили две классные группы московских школьников и Санкт-Петербургскую.Петербургская группа была замечательной. Была прекрасная поездка в Бразилию. Это был корпоративный заказ Coca Cola, но, тем не менее, очень интересный. Для Стерна была интересная работа о путинской России, плюс поездка со студентами в Индию. Я был в Индии в одиннадцатый раз и приезжаю туда каждый год.

— Что для вас учит? А что для вас Индия?

— У любого фотографа есть два основных удовольствия: первое — показывать свои фотографии, второе — рассказывать другим людям, почему их карточки — дерьмо. В обучении сходятся оба удовольствия, и за это тоже платят деньги (смеется). Мне невероятно интересно преподавать. К тому же количество заказов уменьшается, свадьбы снимать точно не буду, семью надо кормить. На самом деле это действие кармическое. Брахман в Индии обязан учить независимо от того, платят ему деньги или нет. Я знаю, что чем больше отдаю, тем больше получу. Однако секретов у меня нет. Хотя многие думают, что Максимишин, стерва, не расскажет самого главного.У меня нет ни одного секрета, я готов поделиться всем, что у меня есть.

— Можете ли вы рассказать забавную историю о себе как учителе?

— Основная претензия ко мне: Максимишин разводит себе подобных. Этакий максимишин-лайт. Но список студентов, который вы приводите в этой публикации, — лучший аргумент против этого. Истории разные. Например, Пинхасов своим ученикам говорит, что он, мол, добрый, а Максимишин приедет — а вы все хан! Недавно перед мастер-классом организаторы попросили меня не разрывать студентов сразу, а относиться к ним бережно. То есть у меня образ какого-то сверхзлого учителя. Ну вы знаете, что это неправда?

— Вы другой. Строгий, добрый …

— Знаю ли я, что мне нравится быть учителем? Когда что-то выходит из ничего, исключительно по вашей воле. Ничего не было — и вдруг что-то в этом роде … Наверное, бизнесмен так обрадовался, когда захотел построить мост — и вот он. Так и в обучении. Вы берете человека, и он, благодаря вашей воле, что-то делает, а что-то получается.Через слюни, слезы, ругань — вдруг получается то, что человек может гордиться собой.

— Обучение диктатуре или обмену?

— Скорее, обмен и вызов — это вызов. Особенно в дороге, когда у меня бегают по полям 15 неплохих фотографов, я не могу себе позволить снимать хуже. Это большой вызов. Знаете, самый большой ужас для фотографа, особенно фотографа с именем, — это услышать: «Акела промахнулся.«Этот вызов — мощный стимул для каждой съемки. Очень сложно бороться с собой. Как недавно сказал Гарик Пинхасов, если у вас была такая удачная съемка, то вы полностью подсознательно стремитесь повторить этот успех. А это мертвый конец. Но вы не машина, вы не можете придумывать новый прием для каждой стрельбы, и вам нужно постоянно бороться со своими штампами. Я могу предоставить журнал любого уровня, играя в классе. Но если в году есть прошло и я не сделал ни одного снимка, который показался бы мне крутым, новым, интересным, то год прошел зря.К сожалению, таких картинок с каждым годом становится все меньше. Но, возможно, потому, что я меньше работаю, а может потому, что я уже много снял и сделал. Сделать снимок, который был бы для меня новым, не так-то просто.

— Вы чувствуете себя великим фотографом, ярким явлением нашего времени?

— Ну, посмотрите: то, что я чувствую себя феноменом — да; что я молодец — нет. Время покажет. Но я думаю, что сделал три-четыре снимка, за которые мне не стыдно.

— Вас не утомляет то, что вас все время цитируют, ваши лекции разлетаются вдребезги?

— Мне нравится … Это я просто про себя не читал! Про пять шагов Максимишина был классный анекдот. Это называется «правилом Максимишина». Это очень круто. Что я действительно обнаружил, так это то, что некоторые люди не чувствуют расстояния, с которого нужно стрелять. А некоторым я говорю: «Прежде чем нажимать, сделайте два шага вперед». Некоторые люди считают, что если они стреляют в человека с расстояния трех метров, они менее заметны, чем с расстояния двух метров.

— Но откуда взялись пять шагов? Помню, на каком-то мастер-классе вы советовали — опять же, некоторым — если у них есть широкоугольный объектив, сделайте два шага вперед, а если у них длиннофокусный объектив, два шага назад. Мне было весело, когда я прочитал о правиле пяти шагов. На самом деле речь шла о конкретной ситуации, конкретной оптике и конкретных людях. И это стало «правилом Максимишина».

— Вы понимаете, что пять ступеней — это почти пять метров?

— Максимишин не великий, но мы значительный.Уточните, кто в ваших рядах?

— Есть люди, вокруг которых я не чувствую себя неуклюжим. Так что я не чувствую себя неуклюжим по отношению к любому фотографу. Мне не стыдно никому показывать свои фото.

— Представим, как в футболе: одиннадцать фотографов — и вы среди них …

— Если говорить о русских, то в одиннадцать встану, может быть, запасным.

— Речь идет об известном списке из одиннадцати фотографов, который журнал «Афиша» приводил несколько лет назад…

— Думаю, этот список подвел итоги. Сегодня был бы другой список. Появилось много новых молодых фотографов, невероятно талантливых. Более того, они появлялись в разных местах. Например, якутская девушка, живущая в Америке, Евгения Арбугаева, год назад выиграла премию Leica Oskar Barnack Award. Елена Чернышева, выигравшая в этом году премию World Press Photo Golden Eye. Они просто убийцы, и вы понимаете, что вас уже немного подтолкнули. Возникает новое поколение фотографов.Они пришли из какого-то другого места. Была возможность учиться на Западе. Когда я начинал, Интернета вообще не было, и мы просто не видели фотографий.

— И все же, почему вы так хотите поехать в Индию? Журналы почти не берут рассказы из Индии. Помню, в «Огоньке» было табу на рассказы из Индии.

— Мне там хорошо. Где-то слышал фразу: «Небо России давит». Проверено. Вы выходите из самолета в Индии — и вас охватывает чувство безмятежности.Как наркотик. Истинный. Обычно ездила в Индию зимой, в этом году ездила осенью. Оказалось, что я не был там полтора года. Просто меня туда потянуло физиологически. Нет места в мире, где бы я был так хорош. Я не знаю, почему. Многие меня не понимают. Но за что хвалить Индию …

— Какой штат Индии вам нравится больше всего?

— Я был в разном, и везде чувствую себя хорошо. Лучше всего там, где есть море. Но там, где нет моря, мне тоже хорошо.

— Какая у вас самая большая мечта? Или цель, к которой вы стремитесь?

— Мне кто-то сказал, что когда ты проходишь под мостом, а на мосту идет электричка, нужно загадывать желание. Всегда бывает неожиданно, не успеваешь копаться в себе, и всплывает то, что ближе. Раньше я ходил и думал: отправил открытки в World Press Photo, неплохо бы выиграть; или ходил и думал: хорошо бы устроиться на эту работу; а теперь думаю: хоть бы детям было хорошо.Честно. Открытки на конкурс не присылаю, переболела этим, собственно говоря, остаются только основные мечты. Поэтому я считаю, что дети хорошие, что семья хорошая.

— Где бы вы хотели встретить старость?

— В Индии. И не потому, что мне плохо в России, хотя сейчас мне в ней плохо.

Но я родился на юге, мне хорошо, когда светло, когда тепло, когда нет зимы. Потому что зима для меня — это время, которое мне нужно пережить, стиснув зубы.Такая пауза в жизни. Конечно, когда все закончится, я хочу уйти в теплое место.

— Что вы думаете о современной журналистике?

— Она в процессе, она в пути. Потому что старая форма финансирования журналистики и подачи документов, то есть упаковка ее, например, журнала, практически умерла, а новая все еще рождается. Давайте взглянем. Мне кажется, суть не изменится. Потому что журналистика — это когда одни люди рассказывают другим о том, как живут третьи люди.Главное событие, которое происходит в журналистике, — это выход в Интернет. Предоставление журналистики Интернету предполагает прямой контакт между журналистом и читателем. Никаких редакторов, фоторедакторов, журнала. И в этом смысле мне кажется очень важным опыт Ксюши Диодоровой. Такая работа с читателем напрямую. Совершенно без посредников.

Тогда читатель является не только получателем информации, но и прямым ее плательщиком. Мне кажется, что это журналистика будущего — в прямом обращении к читателю.Кучка журналистов ведет свои блоги, и читать их в сто раз интереснее, чем тех же журналистов в газете. В блоге пишут то, что думают, и не оглядываются на редакцию, редакционную политику и цензуру. Журналистика становится прямой, посредник между журналистом и читателем уходит. Естественно, меняется и фотожурналистика. Также она меняет обычную упаковку. Фотография была упакована в журнал, и ни в одном журнале не было больше 12 фотографий.И сейчас 12 картинок в Интернете выглядят мизерно.

Рассказы стали более подробными. Естественно, что по мере их детализации требования к каждой карте меняются. Нам больше не нужно рассказывать все в одной карточке. Мы приведем три, каждый из которых расскажет вам немного. Форма изменяет содержание, так же как содержание меняет форму. Как нас учили раньше? Каждая журналистская фотография должна рассказывать о том, что произошло, где это произошло и когда произошло. Теперь нам не нужно этого делать, все наши читатели находятся внутри контекста.Не нужно делать вид, что читатель — идиот с Марса. Следовательно, нет необходимости показывать «что? Где? и когда? «Потому что люди уже знают об этом по телевидению. Может быть, нам нужно больше внимания уделять «кому и чему»?

Передача эмоций и ощущений. В этом смысле показательна серия Пелегрина, когда он фотографирует людей, смотрящих в окна Папы. Классически он должен был показать умирающего папу, а затем людей, смотрящих на него. Мы стоим на плечах телевидения, которое создало информационный контекст, и мы внутри него.Вы помните, была такая раскраска: предлагались контуры, и их нужно было раскрашивать? Мы рисовали и раскрашивали контур. Теперь план для нас уже нарисован. Наш бизнес — раскраска. Но требований к нему больше. Человек стал умнее, сложнее и информированнее.

— Но и более поверхностно?

— Думаю, журналист найдет читателя любой степени «поверхностности». Посмотрим. Будущее приближается так быстро, и все так быстро меняется, что становится невозможным что-либо предсказать.

— За чьей работой вы постоянно следите?

— Во-первых, для ваших учеников. Во-вторых, есть несколько звучных имен, я не хочу их называть, работы которых мне интересны, и я стараюсь отслеживать то, чем они занимаются.

— Что любишь снимать? Что вас больше всего волнует?

— Вернемся снова в Индию. Некоторые люди отправляются в далекие страны в поисках этноса, в поисках того, что было потеряно. Например, мы путешествуем с фотографом по Индии.Мы приехали в город Вриндаван. Кришна родился там. И там протекает река Джамуна, священная, как Ганг. Переправа, лодки, набитые сотнями паломников. Красота немыслима. А посреди реки отвратительные столбы. Видимо, собирались делать мост — не вышло, от моста остались бетонные опоры с ответвлениями арматуры. Эти столбы есть на всех моих снимках.

Для меня это важно. Это цивилизационный перекресток. Этническая принадлежность меня не очень интересует.Меня интересует преломление этничности в наши дни. Прямо как мой рассказ из Кении о железных жирафах. У другого фотографа таких опор нет ни в одном кадре; он специально поворачивается к ним спиной. Он ищет ту Индию, которой больше нет. Мне подарок гораздо интереснее свадьбы в Малиновке, чем то, что было. Я никогда не хочу отворачиваться от бетонных столбов. Я собираюсь поехать в Монголию и не собираюсь покидать Улан-Батор.

Для меня Улан-Батор — это место стыка цивилизационного и временного.Старомонгольская цивилизация, своего рода советская цивилизация, новые западные веяния. Этот цивилизационный микс меня интересует больше всего. Я точно не пойду через степь искать кочевников в юртах.

Меня интересует настоящее. Я люблю наше время и люблю снимать наше время. Однажды меня спросили, что для меня время? Мне кажется, что как хозяйка закатывает помидоры в банки, мы закатываем время в банки. Мне кажется, что любая наша фотография ценна тем, насколько интересно будет смотреть на нее через 50 лет.Это наша миссия.

— Фотография — как способ упаковки времени?

— Да, способ сберечь время. Что интереснее: смотреть фотографии Родченко или семейный альбом того же времени? Мне интереснее смотреть семейный альбом. Родченко классный парень, все облажался, потому что у него не было широкого угла. Но я не буду часто к нему возвращаться, но я бы смотрел и смотрел семейный альбом. Потому что мне интересно, что это были за пуговицы, какие были виды, какие были бантики, что за обувь…

— Максимишину сорок лет, Максимишину пятьдесят — можете сравнить?

— У меня на голове стало значительно больше волос и больше желаний.

— С какими иллюзиями расстались за эти десять лет?

— Очень хотелось славы. Я действительно хотел быть великим. Побеждайте в конкурсах, доказывайте всем все. Сейчас, конечно, я очень-очень спокоен. Вы знаете отличный анекдот о том, как грузина спросили, когда у него лучшая жизнь: при Хрущеве, Брежневе или Горбачеве? Он ответил: «При Хрущеве.«Спросили:« Почему? »-« Сила была очень хорошая! »

— Если бы вы снимали рассказ о себе, что бы вы сказали о Сереже Максимишине?

— Маленький, лысый, бородатый. Живет в Санкт-Петербурге. У него две кошки, одна собака, двое детей и одна жена. Работает фотографом. Иногда он учит студентов. Вот об этом и будут снимать.

От Максимишина:

«В городе ACCIS есть две школы классического балета (100 тысяч населения и 570 км от Сан-Паулу). Королевская балетная академия закрыта до понедельника — праздников, а я снимал уроки в Петрушке (местные говорят, «Петрушка»). Затем я поехал в центр спасения животных, обнаруженных под шнеками уборочной машины сахарного тростника. Там он погладил бразильского гривистого волка и пуму без хвоста, а затем, как ацтекский бог, пошел с двумя ягуарами на груди. Ягуаров нашли неделю назад, им три месяца на двоих, я давала им молоко из бутылки, они кусали меня за руки. Быть фотографом иногда сложно, но все же лучше, чем работать.«

« Еврейская студенческая ассоциация приглашает вас поговорить о фотографиях. Я без колебаний пришлю Ассоциацию студентов России. Я тоже не пойду на них. Из соображений симметрии. «

«Еще раз LiveJournal о том, как снимать: в RAW или JPG. Еще раз кто-то говорит, что здесь Максимишин сам стреляет в джип и заставляет так стрелять студентов. Официальное заявление: снимать нужно в RAW. Снимаю исключительно в JPEG и только из лени.«

«Когда я еще не был фотографом, я любил смотреть на хорошие фотографии других людей. Некоторые были захватывающими. В прямом смысле. Тогда я стал плохим зрителем. Меня уже не так просто «проткнуть» фотографией — я слишком много видела. Вчера ходил в «Сапсан», смотрел долгожданную книгу Алексея Мелия, и все было по-прежнему: захватывала дух. Буквально «.

«О личной жизни. Только что пришло письмо: Митька поступил (два тура экзаменов и собеседование) в Политехническую школу.Закончит учебу в Париже. Если все будет хорошо ».

«То, что сначала нужно делать то, что нравится, а уже потом думать как зараб денег отать, пришло ко мне всего в 35 лет. Простой, но действенный рецепт личного счастья жизнь. «

11 февраля 2011, 22:15

Gossip часто выкладывает фото-наборы зарубежных фотографов, но и нам есть чем гордиться. Сергей Максимишин — российский фотокорреспондент, один из лучших в мире, двукратный обладатель премии World Press Photo, родился в 1964 году в городе Кодыма Одесской области. Учился в школе в Керчи, Крым. Оттуда я поехал в Ленинград поступать в институт. Учился на физико-механическом факультете Ленинградского политехнического института экспериментальной ядерной физики — откуда благополучно отчислен с третьего курса. В 1996 году Сергей услышал по радио, что их набирают на факультет фотожурналистов Союза журналистов.Он поступил туда и проучился на факультете два года, печатая в петербургских газетах и ​​журналах. В 1998 году дефолт парализовал бизнес, и Сергей решил безвозвратно отдаться фотографии. В начале 1999 года С. Максимишин был принят на работу в газету «Новости ». Зимой 2000 года Сергей работал в Чечне, тогда же его начали публиковать в западных СМИ. Осенью 2001 года Максимишин уехал работать в Афганистан, осенью 2002 года — в Ирак.С осени 2003 года Сергей Максимишин перешел на бесплатный хлеб. Сейчас он фотограф-фрилансер и представлен на Западе немецким агентством «Focus» … Основные заказчики Сергея — журналы Newsweek (США) и Stern (Германия) . .. Также он работал в Geo (Германия), Time, Financial Times, Der spiegel , ESPN Magazine , Elle (Франция) и др. Сергей Максимишин 16 раз занимал призовые места в конкурсе «Фото прессы России» … Также первые места в конкурсе «WorldPressPhoto» в категории «Искусство — Одиночная фотография» (2004) и «Повседневная жизнь» (2006).
1. Ресторан «Зов Ильича», Санкт-Петербург, 2003.
2. Московский бизнесмен с женой на собственном теплоходе, Москва, 2004 г.
3,1-е мая, Санкт-Петербург, 2000
4. Стена, Санкт-Петербург, 2003.
5. Русский музей. Подготовка к открытию выставки Айвазовского в Санкт-Петербурге.СПб, 2000.
6. Мариинский театр, Санкт-Петербург, 2002.
7 Colonial Quay, Сусс, Тунис, 2001
8. Станция вытрезвителя, Санкт-Петербург, 2003 г.
9. Чаепитие труппы самодеятельного «Наивного театра» Психоневрологического интерната №7, Санкт-Петербург, 2003 10. Москва, 2004 11. Ямал, 2003 г.
12. Озеро Зайсан, Казахстан, 2004 г.
13. Грозный, Чечня, 2000
14.Грозный, Чечня, 2000.
15. Чечня, 2000
16. Гудермес, Чечня, 2003.
17. Мальчик грузит осла, Афганистан, 2001.
18. Дети наблюдают за обучением призывников, Афганистан, 2001 год.
19. Афганистан, 2001 год
20. Слуга зажигает свечу, Афганистан, 2001
21. Штат Карнатака, Индия, 2002 г.
22. Тобольск, 2006 23. Форпост, Казбеги, Грузия, 2005
24.Продавец золотых рыбок, Багдад, Ирак, 2002 г.
25. Кирпичный завод, Ирак, 2002
26. 38 параллель. Северокорейские пограничники, Фонгмонджон, Северная Корея, 2005 г.
27. Сельская церковь, село Арамуз, Армения, 2007.
28. Рыбоводный завод, Камчатка, 2006 г. 29. Сестры Фатима и Зухра, их мать Джамиля и тетя Натифа ждут прибытия школьного автобуса, Чегемское ущелье, Кабардино-Балкария, 2008.
30. Духовный колледж, Махачкала, ул. 2008
31.Карьер, Гоа, Индия, 2008

Весной посетил выставку «100 фотографий Сергея Максимишина». Я переходил от одного поразившего меня кадра к другому и задавался вопросом, как они были сделаны. Оказалось, что Максимишин писал книгу с рассказом о каждой из сотни фотографий. И буквально недавно вышла книга. Приятно, что я правильно понял некоторые кадры. Но самое интересное, конечно, не в этом.

Разговор о фотографии часто сводится к обсуждению композиции, освещения или технических характеристик оборудования.Все это важно. Но как научиться видеть сюжет? Как вы можете помочь вашим обстоятельствам превратиться в снимок? Книга Максимишина о том, что хорошая фотография — это не сумма технологий. Вам нужен профессионализм, опыт, наблюдательность, быстрая реакция, терпение и удача, которые приходят вместе со всем остальным.

Вот цитаты из книги. Рассказы Максимишина похожи на притчи. Готовых решений нет, читатель делает выводы сам. Но фотограф ведь должен думать сам?

1.Пивной фестиваль, Санкт-Петербург, Россия, 2000

Старая фотография, сделанная на пивном фестивале в Санкт-Петербурге. На мой вкус, случай, когда размытость не мешает, а для изображения работает.

Не люблю говорить о камерах и объективах. Мне кажется странным, когда фотограф каждый год меняет оборудование, видимо, надеясь, что с каждой новой камерой качество фотографий будет кардинально улучшаться. Это может быть справедливо для спортивных фотографов, но не для фотографов-любителей.Повышенный интерес к «кнопкам» для меня — тревожный симптом.

В каждой группе моих учеников есть молодой человек, которому интересно мое мнение об амплитудно-частотных характеристиках того или иного объектива. Мне нечего ему ответить, потому что у меня нет мнения по этому поводу. Как правило, такие мальчики очень быстро исчезают. Затем они оказываются консультантами по продажам в магазинах фототехники.

Несколько преподавателей сдают вступительные экзамены на факультет фотографии (факультет Гальперина — старейшая школа фотожурналистики в Санкт-Петербурге. Петербург). Я обратил внимание на симпатичную девушку, которая показывала фотографии коллеге. Через час выхожу покурить — у окна стояла девушка с потерянным взглядом.

— Получено?
— Нет, — чуть не плача, ответила девушка.
— Покажи мне фотографии.

Фотографии были так себе, но девушка мне очень понравилась, и я сказал: «Приходи учиться».

С первого же урока С. стал приносить прикольные картинки — такая оранжево-красная, очень драйвовая мазня. «Смотрите, — сказал я эрудированным ребятам, — вот вы стреляете правильно, а человек стреляет хорошо!»

Занятия начались в октябре.К январю меня охватили сомнения. Чтобы никто не услышал, я спросил девушку: «У вас есть резкие фото?» Она тихо ответила: «Я не могу». Попросил показать фотоаппарат — мало ли, какой вдруг дефект. С. достала из сумки бюджетную пленочную зеркалку с недорогим объективом. Я смотрю в окно, а там диафрагма 16. Я не разрешаю студентам снимать со вспышкой. Продолжительность светового дня зимой в Санкт-Петербурге составляет 3 часа. «Скажите, — удивился я, — что можно снимать с диафрагмой 16 в Питере?Петербург в январе? » — «Мы так и купили», — еле слышно ответил С. и смущенно покраснел.

С. научился метко стрелять. Сейчас она отличный фотограф, педагог и куратор. А об амплитудно-частотных характеристиках он задумывается редко.

2. Детская площадка, Магадан, Россия. 2013

Каждый мастер-класс начинается с просмотра портфолио участников. И каждый раз поражаюсь тому, как мало внимания люди уделяют месту, в котором живут.Посмотрев с десяток портфолио магаданских фотографов, я не увидел ни одной фотографии Магадана. Профессиональные фотожурналисты удивились: «А школьный утренник? Это снимали в Магадане! Или вот коммунистическая демонстрация. А вот и День Победы, тоже в Магадане! «И фотографы-любители были удивлены, что я равнодушно листал фотографии, сделанные на пляже в Гоа. Многие не понимали, что не каждая фотография, сделанная в Магадане, становится фотографией Магадана и что фотограф из Магадана, который не фотографирует Магадан , в который мечтают попасть тысячи фотографов, выглядит странно. И самое удивительное, что многие фотографы Магадана (Оренбург, Сыктывкар, Белгород) не понимают, что живут в самой интересной стране мира.

Россия — самая беспощадная страна. Кто-нибудь видел хоть одно достойное фото о том, как живут люди в Анжеро-Судженске? В Липецке? В Оренбурге? Фотограф, живущий в провинции, воспринимает это как наказание божье, не понимая, что это счастье — гигантские (в нашей стране все гигантские) территории, много невероятных историй и никакой конкуренции!

Сложно фотографировать в России.По разным причинам основная, на мой взгляд, заключается в том, что у нас мало уличной жизни. В Индии, Тунисе, Кубе люди живут на улице и уходят домой, чтобы спать. В России люди переходят от дома к дому по улице. Но чем сложнее фотография, тем она ценнее. Фотограф, который не фотографирует Россию, а уезжает снимать в более теплые края, похож на того пьяного анекдота, который ищет часы под лампой не потому, что там потерял, а потому, что там ярче.В Индии хорошо учиться фотографировать. Лучше работайте дома.

Просмотрев работы пятнадцати магаданских фотографов, я не увидел фотографий детской площадки, где выставлены боевые машины — от самолета до танка. Либо никто не удосужился сфотографировать это потрясающее место, либо эти фотографии не сочли достойными своего портфолио. Пляж в Гоа другой!

3. Переправа, река Кокча, Афганистан. 2001

Корреспондент Олег С.Бывший боксер-тяжеловес, прошедший не одну войну, недолюбливал своего оператора — мальчика, первая серьезная командировка которого пришлась на Афганистан. Каждый вечер Олег под стаканом рассказывал, как бабушка провожала оператора в Шереметьево пирожками. И еще много всего нехорошего.

Подъезжаем к передовой линии обороны на двух машинах — я на сломанной Тойоте и группа Олега на роскошном внедорожнике. Наши бюджеты несравнимы.

Чтобы попасть на передовую, нужно перейти реку Кокча.У реки нас встречает полтора десятка «лоцманов» верхом на лошадях — брод трудный фарватер, переход — их дело. Пока старец торгуется с переводчиком Садыком, к реке подходят три ГАЗ-66 с невероятным количеством вооруженных до зубов моджахедов. Садимся к солдатам. Машины переходят реку. Повиснув за борт, снимаю телеобъективом перед машиной. Машину трясет, картинка выпадает из видоискателя. Олег переводит взгляд с меня на оператора и обратно.Наконец выходит:

— Что ты не снимаешь, сволочь?
— Сильно трясется. Вы не можете … — оправдывается молодой человек.
— Снимай, приказываю!
— Ничего не получится …
— Ты, сволочь, хоть когда-нибудь смотрел CNN ?!
— Меня этому не учили …

В ярости Олег хватает оператора за шиворот и бросает за борт. Зная, что наши машины едут сзади, я не очень переживаю за его судьбу, но этот поступок шокировал моджахедов. Один из них, наклоняясь ко мне, спрашивает, указывая пальцем на Олега:

— Генерал?
«Генерал», согласен.

4. Ледяной Кремль, Краснокаменск, Забайкальский край, Россия. 2006

. ..

Я сделал этот снимок почти на ходу. Я понял, что ледяной Кремль — сильная метафора, и я должен вертеться вокруг нее. Всегда так: есть набор — ждите актера, есть актер — ищите набор. Но, конечно, я не ожидал такого персонажа. Потом это фото много раз публиковалось, было приятно, когда известный куратор и редактор Лия Бендавид выбрала его для обложки книги «Сибирь глазами российских фотографов».

5. Погрузка рыбы, Озерковский рыбоводный завод, Камчатка, Россия. 2006

На Озерковском рыбоводном заводе выращенная (1,5 грамма и 7 см) малька лосося выпускается в Тихий океан. С берегов Камчатки мальки приплывают к берегам Америки, попутно подрастая. Достигнув возраста, они спешат обратно, подчиняясь инстинкту, называемому хомингом. Те немногие лосося, которым удается ускользнуть от браконьеров, прибывают на их родной завод. Там яйца выжимают из самок и помещают в тазы.Самцов бьют дубинкой по голове, разрезают живот и заливают молоком тазы с икрой. Затем и самцов, и самок загружают в машину и отправляют на переработку — в пищу они уже не годятся. А из оплодотворенных яиц рождаются мальки. Подросшие мальки (1,5 грамма и 7 сантиметров) выпускаются в Тихий океан. От берегов Камчатки плывут к берегам Америки, по пути взрослеют …

В природе все происходит точно так же, только вот весить и мерить мальков некому, ударять самца по голову дубинкой и погрузить туши в машину.

Еще раз карточка о том, как важно дать Богу шанс. Сколько раз рабочий бросал рыбу, сколько раз нажимал кнопку. И только в одном кадре из сотни отснятых все встало на свои места. То, что зрителю кажется феноменальной удачей, обычно достигается статистикой.

6. Ремонт собора, Гоа, Индия. 2006

Однажды я придумал, как рассказать студентам о разнообразии фотографии. «Обычный фотограф, — сказал я, — сделает снимок« Ваня верхом на лошади ».Фотографу больше заинтересует «Ваня на коне ездил, собаку водил на поясе». И хороший фотограф снял так: «Ваня ехал на лошади, водил собаку на ремне, а старушка мыла фикус на окне». И наверняка вся эта свадьба будет затеяна ради фикуса. «

Эта простая идея попала в Интернет и стала восприниматься как универсальная инструкция по созданию хороших фотографий. Конечно, это не так. Разнообразие — это не более чем технология. Я знаю много плохих, сложных фотографий и много простых и оригинальных ед.

7. Свадьба, Севастополь, Украина. 2007

Рядом с Дон Кихотом всегда Санчо Панса, Пятачок за спиной Винни-Пух, слуги мушкетеров — пародии на своих хозяев, а Осел и Дракон подпевают лирико-драматическому дуэту Шрек и Фиона, как могут.

На семинарах, иллюстрируя простую идею о том, что в хорошей картинке должно быть противоречие (высокое и низкое, жалкое и обычное, круглое и резкое, в конце концов, видимое и ожидаемое), я привожу в качестве примера блестящую рецензию, которую дал замечательный фоторедактор 20 лет назад Василий К.Глядя на чей-то дивно красивый пейзаж, Василий задумчиво сказал: «Ну вот и хорошая открытка. Но если бы у пьяного десантника на заднем плане была коза, за это не было бы никакой цены! «Не люблю пафос. Видно, в юности просидел на комсомольских собраниях. Поэтому я всегда ищу козу в кадре. Что бы я ни снимал.

«Плохие фотографии часто приводят к хорошим идеям», — говорит победитель конкурса World Press Photo

Двукратный победитель конкурса World Press Photo Сергей Максимишин рассказывает IJNet, что он думает о гражданской журналистике, о роли пост-продакшн и о том, как плохие фотографии иногда могут привести к великие.

Максимишин преподает фотожурналистику в Школе современной фотографии Photoplay в Москве и Школе фотографии Zekh в Санкт-Петербурге. Его фотографии публиковались в Time, Newsweek, The Washington Post, The Wall Street Journal, Stern и BusinessWeek.

IJNet: Где вы находите свои истории?

Сергей Максимишин: Как найти истории? Я всегда их ищу. Я читаю Интернет, общаюсь с людьми. Я часто смотрю любительские фотографии, потому что плохие фотографии часто приводят к хорошим идеям. Нет лучшего способа познакомиться с людьми, чем подойти к ним и сказать: «Здравствуйте, меня зовут Сергей. Я журналист». Это мой единственный выход.

IJNet: Какова история фотографии «Чайная пауза»?

SM: Сначала я подумал, что делаю рассказ о театре, где у актеров синдром Дауна. Потом немного сместил акцент — заметил, что два актера из студии, Яша и Маша, нежно относятся друг к другу, и спросил Яшу, любит ли он Машу, и он сказал «да».«Потом я спросила Машу, любит ли она Яшу, и она ответила« да ». Так что я снял любовную историю.

Эта фотография входит в серию фотографий, сделанных в Психоневрологическом учреждении No. 7. Он стал известен благодаря победе в конкурсе World Press Photo. Это как кадр из фильма.

IJNet: Вы манипулируете своими изображениями?

SM: Конечно, любое фотоизображение требует постобработки. Другое дело, что у фотокорреспондента очень жесткие границы того, что он может и не может делать с изображением. Я могу добавить изображению немного больше контраста, немного обрезать его, стереть пыль, но я не могу вмешиваться в информационную составляющую.

IJNet: Что отличает фотокорреспондента от обычного репортера?

SM: Иногда в их фотографиях больше правды, чем в фотографиях профессиональных фотожурналистов. Профессиональный журналист всегда знает, чего от него ждут. Блогер подобен зеркалу; то, что он снимает, отражает все, что в него входит.Гражданские журналисты часто могут снимать то, что не может снять профессиональный журналист. Мы бы никогда не увидели, что происходило в тюрьме Абу-Грейб или казни Саддама, если бы не люди с мобильными телефонами, которые там были.

Но есть вещи, которые гражданские журналисты никогда бы не сделали — например, история последствий. Через полгода они не вернутся на место землетрясения, чтобы посмотреть, что там произошло с тех пор и как живут люди, потому что это требует особых журналистских навыков. Поэтому гражданские журналисты не вмешиваются в работу новостных журналистов. Но благодаря им часто мы узнаем правду только потому, что человек с мобильным телефоном оказался в определенном месте в определенное время.

Это первая часть двухчастного интервью с Максимишиным.

Все фотографии принадлежат Сергею Максимишину

Сергей Максимищин — Фестиваль La Gacilly – Baden Фото

«Русская душа — изобретение Достоевского, — говорит Сергей Максимишин.После краха коммунизма он продолжал фотографировать шизофрению целой нации, своей нации. «Россия — страна без пола и потолка», — вспоминает Сергей. «Гениальность и глупость, бедность и богатство, смирение и благородство, хорошее и плохое: ничему из них нет границ. Мне не очень интересно изображать идиллическую Россию. Я предпочитаю показать его более тревожные аспекты: подъем крайне правых, алкоголизм, религия, Чечня или власть ».

Сергей Максимишин родился в Керчи в Крыму.Этот полуостров на берегу Черного моря является домом для российского военного флота и в то время принадлежал Республике Украина. До 2014 года, когда он вошел в состав России. Но для Максимишина происхождение мало что значит. Он, прежде всего, славянин. Вначале он покинул родину, чтобы изучать физику в Ленинграде (ныне Санкт-Петербург). А фотография? Он попал в нее во время службы в армии, где его назначили армейским репортером. Он черпает свои образы из общества, которое гордится своей православной религиозной иконографией и не боится играть со своим сталинско-марксистским прошлым: его фотографии включают изображения обнаженных мужчин в традиционных банях (саунах), двойника Ленина на Красной площади и монахов в снег несет изображение Христа.В России можно заигрывать как с бедностью, так и с избытком, а также погрязнуть в ностальгии или антиконформизме.

На его фотографиях изображена «Россия во всех ее проявлениях, не более того», — утверждает Максимишин. «Речь шла не о создании портфолио или подробного обзора, а, возможно, о том, чтобы показать реальность, которую редко изображают. Россию часто фотографируют иностранцы, которые не обязательно рисковали вглубь страны. Чаще всего их работа слишком напоминает туристического гида. Точно так же Россия — такая большая страна, что сами русские не очень хорошо ее знают.Это путешествие в славянское мировоззрение отмечено легкой глупостью, от которой Достоевский не отказался бы.

Сергей Максимишин: Сибирь @ Наиля Александр

JTF (только факты): Всего 21 цветная фотография в черной матовой рамке, развешанная на белых стенах (некоторые с серо-коричневой полосой) в пространстве галереи одного номера. Все работы — c-оттиски, сделанные в период с 2005 по 2010 год. Каждый из оттисков имеет размер примерно 12 × 18 и доступен тиражом по 15 штук.Это первая персональная выставка фотографа в Нью-Йорке. (Монтажные снимки ниже.)

Комментарии / Контекст: Снимки Сибири, сделанные российским фотокорреспондентом Сергеем Максимишиным, не соответствуют ожиданиям. Конечно, есть визуальные клише замерзшей тундры, бездушных многоквартирных домов, загрязненного неба и безжалостной зимы, но картины Максимишина далеки от каталога мрачности. Он видит искорку жизни, которая высвечивает окутывающий серый цвет, тот мимолетный момент интуитивной прозорливости, который делает удручающую реальность окружающей среды чуть менее сокрушительно мрачной.

Многие из лучших фотографий Максимишина включают визуальное сопоставление, когда немного гуманизма вставляется в мрачную ситуацию. Сгруппированные горожане бредут по снегу на фоне расписанных фресок ярко-оранжевых цветов и бабочек, в то время как дети карабкаются по мрачной статуе Ленина. Дети Максимишина, кажется, находят бесконечное количество способов повеселиться среди убожества: прятаться внутри рамочной конструкции, играть за лидером в опасно дымных руинах, воображать поездку на лодке с игрушкой, которую тащат по песку, и нырять под воду. статуи в водах Владивостока.Другие изображения больше ориентированы на узор: пересечение трамвайных проводов и выступающих шпилей Ленинского мемориала, полосы розовой и синей краски на многоквартирном доме и застывшие вертикали рыбного прилавка, где вся рыба стояла дыбом. . Есть даже моменты юмора в поп-культуре: веселая реклама Парижа висела среди сбившихся в кучу замерзших пешеходов, журнал мод читают два непохожих лица, и несколько стильных белых ботинок в паре с массивным мехом.

Интересно то, что Максимишинский реализм не суров; он не поддается пессимизму.Было бы легко сделать предсказуемо уродливые снимки этого окружения, но он решил сделать что-то более сложное — рассказать жестокую историю, но с серебряной подкладкой надежды. Даже на фоне очевидного упадка златозубый паромщик Максимишина широко улыбается.

Точка зрения коллекционера: Все репродукции, представленные на этой выставке, оценены в 2500 долларов. У работ Максимишина очень мало истории вторичного рынка, поэтому галерейная розница остается лучшим вариантом для тех коллекционеров, которые заинтересованы в дальнейшем развитии.

.